Ван Ыок улыбнулась Ральфу, проходя мимо него. Он был ее любимым консьержем из ночной смены.
– Ваш консьерж похож на ротвейлера, – сказал Билли, когда они вышли в приятный сад.
– Ему приходится охранять невинных жителей от людей вроде тебя.
– Он был невероятно подозрительным. Я помахал, чтобы он впустил меня, но не тут-то было.
– Наверное, подумал, что ты коллектор или судебный пристав.
– Какие люди здесь живут?
– Такие же, как я.
– И?
– Ну, это муниципальный дом, поэтому здесь живут бедные старики, молодежь и целые семьи мигрантов. Выбирай не хочу.
– Но это как, временное жилье или люди остаются здесь на постоянку?
– И то и другое.
– И как долго здесь живешь ты?
– Мои родители живут здесь уже тридцать лет. И не собираются переезжать.
– Ты когда-нибудь пригласишь меня к себе?
– Может быть. Может быть, нет.
– Наверное, с двадцатого этажа вид потрясающий.
– Так и есть. Итак, что ты здесь делаешь?
– Где мы можем сесть?
Ван Ыок повела его к опустевшей детской площадке. Место, где сама играла, когда была ребенком. Место, где провела много скучных часов, присматривая за детьми соседей. Место, где мальчишки, которых она знала с начальной школы, вели себя как придурки. А теперь и место, где она качалась на качелях с Билли. Ох, жизнь!
Он откинулся назад, крепко держась за цепи, и закрыл глаза.
– Черт, те же самые ощущения, как в детстве.
Ван Ыок вспомнила – сегодня после обеда снова была гонка, пока она работала, закручивая роллы.
– Как все прошло?
– Мы выиграли. Но слишком легко. – Он со стоном выпрямился. – Ложь. Я абсолютно без сил. И еще лопнули несколько мозолей. Это моя вина – надо было больше готовить кожу.
Билли протянул ей руку в пластырях, и ей пришлось сдержаться, чтобы не поцеловать ее.
– Ты мог бы пойти домой и отдыхать в своей роскоши. Что ты делаешь здесь, в этих трущобах?
– Вижусь с тобой.
– А твои родители? Что ты им сказал?
– Они думают, я у Бена. Я скоро туда и пойду. Ты тоже приглашена, если захочешь.
– Мне можно выходить из дома только по исключительным случаям.
– И как тебе удалось отпроситься ко мне в прошлые выходные?
– Я наплела родителям, что мне нужно на официальное школьное мероприятие, где будут праздновать победу команды по гребле.
Билли засмеялся.
– Это обычная увертка.
Они качались на качелях и молчали. В теплом воздухе пахло осенью, сыростью и дубовой корой с легкой примесью запахов, выгоняемых с сотен кухонь уставшими вентиляторами.
Даже не будь этого тревожного вопроса с желанием, как им удастся встречаться? Сможет ли она как следует надавить на родителей? Сможет ли Билли надавить на своих? Как она сможет вписаться во все эти школьные сборища, организуемые невидимой рукой взрослых? Как она сможет выкроить на них время, забив на учебу?
У Билли определенно были способности читать чужие мысли.
– Девчонки… они не такие умные, как ты, но не такие уж и плохие, если узнать их получше. Ну, пожалуй, за исключением Холли.
– Я смотрю, ты изменил свое мнение о ней.
– Думаю, все могут совершить ошибку по пьяни.
– Согласна. Мне бы просто хотелось, чтобы ты сделал это с кем-нибудь другим.
– Мне тоже. Знаешь, а я закончил читать «Джейн Эйр».
– И?
– Классная книга. Теперь понятно, почему ее продолжают печатать сто шестьдесят семь лет спустя. – Он толкнул Ван Ыок в сторону, цепи ее качелей скрутились, и она остановилась. – Расскажи, почему она так тебе нравится.
– Я обожаю Джейн.
– Потому что…
– У нее нет никакой явной силы, но она сильная. Она ненавязчивая – скромная и непривлекательная, – но ее присутствие всегда ощутимо. Она выступает против несправедливости. У нее есть чувство собственного достоинства. Она не боится прямо говорить о своих чувствах. Она очень страстная, несмотря на все помехи и ограничения в прошлом. Она великодушная. И она художница.
Билли смотрел на Ван Ыок своим оценивающим взглядом.
– А сейчас мы смотрим на нечастую, но убедительную гостью: учительницу английского.
Она улыбнулась.
– Я говорю, как идиотка?
– Мне просто нравится, когда ты говоришь. Обычно ты очень тихая.
– Неудивительно, что мне по душе герой всех тихих девчонок.
Его лицо тут же озарилось.
– Я говорю не о тебе, а о Джейн.
– О!
Билли коснулся ее лица, встал, поднял ее из качелей и поцеловал со всей возможной искренностью.
Ван Ыок со вздохом отстранилась.
– Здесь нельзя. – Она развернула его лицом к зданию. – Видишь все эти окна? Потенциальные информаторы, и их так много!
– Но когда-нибудь… мы пойдем на свидание и будем целоваться столько, сколько захотим.
Она улыбнулась.
– Свидание. Последний рубеж.
40
Проблема с фотографией в общей комнате (и всей этой аферой с камерой наблюдения) – за исключением того, что рано иди поздно кто-нибудь должен будет догадаться обо всем, – заключалась в том, что каждый вечер эту башню из стульев и штатива нужно было убирать, а утром ставить заново. Из-за уборщиков. Им повезло, что в четверг и пятницу их не поймали.
В понедельник рано утром Билли вошел в комнату и принялся устанавливать конструкцию. Но у Бена появилась другая идея.
– Может, ты попросишь Винса?
– Я сам справлюсь, – ответил Билли.
– Не будь таким тупицей, – сказал Бен, и в его голосе слышалось хоть и контролируемое, но сильное раздражение. – Еще четыре недели. Ты пытаешься все к чертям запороть?
– А, точно! Ладно. Винс, дружище, установи фотку, пожалуйста.
– Без проблем.
Винс вскарабкался на стул и начал возиться со штативом.
На вопросительный взгляд Ван Ыок Билли объяснил:
– Финал гонки через четыре недели.
Бен улыбнулся – ведь он добился своего – и добавил:
– Если он сломает себе ключицу или потянет запястье, от него не будет никакого толку.
Винс притворился, что, покачнувшись, падает, но действительно чуть не упал и громко выругался, вовремя сохранив равновесие.
– Поверить не могу, что осталось так мало времени, – сказал Билли.
– И победа будет за нами, – ответил Бен.
– Как скажешь, брат мой, – отозвался Билли.
И в глазах Бена снова мелькнуло раздражение. Оно было направлено не только на Билли, но и на Ван Ыок. Парень направился к выходу, но в дверях, улыбаясь, остановился.
– Я так и говорю. И позаботься о своей руке. Полей ее спиртом, что ли.
Билли лениво отсалютовал пустому дверному проему.
41
Под конец устного выступления мисс Нортон смотрела на Ван Ыок с недоумением. Девушка же думала, что хоть дыхание у нее немного сбилось и она говорила со слишком большой горячностью, ей удалось показать всю свою любовь к работам Сильвии Плат.
– Это было слишком, да? – сделав глубокий вдох, спросила она.
– Ван Ыок Фан, пожалуйста, начни говорить и в классе.
Ван Ыок с облегчением подумала, что с этой новой формой оценки проблем не будет.
– Скажи-ка мне, сколько раз ты читала стихотворение «Папочка»?
Ван Ыок попыталась подсчитать.
– Наверное, раз двадцать-тридцать? Может, и больше.
– Ты отвечаешь оригинально и четко. Это очевидно, ты много думала о стихотворениях и у тебя появилось много собственных идей еще до того, как ты прочитала критику, – а это в моем понимании самый идеальный способ понять поэзию. Отлично!
– Спасибо. Она, наверное, мой самый любимый поэт.
– По-моему, тебе удалось вдохнуть в твоего партнера немного своего восхищения.
– Мы много говорили о ней.
– Тогда ты отлично поработала, во всех отношениях. Я скажу тебе то, что говорю всем своим сильным ученикам – не забывай про баланс между работой и жизнью. Заметно, сколько времени ты вложила в это, и стоит отдать тебе должное. Но постарайся внести в свое расписание и время на отдых.
– Хорошо. Спасибо, мисс Нортон.
Она взяла свою книгу «Ариэль» в мягкой потрепанной обложке и ушла, отправившись на встречу с мисс Халаби.
Баланс между работой и жизнью? У нее даже нет баланса между жизнью и жизнью. Ей с трудом удавалось удерживать контроль над то и дело меняющимися версиями реальной жизни и жизни, которой управляло то желание.
Ее новой идеей для портфолио стала композиция из снятых крупным планом снимков идеального дерна, покрывающего центральный школьный двор в виде овала. Он, казалось, не страдал от недостатка внимания: кто-то всегда вытаскивал сорняк, аэрируя почву, измеряя уровень влажности. Это была суперзеленая графическая мечта. Она сделала несколько пробных снимков травы под разными углами и собрала их в сетку, отчего квадраты травы стали похожи на трикотаж.
Мисс Халаби просмотрела распечатки композиции.
– Рассказывай.
– Ну, это еще один пример, полагаю, когда нужно сфокусироваться на маленьком. Все эти травинки – мы ходим по ним, но почти не замечаем…
– И что это значит для тебя?
– Если посмотреть на них, они прекрасны.
Мисс Халаби кивала головой.
– Я не сомневаюсь, что ты можешь представить свое портфолио и сказать лишь, к примеру: «Это свежий взгляд на незначительное. Легко не замечать то, что прямо у нас перед глазами или под нашими ногами». Но экзаменационная комиссия будет в восторге, если ты детально изложишь свою теорию. Именно поэтому я продолжаю задавать тебе вопросы.
– Но у меня пока ничего нет.
– Пока. Спешить нам некуда. Программа рассчитана на два года. Так что я буду продолжать спрашивать.
– Хорошо.
– Чудесная работа. Но не забывай держать в голове: что это значит? Что это значит для тебя?
42
Ван Ыок никогда особо не задавала себе второй вопрос мисс Халаби. Она всегда искала смысл, расшифровывала коды – как преподнести себя, как учиться, как влиться в коллектив, как исчезнуть, как притвориться – но никогда не спрашивала