Командующий Ли был полностью удовлетворен таким объяснением. Он уговорил учителя остаться на вегетарианскую трапезу. Зажгли свечи, и разговор зашел о законе причины и следствия и о плодах кармы в этом мире, где все взаимосвязано и непрерывно. Во время беседы были также затронуты более глубокие вопросы. После этого Ли начал относиться к учителю с симпатией и уважением. В конечном итоге он, вздохнув, сказал: «Буддадхарма поистине велика и безгранична, но я убивал монахов и разрушал монастыри. Значит, у меня плохая карма. Что же мне делать?»
Учитель сказал: «Это все обусловлено преобладанием современных тенденций, так что это не только ваша вина. Я надеюсь, вы предпримете попытки защитить дхарму в будущем. Нет заслуги большей, чем это». Ли был очень обрадован и перебрался в монастырь Чжушэн, где общался с монахами и питался вместе с ними вегетарианской пищей в течение нескольких дней. В один из дней неожиданно появился луч золотого света, соединившего вершину с подножием горы, и вся растительность приобрела желто-золотистый цвет. Говорят, что на этой горе наблюдается свет трех видов: свет Будды, серебристый свет и золотистый. Свет Будды виден каждый год, но после того, как были построены монастыри, серебристый и золотистый видели всего несколько раз. Ли Гэньюань был поражен этим зрелищем и попросил учителя считать его своим учеником. Он также попросил его стать настоятелем всех монастырей горы Петушиная Ступня, после чего вывел все свои войска. Если бы не строгая аскеза учителя в Дао, разве удалось бы ему изменить настроения командующего за такой короткий срок?
Конец заметок из архивов провинции Юньнань
Той зимой, в результате разногласий между Китайской буддийской ассоциацией и Великим молитвенным собранием в Шанхае, я получил телеграмму от первой с просьбой незамедлительно прибыть в Нанькин. Прибыв туда, я посетил учителей Пу-чана, Тай-сюйя, Жэ-шаня и Ди-сяня и обсудил спорные вопросы с ними. Мы договорились о том, что будет учрежден Центр буддийской ассоциации при храме Цзинъань. Потом я отправился вместе с учителем Цзи-чанем в Пекин, где мы остановились в монастыре Фаюань. Через несколько дней учитель Цзи-чань неожиданно почувствовал недомогание и отошел в мир иной, сидя в медитации. Я занялся похоронами и доставил гроб с его телом в Шанхай. Центр буддийской ассоциации при храме Цзинань был официально учрежден, и там была совершена памятная служба в честь учителя Цзи-чаня. Я получил официальные документы, узаконившие образование филиалов ассоциации в провинциях Юньнань и Гуйчжоу и на граничащей с Юньнанью тибетской территории. Когда я намерился вернуться в Юньнань, упасака Ли Гэньюань вручил мне рекомендательные письма, адресованные губернатору Цай Сунпо и другим чиновникам провинции, с просьбой защитить буддийскую дхарму.
Мой 73-й год (1912–1913)
Вернувшись в Юньнань, я немедленно занялся организацией филиалов буддийской ассоциации и созвал общее собрание в храме Вэньчан. Там же я попросил учителя Ляо-чэня открыть еще один филиал в провинции Гуйчжоу. Прибыло большое число тибетских хутукту[71] и лам из дальних регионов. Мы решили образовать группы с целью распространения дхармы и открытия буддийских школ, больниц и других благотворительных организаций. В том году произошло необычное событие: один сельчанин принес в буддийскую ассоциацию юньнаньско-тибетского региона ворона, чтобы выпустить на свободу. Он уже умел говорить и вначале еще ел мясо, но после того, как птицу познакомили с буддизмом и научили читать мантру с произнесением имени Будды, она отказалась есть мясо и стала ручной, оставаясь на свободе. Весь день напролет она неустанно взывала к Амитабхе и бодхисаттве Авалокитешваре. Однажды ее схватил орел и поднял в воздух, но и там она не переставала взывать к Будде. Будучи птицей, она не переставала думать о Будде в тяжелый момент. Так как же мы, люди, можем себе позволить быть хуже птицы?
Мой 74-й год (1913–1914)
После открытия буддийская ассоциация начала работать над описью монастырского имущества и новыми проектами, что требовало частых контактов с гражданскими властями. У нас были серьезные проблемы с Ло Жунсюанем, главой гражданской администрации провинции, который чинил нам препятствия. Постоянное вмешательство военного губернатора, заступавшегося за нас, оказалось недостаточно эффективным. Тибетские хутукту и Буддийская ассоциация попросили меня отправиться в столицу и обратиться напрямую к премьер-министру Сюн Силину, который был рьяным последователем буддизма. Он оказал всемерную помощь, и Ло Жунсюаня перевели в столицу, а вместо него гражданским губернатором был назначен Жэнь Кэчэн. По возвращении в Юньнань я обнаружил, что Жэнь настроен на служение дхарме и готов оказать любую посильную помощь.
Мой 75-й год (1914–1915)
Военный генерал-губернатор Юньнани Цай Сунпо уехал в Пекин, а на его место был назначен Тан Цзияо. Я намеревался вернуться на гору Петушиная Ступня для отдыха и передал руководство Буддийской ассоциацией ее комитету. Вернувшись на гору, я немедленно начал заниматься ремонтом монастыря Синъюнь и храма Лоцюань в Сяяне. Как только я закончил составление планов этих ремонтных работ, настоятели монастырей горы Хэцин и ее окрестностей пригласили меня на гору Лунхуа с просьбой дать толкование сутрам.
Вслед за этим настоятель Чжэн-сю пригласил меня в монастырь Цзиньшань в Лицзяне с просьбой изложить учение, содержащееся в сутрах. Таким образом, мне представилась возможность совершить паломничество к пещере Тай-цзы на горе Сюэшань. Я посетил Вэйси, Чжундянь и Адуньцзы, оказавшись в конце концов на границе с Тибетом, где посетил тринадцать великих монастырей. Затем я возвратился на гору Петушиная Ступня, где провел новогодние дни.
В том году, в то время как я остановился на горе Лунхуа, давая толкование сутрам, во всех четырех уездах округа Дали неожиданно разразились землетрясения. Самые сильные случились в Дали, практически все здания рухнули, включая городские стены, за исключением пагоды Юйбао в монастыре, которая стояла, как прежде. Во время землетрясения образовалось множество трещин в земле, откуда извергались языки пламени, распространяющиеся повсюду. Горожане пытались спастись бегством, но земля раскалывалась у них под ногами, нередко ввергая их в расщелины. А когда они пытались выбраться наружу, края смыкалась, раздавливая тела, притом головы некоторых оставались над землей. Это мрачное зрелище напоминало огненный ад, упоминаемый в буддийских текстах. Видеть все это было просто невыносимо. В городе было несколько тысяч домов, и большая часть жителей пострадала, мало кто выжил.
В то время в городе была мастерская позолоты, принадлежащая Чжао по прозвищу Вань-чан и Яну по прозвищу Чжань-жань. Пожар утих перед их жилищем, и от землетрясения оно также не пострадало. В их семьях было более десяти человек, которые сохраняли спокойствие, словно ничего ужасного не происходило. Один человек, знакомый с этими семьями, сказал, что они чтили дхарму в течение многих поколений, соблюдая посты и молитвенно произнося имя Будды. Я был рад услышать о них.
Мой 76-й год (1915–1916)
Весной после чтения заповедей произошло странное событие. В уезде Дэнчуань жил джентри по фамилии Дин, получивший степень на госэкзаменах при прошлой династии Цин. У него была только восемнадцатилетняя незамужняя дочь, которая однажды вдруг упала в обморок, и семья не знала, что делать. Очнувшись, она заговорила мужским голосом и, указывая на своего отца, обругала его и сказала: «Дин! Пользуясь своим влиянием, ты оклеветал меня как разбойника и из-за этого меня казнили. Я Дун Чжаньбяо из Сичуаня в округе Дали. Ты меня еще помнишь? Теперь я вынес тебе обвинительный приговор в присутствии Бога Смерти[72] и собираюсь тебе отомстить за преступление, совершенное тобой восемь лет назад». После этого девушка схватила топор и погналась за отцом. Дин перепугался, спрятался где-то и не осмеливался вернуться домой. Всякий раз, когда дух являлся и вселялся в девушку, она переставала быть собой и доставляла домашним и соседям много хлопот.
В это время монастырь Петушиная Ступня послал двух монахов, Су-циня и Су-чжи, в свое представительство в Дэнчуане и, проходя мимо дома Дина, они увидели большое количество людей, окруживших девушку, находившуюся в состоянии одержимости.
Один монах сказал: «Не надо тебе этого делать».
Девушка ответила: «Нечего монаху вмешиваться в чужие дела!»
Монах сказал: «Конечно, это меня никоим образом не касается, но мой учитель всегда говорил, что вражду не следует продолжать, а следует прекратить. Если этого не сделать, она только усилится и никогда не кончится».
Девушка подумала немного и спросила: «Кто твой учитель?»
Монах ответил: «Почтенный настоятель Сюй-юнь из монастыря Чжушэн».
Девушка сказала: «Я слышал о нем, но никогда не встречался с ним. Не согласится ли он дать мне наставления?»
Монах ответил: «Его сердце преисполнено сострадания, к тому же он дал обет спасти все живые существа. Почему же он должен отказать тебе?»
Монах также посоветовал девушке попросить Дина выделить деньги на коллективный молебен, призванный ее освободить, но девушка сказала: «Мне не нужны его деньги. Он убийца».
Монах сказал: «А что если жители этого города дадут тебе денег во имя обретения покоя?»
Девушка гневно сказала: «Если я не отомщу, то никогда не успокоюсь. С другой стороны, если будет продолжаться вражда, ей не будет конца. Я посоветуюсь с Богом Смерти. Пожалуйста, приди сюда завтра».
Когда злой дух покинул девушку, она встала и, заметив скопление народа вокруг, покраснела от растерянности и удалилась. На следующий день одержимая девушка предстала перед монахами и обвинила их в том, что они не выполнили обещанного. Монахи извинились, объясняя, что монастырские дела задержали их в представительстве. Девушка сказала: «Я посоветовался с Богом Смерти. Он сказал, что монастырь Чжушэн – святое место и что я могу пойти туда при условии, что вы будете меня сопровождать».