состояние дхьяны. Поскольку удары безжалостно градом сыпались на него, он закрыл глаза и
рот, по-видимому, перейдя в состояние самадхи. В тот день они четыре раза зверски его
избивали и в конце концов бросили на пол. Увидев, что ему нанесены серьезные ранения, они
подумали, что он умер, и покинули комнату. Вскоре после этого охранники также ушли.
Учителя донесли до кровати и помогли ему принять медитативную позу.
На десятый день, рано поутру, он медленно наклонился вправо (положение, сходное с
позой Будды в паринирване ). Поскольку учитель оставался неподвижным в течение целого
дня и ночи, ухаживающий за ним монах поднес близко к его ноздрям фитиль от горящей
лампы. Он не обнаруживал следов дыхания и казался мертвым. Однако его лицо выглядело
свежим, как всегда, а тело было все еще теплым. Ухаживающие за ним Фа-юнь и Куань-шань
дежурили у его постели.
Рано утром одиннадцатого дня учитель издал слабый стон. Ему помогли принять
прямую сидячую позу и рассказали, как долго он сидел в дхьяне и лежал на кровати. Учитель
медленно произнес: «Я думал, это длилось несколько минут». Потом он сказал Фа-юню:
«Возьми ручку и запиши то, что я продиктую, но не показывай посторонним, чтобы люди не
возводили напраслину».
Потом он медленно сказал: «Мне приснилось, будто я вошел во внутренние покои
будды Майтреи на небесах Тушита. Они превосходят по красоте и величию все, что есть на
земле. Майтрея, восседая на троне, проповедовал Дхарму большому собранию, на котором
присутствовало около десяти моих покойных знакомых. Среди них были: настоятель Чжи-
шань из монастыря Хайхуй в Цзянси, учитель дхармы Жун-цзин с горы Тяньтай, учитель
Хуань-чжи с горы Цишань, настоятель Бао-у из монастыря Байсуйгун, настоятель Шэн-синь
с горы Баохуа, учитель винаи Ду-ти, настоятель Гуань-синь с горы Цзиньшань, а также
учитель Цзы-бай.
Я соединил ладони в знак приветствия, и они указали на третье свободное место в
первом ряду на восточной стороне, приглашая меня сесть. Арья Ананда был кармаданой
(помощник настоятеля, ведавший бытом монахов) и сидел рядом со мной. Майтрея давал
наставления по медитации в традиции читтаматры ( вэй синь, „только сознание“), но прервал
объяснение и обратился ко мне: „Тебе следует вернуться (в свой монастырь)“.
Я сказал: „Мое кармическое бремя слишком велико, я не хочу возвращаться“.
Он сказал: „Твоя кармическая связь с миром еще не закончена, и ты должен вернуться
туда сейчас, дабы вернуться сюда позже“.
Затем он прочел нараспев следующую гатху:
Чем знание от мудрости отлично?
Волна с водою разве не одно?
Какая разница в кувшине или чаше,
Когда в них то же золото?
Возможности природы – в „трижды три“132.
Пеньки прожилка, рог улитки
Казаться луком могут,
Но с заблуждением болезнь уйдет.
Людское тело – это замок снов,
Иллюзии, в которых нет просвета.
Постигнув иллюзорность, их отбросишь.
Отбросив, достигаешь просветленья133.
Сияет совершенство просветленья,
Мир отражений держит крепкой хваткой.
Зря тратится и мирское и святое,
Сосуществуют здесь порок и благо.
В горе желая переправиться на другой берег жизни
Через сотворенное в состоянии иллюзии,
Перед лицом кармы кальп
Будь бдителен и все осознающим.
По морю скорби в лодке состраданья
Плыви, не поворачивая вспять.
Из грязи ила лотос расцветает,
И Будда в сердцевине восседает…
132 Буквально «Три, умноженное на три, равно «девяти мирам бытия».
133 Цитата из «Сутры полного просветления».
Было много других стихов, которые я не помню. Он также дал мне совет, о котором я не
буду говорить».
В этом глубоком состоянии дхьяна-самадхи учитель был вне всякого рода переживаний
страдания и счастья. В прошлом, когда монахов арестовывали, били и пытали, учителя Хань-
шань (1546–1623) и Цзы-бай (1543–1604) погружались в то же самое состояние самадхи,
которое недоступно тем, кто не реализовал Дхарму.
Головорезы, избивавшие и мучившие учителя и позднее ставшие свидетелями его
чудодейственной выносливости, шептались друг с другом и начали испытывать страх.
Человек, по-видимому, бывший их начальником, спросил одного монаха: «Почему тот
старый монах не пострадал от побоев?»
Монах ответил: «Старый учитель принимает страдание во благо всех живых существ, а
также и во имя вашего спасения. Позже вы узнаете, почему он не пострадал от побоев».
Человек этот испытал нервную дрожь, после чего никогда не пытался мучить учителя.
Не найдя того, что искали, головорезы испугались, что известие о пытках просочится
наружу, и остались в монастыре, присматривая за монахами и запрещая им говорить друг с
другом и покидать свои места. Даже пища и питье монахов стали предметом самого
серьезного внимания оккупантов. Все это длилось более месяца. В результате избиения и
пыток учитель Сюй-юнь испытывал страшные боли и находился в жутком состоянии. Он
потерял зрение и слух. Опасаясь, что он может умереть, его ученики побудили его диктовать
историю своей жизни. Отсюда его автобиография.
На четвертый месяц известия о событиях в монастыре Юньмэнь дошли до Шаочжоу,
где монахи храма Дацзянь в Цюйцзяне рассказали о произошедшем последователям учителя
в Пекине и китайской буддийской общине, которая после этого объединила усилия по
спасению учителя. В результате этого правительство Пекина послало телеграмму властям
провинции Гуандун с требованием провести расследование по этому делу. Головорезы
постепенно ослабили свой контроль над монастырем, но общинная одежда и продовольствие,
тем не менее, были ими конфискованы и вывезены.
После избиения учитель не мог есть даже жидкую рисовую кашу, а пил только воду.
Узнав, что вся провизия конфискована, он сказал монахам: «Мне жаль, что все вы вовлечены
в мою тяжелую карму. Раз уж так сложились обстоятельства, вам следует покинуть
монастырь и зарабатывать себе на жизнь где-нибудь в другом месте». Ученики отказались его
покинуть. Тогда он побудил их отправиться на холмы за монастырем и заняться заготовкой
дров, которые можно было продать на ближайших рынках, чтобы купить на вырученные
деньги рис для общины. Таким образом, они питались жидкой рисовой кашей и продолжали
читать сутры, проводить утренние и вечерние медитации и совершать воскурения.
В первой декаде пятого лунного месяца правительство прислало из Пекина несколько
официальных представителей в провинцию Гуандун. Двадцать второго дня они отправились
в уезд Жуюань и прибыли в монастырь Юньмэнь на следующий день (28 июня по
григорианскому календарю). Их сопровождал технический персонал с магнитофонами и
фотоаппаратами, призванный произвести расследование на месте. Прежде всего они
поинтересовались здоровьем учителя, который был очень серьезно болен и находился в
постели. Он едва видел и слышал и не понимал, что из Пекина прибыла официальная
делегация. Опознав местных чиновников и полицейских, он отказался говорить. Его
спросили, не обращались ли с ним дурно и не нанесен ли ущерб монастырю. Он дал
отрицательный ответ. Когда посетители предъявили свои полномочия, учитель попросил их
лишь об одном – провести тщательное расследование и доложить о результатах в Пекин.
После многократных утешительных заверений в адрес учителя приехавшие приказали
местным властям освободить всех арестованных монахов. Таким образом, невзгоды,
выпавшие на долю монастыря Юньмэнь в двадцать четвертый день второго лунного месяца,
кончились на двадцать третий день пятого месяца.
Осенью и зимой учитель отдыхал в монастыре и набирался сил, тогда как община,
состоящая примерно из ста монахов, зарабатывала себе на жизнь продажей дров,
земледелием и ремеслами. Когда люди с окрестных ста или более того деревень услышали о
том, что головорезы ушли из монастыря, они пришли навестить учителя. Его ученики из
Пекина и из других мест писали ему утешительные письма, настаивая на том, чтобы он
покинул Юньмэнь. Они также писали письма местным властям с просьбой защитить
учителя.
Биография Сюй-юня с 113-го по 120-й годы жизни
113-й год Сюй-юня (1952–1953)
Весной учитель почувствовал себя немного лучше, каждый день он руководил общиной
на пути чань, пытаясь исправить тяжелое положение. В течение первых трех месяцев того
года учитель получил четыре правительственные телеграммы с настоятельной просьбой
приехать в Пекин. Когда прибыли официальные представители с Севера, чтобы сопроводить
его в столицу, вся община советовала ему не торопиться и подождать, но он сказал: «Настало
время. Сангха во всей стране находится в состоянии разобщенности, как рассыпанный из
чаши песок, ей не хватает общего руководства. Если не будет сильной организации,
защищающей наши интересы, беды не ограничатся Юньмэнем. Мой долг отправиться на
Север во имя защиты Дхармы». Учитель выбрал несколько пожилых монахов в качестве
руководителей монастыря и после утешительных слов, адресованных общине, начал
готовиться к отъезду. Перед отъездом он написал на паре свитков пергамента следующее: