– Вам уже, наверно, задавали этот вопрос… Что, по-вашему, могло быть причиной аварии на комбинате? У вас есть хоть какие-то соображения, что может собой представлять Облако?
С выражением вежливого равнодушия хозяин пожал плечом.
– К сожалению, вряд ли смогу предложить вам какую-либо гипотезу. В основе реакции, приведшей к появлению Облака, очевидно, была какая-то ошибка технологического цикла, но в чем она состояла и какое уникальное сочетание элементов вызвало к жизни все последующее, установить уже едва ли представится возможным. Возможно, это одна из тех ошибок, которые двигают науку, но поскольку само содержание ошибки не зафиксировано, продуктивно использовать ее трудно. Скорее всего, невозможно. Впрочем, есть специалисты, которые занимаются этим вопросом, вы можете обратиться к ним.
– А для вас эта загадка не представляет интереса?
– Слишком экзотично и слишком далеко от моих текущих интересов. В науке разбрасываться – дурной тон, нельзя объять необъятное, увы.
Вадим взглянул на полураскрытый ноутбук на книжной полке.
– Работаете?
– Да, удаленно. Заинтересованные организации предоставляют ряд грантов, веду исследования на их основе.
– А коллектив?
– К сожалению, не имею точной информации. Разъехались – кто куда.
– А вы?..
– К сожалению, болезнь жены не позволяет.
– Понятно.
Хозяин сдержанно взглянул на Вадима.
– Простите, у вас есть еще вопросы? А то мне надо подойти к жене, извините.
– Нет, наверно, нет, спасибо за помощь, извините за беспокойство.
– Ничего страшного.
Поднявшись, они пошли к двери.
– Еще только один вопрос, если позволите, – Вадим, держа руку на косяке двери, на мгновенье обернулся к хозяину. – Кто такой Великий куратор?
Лицо хозяина было абсолютно бесцветным.
– Понятия не имею.
– Казначеев говорил, что случайно слышал, как о нем упоминали ваши сотрудники.
Хозяин пожал плечами.
– Не знаю. Возможно, какая-то шутка. По-всякому шутят разработчики.
– Спасибо.
– До свидания.
Дверь захлопнулась; мгновенье постояв в полутьме, Вадим стал спускаться по захламленной лестнице.
Оказавшись внизу, давя сухие листья, он двинулся к детской площадке, на ходу доставая пейджер и вызывая такси; присев на низкую скамейку рядом с покосившимся игрушечным домиком, он дождался, пока мутные лучи фар ударили наперерез двора; с трудом объезжая выбоины, погрохатывая, машина подъехала к подъезду. Натужно развернувшись, подскакивая на ухабах, они выбрались из путаницы кварталов; въехав в простор, по прямой как стрела улице машина помчалась к реке. Выйдя из машины и подойдя к откосу, Вадим увидел, что стоит заметно дальше вниз по течению реки от того места, куда до этого причалил; спрыгнув на песок, он побрел по берегу. От воды тянуло прохладой, впереди на реке что-то полыхало и громыхало. Сквозь разрывы доносилось звучание оркестра – подняв голову и прислушавшись, Вадим вдруг понял, что на платформе посреди реки все еще продолжается представление оперы «Гугеноты». Присматриваясь к торжеству, он прошел с полкилометра, тщедушный парень в ветровке, сидевший у мостков возле привязанной к столбику лодки, в ожидании встал; быстро договорившись с ним, Вадим забрался на корму, парень налег на весла, заплескалась вода. Сидя на низкой скамеечке, обхватив колени, Вадим смотрел на пульсирующие в отсветах фейерверка контуры противоположного берега. На платформе все шло своим чередом, музыка стала лирической, затем снова сдвинулась в сторону драматизма, звучание стало нарастать на пути к очередной кульминации, что-то громыхнуло, оркестр и хор объединились в торжествующем аккорде, высоко в небе над рекой появилось огромное голографическое изображение коня Василия. Борт лодки затерся о мостки, по ступенькам Вадим поднялся на набережную, она была почти пустынна, одиноко горели редкие фонари. Дома были старыми, трехэтажными, пройдя между ними, услышав впереди шум, увидев многочисленные ларьки, палатки и скопление людей, Вадим в замешательстве остановился. Ищуще он обернулся в сторону проходившего мимо человека.
– Я так на улицу выйду? Или это обойти можно?
Прохожий пожал плечами.
– А как это обойдешь – сегодня же ярмарка.
– Какая ярмарка?
– Какая – обычная. Обычно по субботам бывает, но завтра выходной сделали, так на сегодня перенесли. Лучше напрямик.
Кивнув, Вадим пошел между рядами. Почти сразу, удивленный, неожиданно для себя чем-то глубоко задетый, он сбавил шаг – то, что он видел, не было вещевым рынком, феерия самоделок, какой-то калейдоскоп безбашенной дизайнерской отсебятины были кругом. Ни одной фабрично изготовленной вещи – летяще-самоуверенные, озадачивающие, непривычные, вызывающие странную перемену в настроении товары.
Невольно подхваченный этой диковатой, карнавально-первобытной рекой, Вадим вновь двинулся между рядами.
От безумия экспозиции рябило в глазах – причудливый многобашенный торт с разноцветными цукатами в виде Кельнского собора соседствовал с какими-то авангардистского покроя куртками с ориенталистской вышивкой, явно самодельная устрашающих размеров бензопила отсвечивала зубьями пильной цепи рядом с подрамниками, на которых перетекали друг в друга сюрреалистичные инопланетные пейзажи, переливались лампочки самодельной цветомузыки, тут же громоздился в перекрученном извиве похожий на дерево инкрустированный самоцветами гардероб.
На удивление выразительная, чуть авангардистски преувеличенная копия Агесандровского Лаокоона и арбалет с лазерным целеуказателем.
Все было ручной работы и все было сделано здесь.
– Молодой человек, – чьи-то легкие пальцы чуть тронули Вадима за плечо. Машинально он обернулся – быстрая в движениях женщина с веселыми глазами уже держала в руках что-то стремительно снятое с вешалки. – Примерьте. Ну, пожалуйста.
Застигнутый врасплох, Вадим приблизился – в руках у женщины было длинное белое пальто.
– Я знала, что вас тут увижу, – глаза женщины блестели, – это для вас. Вы только посмотрите. Вы не думайте – у меня и зеркало есть.
Вынужденно взяв у женщины пальто и надев его, Вадим повернулся – узкое длинное зеркало на подставке поблескивало рядом с маленькой ширмой. Подойдя к нему, Вадим мгновенье с изумлением смотрел на собственное отражение.
Длинная, в талию, белая шинель с широкими отворотами и стоячим воротником летуче облегала его. Скроенная с каким-то дьявольским глазомером, похожая на длиннополую офицерскую форму времен Николая Первого, известную по карандашным портретам Лермонтова, она словно приподнимала и взвихряла, бросая волшебный отсвет. Не он, Вадим, а кто-то другой, тот, кем он был, быть может, лишь в редчайшие минуты небывалого внутреннего подъема и душевной свободы, смотрел на него из зеркала. Полный тайного внутреннего света, всевидящий и дерзкий, казалось, даже странно веселый, он словно был на пороге каких-то ослепительных свершений, чего-то такого, что должно было перевернуть и изменить мир вокруг, исцелить страждущих, зажечь новые светильники, открыть новые дороги, взметнувшись к небу, вырвать всеобщее счастье, и никакие силы зла не могли ему помешать.
– Рукава короткие, – с огорчением сказала женщина.
Посмотрев на свои запястья, и вправду вылезающие из рукавов – чего он сначала не заметил и вряд ли бы заметил потом, Вадим согласно кивнул. Мгновенье помедлив и сняв пальто, усмехнувшись, он с благодарностью протянул его женщине.
– Это зеркало мне льстит.
На глаза женщины, казалось, навернулись слезы.
– Так хорошо сидело… И, главное, рукава не выпустить – запаса нет.
Огорченный больше за нее, чем за себя, Вадим, мгновенье поколебавшись, быстро взглянул на нее.
– Вы вообще как… Есть у вас шанс его сегодня продать?
Поняв его, словно очнувшись, спеша успокоить, женщина виновато замахала руками.
– Нет-нет, что вы, продам, что вы, их хорошо берут. Продам, продам конечно.
Смущенно, словно ища понимания, она взглянула на него.
– Я хотела, чтоб оно было на вас.
Вадим смотрел на брошенное на прилавок пальто.
– Это вы сшили?
Женщина кивнула.
– Дочка помогала.
Вадим мгновенье знающе смотрел на нее.
– Только помогала. А шили вы.
– Я.
Секунду он помедлил.
– Удачи.
Мимо текла человеческая река. Пройдя несколько шагов, привлеченный видом разложенных на столе абонентских раций, он подошел к прилавку – разных размеров и дизайна компактные носимые радиостанции в черных аккуратных корпусах стиля military были выложены в ряд. Оживившийся высокий худой парень в застиранных джинсах и клетчатой рубашке, быстро взяв радиостанцию, ожидающе кивнул ему.
– Хотите связь проверить?
Вспомнив, что говорил водитель об использовании радиосвязи в городе, Вадим повертел в руках радиостанцию.
– А диапазон какой?
Смущенно улыбаясь, парень признающе-виновато развел руками.
– Полицейский. Другой здешние базовые станции не поддерживают.
– Так менты же переговоры слушать смогут.
Подобравшись, разом посерьезнев, парень торопливо помотал головой.
– Не смогут. Это наша разработка.
– В смысле – стандарт-то полицейский?
Парень убежденно кивнул.
– С полицейской сетью совместимо. Модуляционная схема и сигнально-кодовые конструкции те же, а вокодеры и шифраторы наши, нами разработанные. Их сеть наши переговоры передает, а слушать не может.
– А если канал уже полицейскими занят?
Парень развел руками.
– Тогда подождать придется. Там датчик сети интегрированный – как только канал освободится, сигнал подает. Но они радио мало используют.
Вадим присмотрелся к корпусу.
– На штамповку не похоже. Это что, фрезерованный?
– Выращенный. 3D-принтер купили, профессиональный, дорогой.
– А печатные платы?
– Заказываем, в Железногорск-Илимске. Трассировки, схемотехника – все наше. Ну и ПО тоже.
– Сколько вас?
– Четверо. Два схемотехника, трассировщик и программист. Но трассировщик, он же конструктор, корпуса разрабатывает.