Мой 97-й год (1936–1937)
После чтения наставлений весной реставрация монастыря Наньхуа постепенно завершилась. Господин Линь Сэнь, президент республики, а также министр Чу Чжэн и генерал Чан Кайши прибыли в монастырь один за одним. Президент Линь и министр Чу учредили фонд, финансирующий перестройку главного зала, а генерал Чан Кайши в качестве своего вклада поставил рабочую силу, так что нам удалось изменить направление течения потока Цаоси, протекавшего мимо монастыря. Однако изменение направления течения этого потока в конечном итоге не потребовало рабочей силы, а стало возможным благодаря помощи духовных стражей дхармы.
Первоначально поток Цаоси протекал в 1400 чжанах от монастыря. Поскольку его долгое время не чистили, то, будучи переполненным камнями и илом, он изменил направление течения на северное и направился прямо к монастырю. Чтобы вернуть его назад в прежнее русло, потребовалось бы 3000 рабочих и стоило бы очень дорого. Когда началась подготовка к работе, вечером двадцатого дня седьмого месяца, неожиданно разразилась сильная гроза, продлившаяся всю ночь. На следующее утро сильные водяные потоки разрушили берега Цаоси, образовав новое русло именно там, где мы его планировали. Прежнее русло было переполнено песком и камнями, которые возвышались на несколько футов над прежними берегами. Казалось, будто божественные стражи монастыря помогли нам скорректировать течение этого ручья.
Мой 98-й год (1937–1938)
Весной, после чтения наставлений, я был приглашен Гуандунской буддийской ассоциацией в Гуанчжоу, где дал толкование сутрам и принял тибетских лам и их последователей. Преданные ученики из соседнего города Фушаня попросили меня провести церемонию открытия ступы, возведенной в храме Жэньшоу. Затем я вернулся в монастырь Наньхуа, где руководил ремонтом храмовых зданий.
Мой 99-й год (1938–1939)
Весной, после чтения наставлений, я отправился в Гуанчжоу, где дал толкование сутрам, после чего прибыл в Гонконг для совершения обряда Махакаруны [124] в храмах Дунлянь и Цзюэюань. После этого я вернулся в монастырь Наньхуа.
Мой 100-й год (1939–1940)
Во время чтения наставлений весной в монастырь за ними пришло огромное количество людей вследствие разразившейся на севере вражды. Я предложил, в связи с большим количеством жертв как среди солдат, так и среди гражданского населения, всем ученикам Будды каждый день посвящать два часа раскаянию, молитвам в упокоение душ умерших и о скорейшем прекращении всякой вражды. Я также призвал всех экономить деньги на еде для создания фонда помощи нуждающимся. Мои предложения были одобрены и приняты к исполнению.
Мой 101-й год (1940–1941)
Той весной, как обычно, я давал наставления. Японская армия вскоре заняла Кантон, и все гражданские и военные департаменты были эвакуированы в Цюйцзян. Там собралось огромное число монахов со всех частей провинции. Я произвел ремонт храма Дацзянь (Большое Зеркало) и использовал его как часть монастыря Наньхуа, пригодную для приема посетителей. С той же целью я также отремонтировал монастырь Юэхуа (Лунный Цветок).
Мой 102-й год (1941–1942)
Весной, после чтения наставлений, я передал правительству провинции сумму в 200 000 юаней, собранную моими учениками и другими преданными буддизму людьми за предыдущие два года на нужды жертв голода в районе Цюйцзяна.
Той осенью Гуандунская Буддийская ассоциация переехала в Цюйцзян и выбрала меня президентом, а упасака Чжан Цзылянь стал вице-президентом.
Мой 103-й год (1942–1943)
Во время чтения наставлений в ту весну некий дух, живший на монастырском дереве, явился за наставлениями. Учитель Гуань-бэнь, настоятель храма, засвидетельствовал это необычное явление:
Во время чтения наставлений явился какой-то монах и попросил дать наставления ему, бхикшу. Он сказал, что его зовут Чжан и что он родом из Цюйцзяна, ему 34 года, но до сих пор он не нашел никого, кто обрил бы ему голову. Его спросили, есть ли у него с собой церемониальная ряса и предметы, необходимые для такого случая. Он ответил, что у него их нет. Поскольку он был откровенен и искренен, ему дали все необходимое и присвоили дхармовое имя. Ожидая своей очереди, он усердно трудился, занимаясь уборкой храма. Он вел себя сдержанно и не разговаривал с другими монахами, когда его пускали в Зал винаи. Oн безукоризненно соблюдал все правила, но, прослушав заповеди бодхисаттвы, куда-то исчез, оставив свою рясу и удостоверение о принятии пострига в Зале винаи. Об этом инциденте вскоре все позабыли. В следующем году перед чтением наставлений учителю Сюй-юню приснился сон, будто этот монах пришел и попросил свидетельство. На вопрос, где он был после получения наставлений, он ответил, что никуда не уходил, так как жил у бога земли… Его свидетельство было потом сожжено в виде жертвоприношения и таким образом вернулось к нему.
Летом и осенью мы ремонтировали женский монастырь Уцзинь, для приема всех монахинь, прибывающих в Цюйцзян. Храм Дацзянь был только что перестроен, но ремонт монастыря Наньхуа не был еще завершен. Время от времени я получал консультации из монастыря Гушань по различным вопросам. Таким образом, я был постоянно занят работой. Кроме всего прочего, японские бомбардировщики каждый день беспокоили нас, пролетая над монастырем на свои задания.
Примечание Цэнь Сюэлюя:
После оккупации японцами Гуанчжоу во время войны столицей провинции стал Цюйцзян, и высокопоставленные военные чины часто заходили в монастырь Наньхуа. Японская разведка узнала, что монастырь используется в качестве места встречи китайских чиновников. На седьмом месяце, когда там собралось большое количество народа, прилетели восемь вражеских бомбардировщиков и стали кружить над монастырем. Учитель знал о намерениях японцев и приказал монахам возвратиться в свои спальные помещения. После того как все гости укрылись в Зале шестого патриарха, учитель пошел в главный зал, где, совершив воскурения, погрузился в медитацию. Один самолет спикировал и бросил большую бомбу, которая упала в роще на берегу реки за пределами монастыря, не причинив вреда последнему. Бомбардировщики вернулись и снова стали кружить над монастырем. Вдруг два из них столкнулись и рухнули на землю в Маба, десятью милями западнее. Оба самолета разбились вместе с пилотами и стрелками. После этого вражеские самолеты больше не осмеливались приближаться к монастырю и старались больше не пролетать над ним по пути к своим целям в тылу.
Той зимой, одиннадцатого месяца, президент Линь Сэнь и правительство поручили упасакам Цюй Ингуану и Чжан Цзыляню посетить наш монастырь и пригласить меня в столицу военного времени Чунцин для организации молитвенного собрания во благо страны. Я покинул Наньхуа шестого дня одиннадцатого месяца и по прибытии на священную гору Хэншань в провинции Хунань совершил воскурения в тамошнем монастыре. Потом я встретился с упасакой Сюй Гочжу, посланным маршалом Ли Цзишэнем, который приглашал меня в Гуйлинь. По прибытии туда я остановился на горе Юэя, где монахи, монахини и ученики-миряне обоих полов захотели стать моими последователями. Потом, добравшись до Гуйчжоу, я остановился в монастыре Цяньмин, где настоятель Гуан-мяо попросил меня прочесть лекцию о Дхарме. Когда я снова прибыл в Чунцин, меня встретили правительственные чиновники и представители монастырей. После встречи с президентом Линь-шэнем и упасакой Дайем, ведущим молитвенного собрания, мы решили провести два дхарма-собрания в храмах Цыюнь и Хуаянь.
Мой 104-й год (1943–1944)
В первом месяце я совершил ритуальные церемонии во благо страны, которые закончились на двадцать шестой день. Президент Линь Сэнь, генерал Чан Кайши, министр Дай, генерал Хо и другие сановники один за другим приглашали меня на вегетарианский обед. Генерал Чан Кайши интересовался Дхармой во всех подробностях, выслушивая различные доводы, касающиеся материализма и идеализма и христианской доктрины в том числе. Я ответил на все его вопросы в письме [125]. Потом читал лекции о Дхарме в храмах Цыюнь и Хуаянь. Эти лекции были записаны моим помощником Вэй-инем.
На третьем месяце я возвратился в монастырь Наньхуа и приступил к возведению ступы для упокоения праха умерших учеников. Когда был выкопан фундамент, мы обнаружили четыре пустых гроба, каждый в 1 чжан 6 чи длиной, а также черные плитки в 8 квадратных цуней с изображением птиц и животных наряду с астрологическими символами. Плитки не были датированы.
На шестом месяце мы открыли школу винаи для новичков и бесплатную школу для бедных детей этого района. Строительство ступы было завершено зимой.
Мой 105-й год (1944–1945)
В 1940 г., после того как монастырь Шестого патриарха был полностью восстановлен, я и бхикшу Фу-го отправились в Цюйян на поиски древнего монастыря Линшу, но нам не удалось найти его [126]. Добравшись до горы Юньмэнь, мы обнаружили в лесной чаще полуразрушенный старый храм, в котором покоились останки основателя юньмэньской школы [127].
Увидев это святое место в таком жутком состоянии, я был настолько опечален, что не мог сдержать слез. К счастью, там в одиночестве жил с 1938 г. монах по имени Мин-кун и, несмотря на трудности, продолжал чтить основателя школы. Он поведал мне о своих трудностях и сказал, что если монастырь не перестроить, то он скоро превратится в развалины и будет предан забвению. После этого я вернулся в монастырь Наньхуа.
Однажды маршал Ли Цзишэнь и председатель Ли Ханьхунь прибыли навестить меня, и я рассказал им о том, что видел в Юньмэнь. Позже, во время инспекционного тура, председатель Ли, минуя гору Жуюань, увидел развалины монастыря Дацзюэ (Великое Просветление) на вершине горы Юньмэнь. Он был в таком же полуразрушенном состоянии, в каком был монастырь Наньхуа до реконструкции. Он созвал сангху и влиятельных людей на собрание, на котором ко мне обратились с просьбой взять руководство ремонтными работами на себя. Опасаясь приближения военных действий к Наньхуа, я тайно вывез тела шестого патриарха и учителя Хань-шаня в Юньмэнь.