– Ну…
– Ладно, пойдемте. В крайнем случае, вернемся, постараюсь соответствовать.
Они спустились еще на этаж.
В отличие от предыдущих этажей, зал отсюда не просматривался, перед ними была стойка ресепшн, уставленная восточными курильницами и индийскими сувенирами, стоящая за стойкой девушка в халатике сложила ладони восточным приветствием «намасте». Отблески от свечей падали на стоявший рядом со стойкой высокий штендер.
Школа самопознания – парные и групповые
тренинги
Тантрические практики и тантра-массаж
Энергетический релакс Дао
Занятия ведут Джамала Шакти и Тати Гитана
Семинар «Путь женственности» – массаж лингама
Семинары по йони массажу
Карсай массаж и массаж цегун
Занятия ведут Лакшми и Дея
Пахло благовониями, из-за занавеса позвякивали восточные колокольчики и доносилось мантровое пение.
Сделав пометку в блокнотике, девушка радостно улыбнулась.
– Зайдете? Сегодня на практики в хаммаме у нас большие скидки.
Пряча улыбку, провожатый покосился на Вадима.
– Зайдете?
Вадим стоически кивнул.
– На обратном пути.
– Ждем вас.
Девушка мельком окинула взглядом посетителей.
– Между прочим, вам всем троим чакры почистить бы не мешало.
– В хаммаме? – не удержался Вадим.
– Можно и там.
Они спустились еще на этаж.
В отличие от предыдущих залов, стандартных павильонов и стендов здесь не было, огромный зал был уставлен обычными потертыми столами, стоявшие близ них разновозрастные люди были мало похожи на продавцов.
– Что это? – спросил Вадим.
– Рынок личных вещей. Типа барахолки.
Вадим задумчиво взглянул в сторону тускловато освещенного зала.
– Давайте посмотрим.
Войдя, они медленно пошли между столами.
Потрескавшиеся от времени кожаные женские сумочки, фарфоровые статуэтки, старинная скрипка, горка хрустальной советской посуды. На столике у пожилой женщины стояли советские детские игрушки – слегка облезлый пластмассовый бравый солдат Швейк, розовая неваляшка с круглыми глазами и котенок в ботиночке. Вадим нажал голову котенка; слегка пружинисто погружаясь в ботинок, котенок пискнул.
– Работает, – сказала женщина.
В углу столика, прислоненный к стенке, сидел большой плюшевый Кот в сапогах, с ухом, просунутым через дырку в берете.
Пройдя десяток столиков, Вадим свернул к центру зала. На столе, в окружении потрепанного велосипеда и старой детской коляски, стоял на треноге старинный медный телескоп. Сидевшая на стуле девушка читала книжку, из стоявшего на соседнем столике кассетного магнитофона доносилась тихая музыка. Подойдя, Вадим потрогал начищенную медную поверхность. Отложив книжку, девушка подняла глаза.
– Это моего друга. Когда мы были школьниками, он достал его где-то, починил и смотрел на звезды. Он хотел стать астрономом, у него везде в комнате были звездные атласы и карты неба. Тогда еще было небо, по вечерам мы все приходили к нему и смотрели в телескоп на звезды. А он нам рассказывал про них. Он научился оптике, сам вытачивал и полировал линзы. Мы включали музыку – тихо, почти как сейчас, и смотрели в небо.
– А потом?
– А потом его призвали в армию, во внутренние войска, он остался контрактником, чтобы получить льготы на поступление в институт, и погиб во время спецоперации, в Чечне.
Мгновенье Вадим смотрел на тускло отливавший медью телескоп.
– Сколько?
Девушка пожала плечами.
– Я сама не знаю, сколько не жалко. Я сама не хотела продавать, но приходится, с деньгами сейчас не очень.
Вадим отсчитал деньги.
Девушка встала.
– Я упакую.
С перевязанной скотчем коробкой Вадим пошел дальше. Старая, потускневшая картина, советский пылесос «Сатурн», рулон обоев. Оглянувшись на странное постукивание, Вадим, удивленный, подошел к соседнему столику – постукивая клювом по толстой проволоке и пытаясь просунуть голову сквозь прутья решетки, в клетке сидел петух. Сидевшая рядом пожилая женщина подсыпала в клетку горстку зернышек.
– Что это вы? – спросил Вадим.
Махнув рукой, женщина вздохнула.
– Не знаю, что делать с ним. Соседка умерла – мы на окраине живем – держала во дворе петуха и двух курочек, курочек я продала – да что там, пристроила – в школу, в зооуголок, а петуха никто не берет. Вот я и подумала… – Она просительно посмотрела на Вадима – Вообще-то с животными тут не разрешают, вы уж не выдавайте меня.
– Сколько? – спросил Вадим.
– Пятьсот рублей.
Вадим полез за деньгами. Обрадованная, женщина склонилась под стол.
– Тут у него еще два пакетика с кормом – будет для него приданое.
Взяв клетку и отдав Ратмиру пакетики с кормом, Вадим повернулся к провожатому.
– Пойдемте дальше. Хватит, наверно, здесь уже.
Выйдя из зала, они спустились ниже. Пустой, почти без посетителей зал сиял белизной сборных выгородок и стендов.
– Что здесь?
Косо взглянув, провожатый поморщился.
– Крупная бытовая техника – то, что редко берут. Всякие плиты и стиральные машины.
Вадим бесстрастно кивнул.
– Ну, мы же зарезервировали. На обратном пути, отстираем в хаммаме. А ниже что?
– Книги.
– Вот это другое дело.
Они спустились еще на этаж.
Заставленный книжными развалами зал был абсолютно пуст. Встретив вопросительный взгляд Вадима, провожатый усмехнулся.
– Сюда редко кто добирается.
Не спеша, Вадим пошел вдоль развалов.
Связанные веревочками в стопки и вразнобой старые, пыльные советские издания. Пройдя десяток столов и увидев три огромных старинных тома темно-кирпичного цвета, Вадим взял в руки один из них. Это было советское, 1948 года, издание третьего тома «Истории Византийской империи» академика Успенского. Второй том, 1927-го, и первый, 1913-го года издания, были здесь же. Пожилой, в потертом костюмчике владелец развала почтительно склонил голову.
– Интересуетесь историей?
Вадим улыбнулся.
– Что делать, если она интересуется нами.
– Вам, как знатоку, будет большая скидка.
Рассчитавшись, Вадим повернулся к провожатому.
– У вас в рюкзаке место для этого будет?
– Если каски с фонарями наденете, будет.
Подойдя, провожатый взял у хозяина перевязанные бечевкой три тома.
– Давайте я пока понесу.
Каждый со своей поклажей, они вышли из зала.
– Сколько я вам должен за комплекты? – спросил Вадим. – Прочие условия я выполнил.
Взяв молча поданную провожатым квитанцию, он отсчитал деньги.
– Что там у нас дальше – вроде только девятый остался. Что там еще продают?
Провожатый сунул деньги в карман.
– Ничего, – сказал он. – На девятом только шлюзы.
Они спустились на девятый.
Пыльный, без следов ремонта зал с низким потолком, толстые трубы, несколько электрощитовых, компрессорная установка вентиляции. Мимо груды заколоченных деревянных ящиков они зашли в длинный ветвящийся коридор; несколько раз повернув, поднявшись и спустившись по коротким лестничным маршам, они вышли к тяжелой бункерной двери. Открыв электронный замок карточкой и с усилием откатив дверь, провожатый кивнул Вадиму.
– Здесь с другой стороны кодовый замок, запишите номер – 1686. Вернетесь, наберете код. – Он подумал, бесцветно глядя в сторону. – Если вернетесь.
К обратной стороне двери был приварен старомодный кнопочный замок.
– Ну все, – сказал провожатый. – Дальше сами.
– Замок-то откроем, – сказал Вадим – а дальше-то как идти? Там в лабиринте и запутаться можно.
Оглянувшись, провожатый подобрал с пола белый осколок щебенки.
– Я на стенах стрелочки сделаю. Не заблудитесь.
Он посмотрел на Вадима.
– Что-нибудь еще?
Вадим улыбнулся.
– Рюкзак одолжите? Или входит в стоимость?
– Входит. Каски лучше сразу наденьте.
Вытащив каски и засунув в рюкзак «Историю Византийской империи», том из проектной документации и корм для петуха, Вадим забросил рюкзак на спину. Подумав, он отдал клетку с петухом Ратмиру.
– Теперь все. Спасибо.
Коротко взглянув на него и ничего не сказав, провожатый повернулся и скрылся за массивной стальной плитой. Дверь захлопнулась.
Повернувшись, Вадим посмотрел вперед. Туннель с рядами толстых кабелей по стенам уходил в перспективу, мутные фонари в решетках под потолком освещали путь. Взглянув в дальний мрак и секунду помедлив, Вадим обернулся к Ратмиру.
– Пошли.
Они пошли. Пропитанный древней пылью воздух и хруст камешков под ногами. Идти главным путем, подумал Вадим. Казначеев что-то говорил о схеме подземной трассы между административным корпусом и комбинатом, но в документации ее не было. Понятно, что к комбинату должна идти главная магистраль, боковые ходы, если они будут, не в счет. Так или иначе, на некоторое время понадобится то, что тебе дается труднее всего, – терпение и выдержка. Сколько нам идти, несколько километров, не меньше, в первой папке, что мне дали, был план комбината и прилежащих территорий, масштаб там был, но какой, не помню. Если на глаз соразмерить размер корпусов и расстояние, получается километров семь-восемь. Пол каменистый, выщербленный, хожу я быстро, Ратмир не отстает, часа за два-три доберемся. История – не тротуар Невского проспекта, будь сам собой доволен, тролль. «Так держать – колесо в колесе. И доеду туда, куда все».
Бетонная крошка шуршала под ногами. Ну и чем это отличается от того, что наверху, подумал Вадим, что здесь, что там тьма. Развеселенный этой мыслью, он скользнул взглядом по тянущимся стенам. Трубы, кабели, кое-где железные двери щитовых и бункерных, все плотно задраено. «Они спрятали своих дочерей и задраили люки…» Откуда это? Кажется, из Элтона Джона. Песню, что ли, строевую затянуть, только вряд ли Ратмир подхватит. Ну и хрен с ней. Настоящие мужчины маршируют молча.
По ощущениям они прошли километр с небольшим. Никаких изменений, фонари, трубы, туннель. Где-то я читал, подумал Вадим, у какого-то зарубежного автора мужик сел в поезд, где-то в швейцарских Альпах, доехать до соседнего итальянского городка; известно, что по пути поезд заходит в туннель, минут на двадцать, не больше, потом снова зеленые склоны, луга – и станция. И ездил он этим маршрутом тысячу раз. И вот они в туннеле, проходит двадцать минут, сорок, а они все в туннеле, причем поезд не замедляет ход, а, наоборот, несется как бешеный. Час, два часа, одни пассажиры ничего не подозревают, дремлют, другие – кто знает маршрут – в замешательстве, потом возбуждаются, идут через вагоны, ломятся в кабину машиниста, а там дверь распахнута и никого. На приборной панели – двести миль в час. И чувствуется, что рельсы идут под уклон. В общем, поняли они, что поезд несется в ад, на этом рассказ и заканчивается. Вот будем так идти еще час, два, три, и ничего не меняется, все тот же туннель, повернем назад, и опять будем идти – час, два, три, четыре, и вроде давно пора уже быть месту, откуда начали, и дверям шлюза, а их все нет и нет, впереди все тот же бесконечный туннель. Та же история, только в пешем варианте. И опять-таки, вот он и конец истории.