До этого нового ада Ван Ыок думала о фургоне, только как о некоем философском парадоксе – как курочки могут быть счастливыми, если они уже мертвы и вот-вот окажутся чьим-то ужином? Но сегодня фургон трансформировался в орудие пытки, унижения не избежать. Ей была уготована ночь в сказке про Золушку-наоборот.
Ван Ыок сидела на переднем сиденье, между папой и Бао. Кабина возвышалась над остальными машинами, и они были у всех на виду. Она вжалась в спинку кресла, мечтая, чтобы оно сжалилось над ней и проглотило ее. К счастью, в фургоне был холодильник, и запаха курятины, смешавшегося с запахом хлорки, почти не чувствовалось.
Она попросила Бао остановиться на углу улицы Билли, чувствуя внутри лишь маленький проблеск надежды – Ван Ыок боялась, что они захотят довезти ее до дома, чтобы знать, откуда забрать.
Ее затошнило от страха, что папе захочется пойти с ней, чтобы посмотреть, что это за праздник. Тогда ее обман раскроется и родители больше не позволят ей выйти даже за дверь.
– Пока, – спрыгивая на землю, твердым голосом сказала она.
– Мы заедем в десять. Будь готова.
– Спасибо.
Ван Ыок решилась обернуться, только когда они уехали, выдав на прощание залп дизельного облака, которого эта улица никогда не видела. Она благополучно прошла через ворота (которые, к счастью, оказались открыты). Наверное, сегодня счастливый день. И никаких злобных девиц на горизонте.
Но увернувшись от одной пули, она тут же попала под другую.
29
Ван Ыок подошла ко входной двери, тоже открытой, но не смогла найти ни звонка, ни домофона. Когда она уже подняла было руку, чтобы постучать, в холле появилась элегантная женщина, которая тут же остановилась, увидев Ван Ыок. У нее был озадаченный вид, как будто она никак не могла понять, откуда взялась эта девушка в ее дверях. Она не была похожа на девчонок типа Тифф или Пиппы, чьих родителей эта женщина точно знала. Ван Ыок не умела читать мысли, но было очевидно, что именно думала мама Билли, прежде чем на ее застывшем лице появилась теплая, как и полагается, улыбка.
По лестнице сбегал Билли, с босыми ногами, в джинсах, со спутанными влажными волосами. Ван Ыок подумала, что надо бы как-нибудь рассказать ему про такую вещь, как полотенце. Она была уверена: после душа он просто трясет головой, как собака. Ван Ыок нахмурилась – лучше перестать думать о Билли в душе. Это слишком отвлекает от опасностей, таящихся в этом доме, когда здесь его родители.
– Ван Ыок! Круто, ты так рано! Ты уже познакомилась с моей мамой? Эби.
Девушка улыбнулась, посмотрела в глаза Эби и пожала ей руку, как тому ее учила Деби.
– Как поживаете?
Люди типа Эби соблюдали правила этикета, западное проявление благовоспитанности, которое для них было просто «вежливостью». В семье Ван Ыок вежливо поприветствовать человека старше тебя означало сложить руки на животе и слегка поклониться.
– Приятно познакомиться. Пойдем к нам в сад. Ты наша самая первая гостья.
Билли закатил глаза, глядя на Ван Ыок, как будто хотел сказать: «Да, знаю, вот так в лоб», и они вышли за его матерью на улицу.
Появилась Мэл с огромным блюдом аппетитных сосисок. Она улыбнулась и поздоровалась с Ван Ыок, а затем начала щипцами выкладывать сосиски на такую же огромную решетку гриля.
– Не знаю, как твоя мама, – сказала Эби, – но я уже давно поняла, что если к тебе в гости приходит целая орава молодых людей, которые, возможно, еще и будут пить пиво, то следует запастись тоннами сосисок и хлеба.
Ван Ыок лишь улыбнулась. Ее мама вскипела, когда ей доложили, что видели одного молодого человека в непосредственной близости от их квартиры; если бы там было несколько молодых людей, это бы привело к спонтанному самовозгоранию.
– Мне кажется, я незнакома с твоими родителями, нет? Вы недавно в Мельбурне? Корпоративный перевод? Наверное, из Сингапура?
– Мам, не будь такой приставучей. Семья Ван Ыок живет в Мельбурне. Она родилась здесь. Ты не можешь знать всех в Мельбурне.
– Ты будешь удивлен, дорогой.
– Я расскажу тебе три вещи о Ван Ыок. В прошлом году она была первой по оценкам в углубленной математике вместе с Майклом Кэссиди (чьих родителей ты знаешь), первой по французскому, и еще она лучшая по творчеству.
Ван Ыок увидела, как Эби мигом оценила ее – она была всего лишь ученицей на стипендии, и эти три вещи о ней совершенно не впечатлили маму Билли. Хотя сама Ван Ыок потрясена тем, что Билли знал о ней еще до того фатального занятия по литературному мастерству.
Зазвенел дверной звонок.
– И на этом все, – наклонившись и быстро поцеловав маму, сказал Билли. – И не забудь, вы с папой пообещали, что уйдете на весь вечер.
– Да, мы уйдем, но вернемся до полуночи и надеемся, что к этому времени ты уже попрощаешься со всеми своими гостями и ляжешь спать, у тебя был полный событиями день.
– Не вопрос.
Билли взял Ван Ыок за руку, что тут же немного успокоило ее и не ускользнуло от внимания Эби. В сад начали заходить гости, здороваясь с Эби и Мэл, они брали себе напитки и громко общались. То ли еще будет.
– Винс, приятель, включи музыку, а? – попросил Билли.
Ван Ыок увидела, как встрепенулся от радости Винсент, польщенный, что обратились к нему; он вошел в дом, повозился со своим айподом, и скоро через французские двери в сад ворвалась песня Чета Фейкера[27].
Она, кажется, уже вечность сидела в садовом стуле, в тени. И чувствовала себя тенью. Билли был в центре внимания; члены команды по гребле были в приподнятом настроении из-за сегодняшней победы – их летние изнурительные тренировки оправдали себя. Парни, судя по всему, уже пришли «готовые», как говорили в СМИ об употреблении алкоголя несовершеннолетними, и половина была в легком подпитии, но могла свободно продолжать в доме друга. Но Ван Ыок, конечно, не могла себе позволить выпить – родители закатили бы истерику, если бы она вернулась домой и от нее пахло спиртным.
После вечеринки многие одноклассники наверняка собирались отправиться по клубам, вооружившись своими поддельными удостоверениями личности, и продолжать выпивать. Ей оставалось только гадать, как их тела выдерживали все это. Судя по разговорам в школе, родители Билли предупреждали других родителей, что во время вечеринки будет немного алкоголя, и каждая семья уже сама решала, соглашаться отпускать свое чадо или нет. Но когда пришли почти все, алкоголь лился рекой, и его родители знали об этом, но предпочитали не замечать. Ван Ыок смотрела на металлические ящики на столах, нагруженные льдом, пивом и бутылками коктейлей на основе водки, которые предпочитали пить девушки, и удивлялась, что в понедельник хоть кто-то сможет прийти в школу.
Когда Билли наконец-то удалось пробиться через людскую стену к ней, на пороге дома появился его отец.
Его присутствие наэлектризовывало пространство вокруг. Как и мама Билли, этот мужчина был идеальной, безупречной версией «родителя», которую мы встречаем на обложках журналов. Он излучал силу. Билли с видимым сожалением отошел от Ван Ыок и встал рядом со своим отцом, который смотрел на него с гордостью и по-собственнически, но без всякой теплоты. Глядя на них, Ван Ыок решила, что, наверное, именно их отношения стали причиной неусидчивости Билли.
В лучах электрического света, бьющего из французских дверей, они были похожи на двух высших существ.
И тут в голове у Ван Ыок щелкнуло – Билли больше не устраивала предписанная ему роль. Он идеально подходил для нее и отлично знал об этом. Просто вдруг ему захотелось чего-то другого.
– Ребята, пару слов, – сказал отец Билли собравшейся толпе. Все мгновенно затихли. – Поздравляю вас с сегодняшней победой. Вы отлично гребли и выиграли. В этом году все первые места будут нашими! Сначала здесь, а потом в Англии! Вперед, Кроуторн!
Ван Ыок чуть не подпрыгнула от страха, когда толпа взревела в ответ:
– Вперед, Кроуторн!
Наверное, точно так же они кричали во время гонки, стоя по берегам реки. Для нее этот мир был новым. Чужим.
– Я НЕ СЛЫШУ ВАС! – закричал отец Билли.
– ВПЕРЕД, КРОУТОРН! ВПЕРЕД, ВПЕРЕД, ВПЕРЕД! ВПЕРЕД, КРОУТОРН!
– Так-то лучше. Вечеринка после гонки… в нашем доме эта победа уже в третьем поколении, так что купить вам выпить – меньшее, что мы могли сделать.
Он поднял руку на прощание и исчез под одобрительные свист и крики. Кто-то снова врубил музыку.
Она услышала неизбежный язвительный комментарий по поводу своей одежды:
– Посмотрите на Ван Ыок, она пришла, как пацанка.
Пацанка, обманщица, пария – да, все было как обычно. Она уже даже привыкла ощущать себя чужой.
Держа в руке стакан с минеральной водой, Ван Ыок двинулась к террасе, сделав вид, что ищет кого-то. Ей как никогда захотелось, чтобы Джесс сейчас была рядом. Ну где же эти маленькие стеклянные колбочки, когда они так нужны?
Мир был полон противоречий и вещей, которые невозможно объяснить. Пока что это и было для нее самым интересным в науке – как объяснить необъяснимое. Забыть об интуиции. Именно так рождалось творчество.
Ван Ыок тут же одернула себя: это дурацкое желание не имело никакого, даже самого мало-мальского, отношения к науке. Уже раз в сотый ломая над ним голову, она никак не могла придумать теорию, объяснявшую, почему все происходило именно так, но при этом то, что она чувствовала, было реальным, принадлежало физическому миру, а не ее фантазиям.
Даже находясь на противоположном от Билли конце террасы, Ван Ыок чувствовала: он не забыл про нее. Вечеринка не давала им никак встретиться, но он все время двигался в ее сторону, как будто она обладала силой притяжения. Чего в природе быть не могло. Она же не планета.
Было очевидным и неизбежным: Ван Ыок необходимо найти писательницу, которая вела то занятие, и спросить про колбочку. Но она даже представить не могла, как это сделать. Помните ту маленькую колбочку из вашей творческой коробки? Вы когда-нибудь слышали, чтобы после ее использования начинали происходить необъяснимые волшебные события?