Поскольку учитель был очень болен, настоятель монастыря и старшие монахи зашли в коровник его наведать. Сюй-юнь сказал: «Сродство по судьбе свело нас вместе в одно время и в одном месте. Благодаря вашим стараниям мы смогли восстановить это святое место в течение нескольких лет. Я был очень глубоко тронут тем, что вы мужественно выносили все трудности и невзгоды. Мне жаль, что моя земная жизнь подходит к концу и что я не смогу присматривать за монастырем. Этот груз ложится на ваши плечи. Когда умру, пожалуйста, наденьте на мое тело желтые одежды, а через день положите в гроб и кремируйте у подножия горы к западу от коровника. Потом, пожалуйста, смешайте пепел с сахаром, мукой и растительным маслом, замесите и сделайте из всего этого девять шаров. Бросьте их в реку в качестве жертвоприношения всем водным тварям. Если вы поможете мне таким образом исполнить мой обет, я буду вам вечно благодарен».
Они стали утешать учителя, а он прочел нараспев следующие три гатхи:
Первая гатха
Жалея муравьев, креветка не ныряет в воду.
Во благо водным тварям мой пепел бросьте в реку.
Пусть они примут мой дар последний тела,
И бодхи обретя, к спасенью устремятся.
Вторая гатха
Соратников по дхарме призываю
Задуматься всерьез,
Как карма рожденья и смерти
Прядется словно кокон шелкопряда.
Желания и мысли не стихают,
А страсти умножают наши беды.
Если вы этого хотите избежать,
То начинайте с подаяний,
Затем в три «вещи» глубже проникайте
И мыслей четырех держитесь прочно[246].
Застигнуты внезапным пробуждением,
Поймете скоротечность «росы и молний».
На опыте постигнув истинно сущее
И единство всех дхарм,
Что нерожденное и рожденное
Подобно воде и волнам.
Третья гатха
Увы, в годах преклонных я уже,
За милости мне нечем расплатиться
И некогда отдать долги из прошлых жизней,
Ничтожна мудрость, карма глубока.
Стыжусь, что ничего я не добился,
Что так неловко проявил себя в Юньцзюе.
Как те, кто увлечен словами сутр[247],
Повинен я перед Почитаемым миром.
Собрание на Пике Стервятника еще не завершено,
Теперь защита дхармы – ваш долг,
Вы перерождение Вэй-тянь[248],
Вам возрождать традиции Вайшали.
«Я» и «других» единство видел Вималакирти
Он Татхагата зерен золотых,
Он, как скала в потоке бурном, неподвижен.
Тот, на чьи слова можно положиться.
В конце века дхармы тяжко жить,
И очень мало тех, кто в истине опору ищет.
Меня отягощает бремя дутой славы,
А вы пробудитесь от чувственных заблуждений!
Прекрасно обретаться в Земле Будды
И всеми силами стремиться к ней.
Я постарался в этих гатхах
Выразить то, что у меня на сердце.
На восьмом месяце, по мере приближения дня рождения учителя, настоятели других монастырей и его ученики прибывали на гору со своими поздравлениями. Он почувствовал себя немного лучше. Несколько учеников во главе с бхикшуни Куань-хуй прибыли из Гонконга. Он провел с ними несколько долгих бесед.
В начале октября, когда болезнь учителя приняла критический характер, он дал распоряжение, чтобы статуи Будды и сутры были в должном порядке размещены в законченной ступе, около которой должно было оставаться несколько монахов и воспевать имя Будды во время утренних и вечерних церемоний.
Седьмого октября, когда учитель получил телеграмму из Пекина, извещающую о смерти маршала Ли Цзишэня, он воскликнул: «Ли Цзишэнь, зачем ты ушел раньше меня? Мне тоже пора». Люди, ухаживающие за ним, были потрясены этими словами. Так как учитель лежал несколько дней в кровати, с трудом дыша, и в основном спал, с ним рядом теперь все время находился монах из персонала, ухаживающего за больными. Всякий раз, когда учитель видел его, он просил его уйти и говорил, что может «сам о себе позаботиться».
Двенадцатого октября в полдень учитель дал распоряжение своим помощникам переставить статую Будды из ниши в другую комнату, где бы ей можно было поклоняться. Монахи почувствовали что-то необычное и сообщили настоятелю и старшим монахам, которые пришли к учителю вечером и умоляли его не покидать их во имя дхармы. Он сказал: «С каких это пор такое мирское отношение! Пожалуйста, пошлите кого-нибудь повторять для меня имя Будды в главном зале». Когда они спросили его о последних наставлениях и завещании, он сказал: «Несколько дней назад я говорил о том, что нужно сделать после моей смерти. Нет нужды повторять это все снова. А последние мои слова таковы: Практикуйте шилу, дхьяну и праджню, чтобы искоренить желание, злобу и глупость». После паузы он продолжил: «Правильная мысль и правильное сознание питает духом великого бесстрашия во имя освобождения людей и всего мира. Вы устали, идите отдыхать». Была полночь, когда они ушли.
Юньцзюй – высокая гора и поздней осенью там дуют обжигающе холодные ветра, оголившийся лес на склонах шумит, раскачиваясь под ветром. Вершины древних деревьев устремлены в небеса, а на земле мечутся отбрасываемые ими тени. Одинокое пламя лампы в комнате не больше боба фасоли, на улице уже выпала роса. В своем коровнике одинокий старый учитель в постели, издалека до него доносится чтение сутр в главном зале – это прощание с ним.
Рано утром тринадцатого октября двое ухаживающих за учителем монахов вошли в его комнату и увидели, что он сидит в позе для медитации, как обычно, только щеки не такие бледные, как в последнее время. Они не посмели его беспокоить и вышли, оставаясь поблизости. В полдень через окно они увидели, как он встал с постели, выпил несколько глотков воды и собирался уже отдать дань почтения Будде. Опасаясь, что, будучи слишком слабым, он может упасть на пол, они вошли в комнату. Тогда учитель сел и сказал медленно: «Я только что видел во сне: Мост Фо-иня (Мост запечатления Будды) развалился под копытами коровы, а ручей под мостом прекратил свое течение». Затем он закрыл глаза и смолк.
В 12.30 пополудни он позвал монахов, ухаживающих за ним, окинул взглядом всех и после паузы сказал: «Вы со мною рядом так много лет, я глубоко тронут вашей заботой и готовностью выносить ради меня тяготы. Не к чему говорить о прошлом, но в течение десяти лет мне постоянно приходилось терпеть лишения и недоверие, подвергаться опасностям, быть мишенью клеветы и несправедливости, но я с радостью шел на это ради того, чтобы сохранить святые места в нашей стране, чтобы продолжить лучшие традиции и правила чистой жизни, чтобы в глазах каждого обычного монаха ряса сангхи оставалась незапятнанной. За чистоту этой рясы я боролся из последних сил! Вы мои близкие ученики и знаете обо всем, что происходило. Останетесь ли вы потом в этом монастыре или разойдетесь на все четыре стороны, вы также должны всегда хранить нашу рясу. Но как это делать? Ответ содержится в слове „шила“». Сказав это, он соединил ладони рук и настоятельно посоветовал ухаживающим за ним монахам беречь свое здоровье. Они, едва сдерживая слезы, вышли и остались дежурить около коровника.
В 1.45 двое монахов, ухаживающих за учителем, вошли в комнату и увидели, что он склонился в правую сторону, как Будда в паринирване. Поняв, что он покинул этот мир, они немедленно сообщили об этом настоятелю и всей общине. Все собрались для чтения сутр и прощания с учителем, после чего денно и нощно продолжалось повторение имени будды.
Тело учителя положили в гроб восемнадцатого числа, и когда – девятнадцатого – оно было кремировано, воздух наполнился удивительным ароматом и белый дым поднялся в небо. В пепле было найдено более ста крупных реликвий пяти разных цветов и бесчисленные мелкие, преимущественно белого цвета, прозрачные и гладкие. На двадцать первый день они были помещены в ступу.
Учитель покинул этот мир на своем 120-м году в 101-й век дхармы [249].
Глоссарий
АБХИДХАРМА (кит. Луньцзан) – третий свод книг буддийского канона Трипитаки, или «Трех корзин» (Сань-цзан), в котором собраны систематизированные трактаты и комментарии, обычно приписываемые ученикам Будды или выдающимся ученым, жившим уже после паринирваны Будды.
АЛАЙЯ ВИДЖНЯНА (кит. алэеши) – «восьмое сознание», или «сознание-сокровищница», называемое так, поскольку здесь хранятся семена всех дхарм. В буддийской психологии ему приписывается двоякое значение. Скрытое под покровом различающего разума и врожденных привязанностей, «сознание-сокровищница» рассматривается как источник иллюзорности, но после их искоренения становится источником просветления. См. «Шурангама-сутра».
АНАНДА (кит. Анань) – младший брат Дэвадатты и двоюродный брат Будды Шакьямуни. Сопровождал Будду в течение 20 лет. Получил известность благодаря превосходным способностям и памяти. В Китае почитается как Второй индийский патриарх.
АНУТАРА-САМЬЯК-САМБХОДИ (кит. анудолосаньпути) – Непревзойденное истинно-самопросветление. Сокр. анубодхи.
АРХАТ (кит. лохань) – достигший четвертой стадии дхьяны, высшей ступени в иерархии святых в хинаяне, но стремящийся лишь к собственному просветлению в отличие от бодхисаттвы в махаяне, который стремится к просветлению ради других. Иногда просто указывает на любого буддийского святого или мудреца.
АРЬЯ (кит. шэн) – почитаемый святой или бхикшу высшего ранга; тот, кто, следуя царским путем достижения, прославился своей мудростью и глубиной постижения.