своему личному представителю в пути на нашу гору с письмом, в котором меня приглашали
в Куньмин. Я отказался от предлагаемого мне паланкина и военного эскорта и пошел пешком
в столицу вместе со своим учеником Сю-юанем. В Чусюне какие-то бандиты стали меня
обыскивать. Они нашли письмо губернатора и начали меня бить.
Я сказал им: «Нет нужды меня бить. Я хочу видеть вашего главаря».
Они привели меня к Ян Тяньфу и У Сюэсяню. Увидев меня, У закричал: «Кто ты?»
«Я настоятель монастыря на горе Петушиная Ступня», – ответил я.
«Как тебя зовут?» – спросил By.
«Сюй-юнь», – сказал я.
«Зачем ты идешь в столицу провинции?» – поинтересовался У.
«Для совершения буддийского ритуала», – ответил я.
«Зачем нужны буддийские ритуалы?» – спросил У.
«Чтобы молиться о благе народа», – сказал я.
У сказал: «Губернатор Тан Цзияо бандит. Почему ты хочешь ему помочь? Он плохой
человек, а раз ты его друг, значит, и ты плохой человек».
Я сказал: «Трудно сказать о ком-то, хороший он человек или нет».
«Почему?» – спросил У.
Я ответил: «Если говорить о доброй природе человека, то тогда все люди хорошие. Если
говорить о дурной природе человека, то тогда все люди плохие».
«Что ты имеешь в виду?» – спросил У.
Я ответил: «Если бы вы и Тан трудились вместе на благо страны и народа и если бы
ваши подчиненные делали то же самое, разве вас не считали бы хорошими людьми? Но если
вы и Тан называете друг друга негодяями и в силу предрассудков воюете друг с другом и
приносите страдания людям, то разве можно вас назвать хорошими людьми? Невинные люди
будут вынуждены следовать либо за вами, либо за Таном, и все станут бандитами, и тогда все
будут самыми несчастными людьми».
Услышав это, оба бандита рассмеялись, и У сказал: «Все, что ты сказал, верно, но что
же мне делать?»
Я ответил: «По моему мнению, вам следует прекратить вражду и заключить мир».
У сказал: «Ты хочешь, чтобы я сдался?»
Я сказал: «Нет, я не имею этого в виду. Призвав к миру, я имею в виду, что все добрые
люди вроде вас должны жить в мире в этой стране. Я просто призываю вас оставить свои
предрассудки и работать на благо страны и народа. Разве это не хорошо?»
У спросил: «С чего начать?»
«С Тана», – ответил я.
«С Тана? – сказал он. – Нет, он убил и посадил в тюрьму многих наших людей. За это
нужно отомстить. Как мы можем сдаться?»
Я сказал: «Пожалуйста, поймите меня правильно. Я имею в виду следующее: поскольку
Тан – чиновник центрального правительства, он в силах установить мир, и вы бы тоже тогда
стали чиновником, назначенным Пекином. Что касается ваших людей, которые были убиты,
то и они не будут забыты, так как я отправляюсь в Куньмин, где совершу буддийский обряд
во спасение душ всех павших на поле сражения. В отношении заключенных я попрошу Тана
объявить амнистию, которая коснется и их. Если вы не прислушаетесь к моему совету,
вражда будет продолжаться и чем она кончится для вас, неизвестно. И вы, и Тан обладаете
силой, но ваша сила ограниченна и не может сравниться с его огромными людскими
ресурсами, финансами и мощной поддержкой центрального правительства. Я не прошу вас
сдаваться. Я здесь оказался не зря, и внутренний голос мне подсказывает, хотя я немощный
монах, использовать свой язык для того, чтобы призвать к прекращению вражды и помочь
стране и народу».
Ян и У были глубоко тронуты и попросили меня действовать от их имени. Я сказал: «Я
не подхожу на эту роль, но если вы изложите свои условия, я передам их Тану». Тогда они
тщательно подумали и выдвинули шесть условий:
(1) освободить всех их людей, содержащихся в тюрьмах, (2) не расформировывать их
войска, (3) не понижать в чине, (4) дать возможность командовать своими собственными
войсками, (5) не производить расследования их прошлой деятельности, (6) одинаково
обращаться с обеими армиями.
Я сказал: «Может быть, Тан согласится. После того как я обсужу вопрос с ним,
официальный ответ будет дан его представителями, которые обсудят все в целом с вами».
У сказал: «Я сожалею о том, что побеспокоил почтенного старого учителя. Если вопрос
будет решен удовлетворительно, мы будем очень вам признательны».
Я сказал: «Не стоит благодарности. Все, что я делаю, это так, между прочим. Ведь я все
равно бы прошел через эти места».
Ян и У оказали мне всякие почести, и вечером у нас состоялась дружеская беседа. Они
предлагали мне остаться на несколько дней, но поскольку мне нельзя было терять время, я
простился с ними на следующее утро. После завтрака они дали мне денег на дорогу, еды и
повозку, приказав своим людям меня сопровождать. Я отказался от всего за исключением
небольшого количества еды в дорогу. Примерно через половину ли от их штаб-квартиры я
увидел нескольких человек, которые, стоя на коленях, в поклонах касались головой земли в
знак уважения. Я узнал в них бандитов, которые били меня днем раньше. Они умоляюще
спрашивали: «Простит ли нас бодхисаттва?» Я утешил их, призывая совершать добро и
воздерживаться от дурных поступков. Они, заплакав, удалились.
В Куньмине меня встретили чиновники провинции, посланные губернатором Таном. Я
остановился в храме Юаньтун. Вечером пришел Тан и сказал: «Я не встречался с почтенным
учителем в течение нескольких лет. За это время одного за другим я потерял своих близких:
бабушку, отца, жену и брата. Я в глубокой скорби. Кроме всего этого, в провинции повсюду
орудуют бандиты. Они мешают людям жить. А между тем души убитых ими офицеров и
солдат нуждаются в упокоении. Поэтому я хочу сделать три вещи: (1) совершить буддийский
ритуальный обряд, с молитвенной просьбой к Будде защитить нас от бед и с молитвой об
упокоении душ умерших, (2) превратить храм Юаньтун в большой монастырь во имя
распространения буддадхармы и (3) основать университет для обучения молодежи.
Мои люди могут присмотреть за университетом, но, кроме почтенного старого учителя,
никто не может помочь мне решить две другие задачи».
Я сказал: «Вы дали великий и редкий по нынешним временам и для нашего края обет.
Он исходит из сознания бодхисаттвы. Я не справлюсь со всем, но есть много
добропорядочных монахов, которые могут помочь вам в строительстве монастыря, только
Юаньтун очень маленький храм и не сможет дать приют больше чем сотне людей.
Пожалуйста, подумайте об этом. Что касается буддийских ритуальных обрядов, то они не
потребуют много времени, и я буду рад совершить их для вас».
Тан сказал: «Вы правы, из Юаньтуна не получится большого монастыря. Мы сможем
обсудить этот вопрос позже. Теперь о ритуале. В какой форме мы его совершим?»
Я сказал: «Сознание и Будда – единое целое. Поскольку вы решили совершить
буддийский ритуал во благо страны и народа и облагодетельствовать как живых, так и
мертвых, я предлагаю сделать три вещи: (1) запретить забой животных для еды на время
совершения обряда, (2) объявить амнистию и (3) облегчить страдания бедствующих».
Тан сказал: «Первое и последнее может быть осуществлено, но второе является
компетенцией министерства юстиции и мне не подвластно».
Я сказал: «Сейчас накопилось столько проблем в стране, что центральное
правительство неспособно справиться со всеми. Если вы договоритесь с департаментом
юстиции провинции, вы сможете объявить амнистию и снискать божественное
благословение для своей страны». Тан кивнул в знак согласия, и тогда я повел речь о двух
бандитских главарях, Яне и У, с которыми встречался по пути в Куньмин, и предложил
отпустить с миром их людей, все еще содержавшихся в плену, с целью умиротворения всех
мятежников. Тан был доволен моим предложением и сразу стал обсуждать вопрос об
объявлении амнистии.
Год приближался к концу. Когда упасаки Оуян, Цзинъу и Люй Цюи прибыли в Куньмин
для сбора средств на строительство Китайского центра по изучению Дхармы в Шанхае, они
также остановились в храме Юаньтун. Я предложил им выступить с толкованием «Махаяна-
сампариграха шастры»73. Новогодние дни я провел в Куньмине.
Мой 80-й год (1919–1920)
Весной была организована бодхимандала 74 в храме Павших героев, где начались
ритуальные буддийские церемонии в упокоение душ умерших на земле и в воде. В то же
время была объявлена амнистия, и убиение животных в пищу было запрещено. Тогда же
губернатор Тан послал чиновников на мирные переговоры с Яном и У, с обсуждением
вопроса об их назначении военными командирами. После того эти два мятежника стали
лояльными к властям провинции.
Примечательным было то, что после начала буддийских ритуальных церемоний пламя
свечей в различных святых местах принимало форму цветов, походивших на распустившийся
лотос, в удивительном разнообразии. Участники церемонии толпами приходили посмотреть
на это необычное явление. К концу сорок девятого дня и на протяжении молитв о
благосостоянии усыпанные драгоценными камнями хоругви появились в облаках над
головой. Увидев это, толпа опустилась на колени в благоговейной молитве.
После окончания церемонии губернатор Тан пригласил меня в свой дом с просьбой
прочесть сутры в упокой души умерших членов его семьи. Когда он снова увидел знамения,