дхармы Будды талантов сейчас не отыскать. В былые дни, во время своих долгих
путешествий пешком, я останавливался в различных монастырях, но то, что я вижу сейчас,
еще дальше от тех дней. Мне, конечно, стыдно, что я совсем ничего не знаю, но сострадание
настоятеля и общая любезность выдвинули меня для проведения этой встречи. Следовало бы
доверить эту задачу почтенному учителю дхармы Ин-цы, поистине сведущему в области чань
и умудренному опытом и годами, а не мне, уже ни на что не годному. Надеюсь, что все вы
будете неуклонно продвигаться вперед, а не отступать назад.
Патриарх Гуй-шань сказал: «Достойно сожаления, что мы родились в конце периода
„образа“, спустя столько лет после истечения священного периода, когда на дхарму Будды не
обращают внимания и люди нерадивы 224». Порассуждаю немного, чтобы потомки поняли
меня. Дхармовое имя Гуй-шаня 225 было Лин-ю, он был уроженцем провинции Фуцзянь и
благодаря наставлениям патриарха Бай-чжана постиг сознание. Дхута Сыма заметил, что
гора Гуйшань в провинции Хунань обладает благотворным влиянием, и она стала местом
жительства 1500 сведущих людей. В то время Гуй-шань был служителем в монастыре Бай-
чжана, а дхута Сыма при встрече признал его подлинным хозяином горы и пригласил
отправиться туда и основать монастырь. Гуй-шань жил при династии Тан (618–906), когда
дхарма Будды находилась уже в конце периода «образа», поэтому он сожалел, что не родился
ранее, так как в его время дхарму Будды понять было уже нелегко, а живые существа
постепенно утрачивали веру, не желая прилагать усилий в совершенствовании и изучении,
лишая тем самым себя надежды на обретение «плода Будды». Со времен Гуй-шаня минуло
свыше тысячи лет, и прошел не только период «образа», но и более 900 лет нынешнего
периода угасания. Мирских людей с благими корнями сейчас поубавилось во много раз. Вот
почему людей, верящих в дхарму Будды, много, а действительно пробужденных к Дао очень
мало.
Сейчас я хочу сравнить обстоятельства своей собственной жизни с условиями жизни
тех, кто изучает дхарму Будды в настоящее время, когда это гораздо удобнее. При правлении
Сянь-фэна (1851–1861) и Тун-чжи (1862–1874) были разрушены все монастыри в районе к
югу от трех рек, кроме монастыря Тянь-тун. Во время тайпинского восстания (1850–1864)
монахи с гор Чжуннань пришли на юг, чтобы восстановить их. Все, что у них с собой было,
это тыквы-горлянки для воды и бамбуковые шляпы от дождя – ничего лишнего. Постепенно
дхарма Будды снова стала расцветать, и монахи начали носить свои пожитки на плече в
свертке на палке. Теперь даже чемоданы носят, но правильному исполнению дхармы не
уделяют внимания. Когда-то чаньским монахам, желавшим посетить различные монастыри,
приходилось путешествовать пешком. Теперь они могут поехать на поезде, автомобиле,
поплыть на пароходе и полететь на самолете, что избавляет от всех тягот пути, но
224 Три периода буддизма: (1) период святых, верного или подлинного учения Будды, продолжающийся 500
лет, за которым последуют (2) период «образа», или «подобия», длящийся 1000 лет, и (3) период упадка и
угасания продолжительностью в 3 000 или, как считают некоторые, в 10 000 лет, после которого явится будда
Майтрея и вернет все к первому периоду.
225 В знак почтения учителя Лин-ю прозвали Гуй-шань по наименованию горы.
способствует тому, что они находят все большее удовольствие в потакании своим прихотям и
удобствах. Нынче, несмотря на все увеличивающееся количество буддийских институтов и
учителей дхармы, не уделяют внимания коренным вопросам, с утра до вечера ищут знаний и
разъяснений, а не совершенствования и подтверждения 226, не понимая, что метод
совершенствования и подтверждения – это корень разрешения проблем.
Юн-цзя в «Песне подтверждения Дао» говорит:
Стоит обрести корень, и не к чему заботиться о вершках.
Как драгоценная луна в прозрачном стекле 227.
Увы! Во время упадка дхармы в этом мире зла
Живым существам с несчастной судьбой трудно учиться.
Святые уже далеко позади, извращенные взгляды проникли
глубоко.
Когда демоны сильны, а дхарма слаба, много обид и вреда.
Услышав о мгновенных вратах дхармы Татхагаты,
Сокрушаются о том, что не устранили и не разбили вдребезги.
Проявляется в сознании, скрывается в теле —
Не следует роптать и упрекать и тем более винить людей.
Если хотите избежать нескончаемой кармы,
Не клевещите на колесо дхармы Татхагаты.
Я с младых лет копил познания,
Вчитывался в сутры и комментарии,
Неустанно проводя различия между наименованием и формой,
Как тот, кто понапрасну пересчитывает песчинки в океане,
Но получил строгое порицание от Татхагаты, —
Какой толк в счете чужих драгоценностей!
Юн-цзя пришел к шестому патриарху за наставлением и полностью просветлел.
Патриарх назвал его «Просветленным за одну ночь». Поэтому древние говорили: «Искать
истину в сутрах и шастрах все равно что выйти в море, чтобы сосчитать в нем песчинки».
Приемы чаньской школы подобны драгоценному мечу царя Ваджры, рассекающему
все, чего он касается, и разрушающему все, что попадает на его острие. Это
непревзойденные врата дхармы, в которых становишься буддой тут же. В качестве примера
расскажу вам о чаньском учителе Шэнь-цзане, который много путешествовал пешком, когда
был молод, и стал просветленным, получив личное наставление патриарха Бай-чжана. После
просветления он вернулся к своему прежнему учителю, и тот спросил его: «После того как
ты покинул меня, что ты обрел в других местах?» Шэнь-цзань ответил: «Я не обрел ничего».
Тогда учитель велел ему продолжать у него служить. Однажды, когда прежний учитель
мылся и велел потереть ему спину, Шэнь-цзань, похлопав его по спине, сказал: «Хорошее
место для зала Будды, но Будда – не святой». Его учитель, не поняв этого указания, обернулся
и посмотрел на ученика, который сказал вдобавок: «Хотя Будда и не святой, но может
испускать свет». В другой раз, когда его учитель читал у окна сутру, об оконную бумагу
ударилась пчела, пытавшаяся выбраться наружу. Шэнь-цзань, увидев ее, сказал: «Вселенная
такая огромная, а ты не хочешь выбраться. Если ты собираешься пробиться сквозь старую
бумагу, то выберешься в год осла!»228 Сказав это, он продекламировал гатху:
226 На собственном опыте.
227 Ничем не загрязненная сущность, свет которой одинаково прекрасен и внутри сосуда и снаружи.
228 То есть никогда – нет никакого «года осла». Старая бумага – это старые сутры. Фраза означает: «Если вы
хотите отыскать истину в старых сутрах, вы никогда ее не осознаете, ибо ее можно ощутить, только практикуя».
Она не желает выбраться через открытую дверь
И бестолково бьется об окно.
Чтобы пробить старую бумагу, потребуется сто лет,
О, когда же ей удастся выбраться?
Решив, что Шэнь-цзань насмехается над ним, учитель, отложив в сторону свою сутру,
спросил: «Ты отсутствовал так долго, кого ты встречал и что узнал, что стал таким
разговорчивым?» Шэнь-цзань ответил: «Простившись с вами, я присоединился к общине
Бай-чжана, где получил от учителя Бай-чжана указание, как останавливать (мышление и
разграничивание). Поскольку вы уже стары, я вернулся, чтобы отдать вам долг
благодарности». Вслед за чем учитель поведал собранию монахов (о случившемся), велел
накрыть вегетарианский стол в честь Шэнь-цзаня и попросил его объяснить дхарму.
Последний занял почетное место и изложил учение Байчжана:
Духовный свет сияет одиноко,
Освобождая органы чувств от мирской пыли.
Переживание на опыте истинной вечности
Не зависит ни от одних писаний.
Природа сознания незагрязнена,
По сути своей совершенна.
Но избавление от ведущих к заблуждению причин
Это и есть то же самое, что будда.
От этих слов его прежний учитель пробудился к истине и сказал: «Я и подумать не мог,
что в свои старые годы услышу о высочайшем образце». Затем он передал Шэнь-цзаню
управление монастырем и почтительно попросил последнего стать его собственным
учителем.
Видите, как все легко и просто! Как же мы, проведя на этой чаньской семидневке более
десяти дней, не сумели пробудиться к Дао? Все потому, что не проявляли достаточной
решимости и прилежания в практике, принимая ее за детскую забаву или полагая, что все,
что от нас требуется, это сидеть и медитировать в зале чань. Это совершенно неверно. Те, кто
по-настоящему направляет свое сознание на практику, не разграничивают движение и покой,
для них хорошо любое место, даже улица или рыночная площадь. Некогда жил один
монах-«мясник», который ходил за наставлениями в разные места. Однажды он зашел на
рыночную площадь и проходил мимо мясной лавки, в которой каждый покупатель настаивал
на том, чтобы ему дали «чистое мясо»229. Вдруг мясник, разозлившись, отложил свой нож и
обратился к ним: «А какой кусок мяса не чистый?» Услышав это, монах-«мясник» мгновенно
просветлел230. Очевидно, что древним не требовалось медитировать в зале чань для своей
практики. Сегодня ни один из вас не говорит о пробуждении, разве это не пустая трата