— Да. Максим, мне действительно надо идти. Прости, я, возможно, вела себя не совсем… — млин, как же тяжело подбирать слова, когда он просто как рентген просвечивает моё тело.
Его энергия в этот момент такая мощная, что я во второй раз жалею о приходе в ресторан вдвоём с Зарой. Он далеко не дурак, чтобы ему подсовывали женщин без его ведома. Он хищник. И он всегда выбирает сам.
А у меня не было ни одного шанса отделаться от него. Как я это сразу не поняла. Надо было игнорировать все его попытки сблизиться и приглашения. Поздно. Теперь я влипла по-настоящему.
Я поёжилась от своих мыслей и обхватила себя руками. На мне моя традиционная одежда — джинсы и рубашка. Только туфлей нет.
Как будто в подтверждение моих мыслей он осматривает мои кроссовки. И по-хозяйски заглядывает в глаза.
— Тебе холодно? Странно, а в ресторане очень тепло, — сверлящий гневный взгляд продолжает делать дырки на моём теле.
Зара также переводит свой взгляд несколько раз: от меня к Быстрову и наоборот. И недовольно хмурится. Она всё понимает. Но только возможности у неё другие. Цель поставлена. И сдаваться она не собирается.
— Максим, зачем тебе это?
— Зара, что это? — почти выкрикивает он ей в лицо.
— Зачем тебе эта журналистка? Что она сделала тебе? Хочешь, позвоню папе. И мы решим все твои проблемы.
Червячок неприятно поворачивается где-то у меня в груди. И я в третий раз жалею, что связалась с ней. Но, Марья Фёдоровна была права. У меня появилось время. Сегодня уж точно ужин не состоится.
— Я разве тебя о чём-то просил? — снова улавливаю суть их разговора.
— Макс, ты вчера сам был не против развлечься. Что произошло потом? Я-то в чём виновата? — Зара не сдавалась.
— Ни в чём. Кажется, вчера вечером я всё тебе объяснил. Я тебя не задерживаю. До свидания, Зара.
— И ты останешься с ней?
— Тебя это не касается. Могу вызвать такси.
Ещё пять минут назад мне было холодно. А сейчас по моей спине стекают ручейки пота. В висках пульсирует кровь с такой силой, что очень сильно кружится голова. Что значит «останешься с ней»?
— Посмотри на неё. Это же замухрышка. Приехала из Задрюпинска. Без копейки за душой, — она брезгливо морщится и добавляет. — Макс, извини, но ты, наверное, не знаешь, что значит вести бизнес в нашем городе.
Да, надо было поступать в политех. Впрочем, мажоры и там могут учиться.
— Перешла к угрозам?
— Пока нет, — Зара почти упёрлась в него.
— Что ты хочешь? Что тебе надо от меня? — Быстров уже не стеснялся в своих выражениях.
— Тебя.
— И что ты предлагаешь?
— Отправь замухрышку домой на такси, а мы с тобой поужинаем. И обо всём договоримся, — Зара провела пальцем по его щеке, а потом запустила ладонь под пиджак.
Быстров даже глазом не повёл. И только слова его прозвучали отчётливо и угрожающе:
— Она — не замухрышка. Ты — мне не интересна. От слова совсем. Угрожать — будешь своему папочке. И да… Я выбираю её. Уловила? — у Зары задрожали плечи. — Пошла вон.
— Вы мне оба за это ответите.
Зара резвым шагом за пару секунд покинула зал. А я подумала, что на прошлой неделе у меня не было врагов. От слова совсем. А сейчас — целых два.
— Официант, счёт, пожалуйста. И как можно быстрее.
Пока он рассчитывался, я стояла, боясь шелохнуться. За нами следила не одна пара глаз. Понимала, что сейчас лучше не убегать. Только хуже будет. Но и что делать, тоже не знала.
— Пошли.
Решила выйти за ним на улицу, чтобы здесь не устраивать скандал. Он спустился с лестницы быстрым шагом. Я за ним. Несколько метров мы прошли в сторону бульвара. Кажется, раньше там была стоянка. Так и есть. Это его «бульдозер».
— Максим, стой.
Он повернулся.
— Слушаю тебя внимательно, — желваки на скулах заходили ходуном.
Я снова обхватила себя руками. И запинаясь, тихо произнесла.
— Прости. Мне сразу надо было сказать, что я не хочу с тобой встречаться…
— А почему ты не хочешь? — выкрикнул он мне в лицо, а звук его голоса разнёсся по всему бульвару.
На улице уже вовсю горели фонари, а запах первых цветущих деревьев окутывал вечерний город. Тепло и уютно в такие вечера прогуливаться, строить планы и слушать своего собеседника.
Только мы вдвоём не вписывались в эту весеннюю картину. Я знала, что его не устроит мой ответ. Молчала и ждала, что он будет делать дальше.
— Поехали, — он открыл пассажирскую дверь.
— Я никуда не поеду с тобой.
— Я отвезу тебя домой.
— И всё?
— Сегодня — всё. Или ты ещё что-то ждёшь? — зло спросил он.
— Нет, — коротко ответила я и села на переднее сидение.
Машина плавно выехала со стоянки.
— Пристегнись, — коротко приказал он.
Именно приказал. Он всегда говорит таким тоном, как будто все должны в ту же секунду выполнять его команды. Пристегнулась. Боковым зрением видела, как он напряжён и сердит. Это выдавало и его дыхание.
Тихая музыка лилась из приёмника, а по салону распространялся приятный цитрусовый аромат. Что этому человеку не хватает в жизни? Живи, как говорится, и радуйся.
— Максим…
— Молчи. Я ничего не хочу слышать.
— И что дальше? Если ты ничего не слышишь?
— Завтра позвоню. И сообщу, куда тебе подъехать. Если захочешь, пришлю водителя.
Он за рулём. Я это понимаю. Но решаюсь спросить.
— А если я откажусь?
— Пожалуйста, дело твоё.
— Продолжишь пакостить?
— Нет, как ты могла обо мне такое подумать, — улыбнулся он впервые за вечер.
— Вот здесь поворот на нашу улицу. Там перекопано, — решаюсь ему посоветовать.
— Я знаю.
Ну что ж, у меня будет завтра целый день, чтобы подготовиться к понедельнику отбивать его атаки. Когда-то же ему надоест. Или появится другая мышка на горизонте, как сказала Марья Фёдоровна.
Глава 17
Быстров повернул в наш двор и отстегнул ремень. Протянул свою руку к моей и нежно провёл кончиками пальцев. Я убрала её с подлокотника и сказала:
— Останови здесь. Возле подъезда не будет места даже проехать. Все жильцы уже вернулись домой.
— Разберусь, — недовольно буркнул он и стал медленно продвигаться рядом с припаркованными машинами в нашем узеньком дворовом проезде.
Лёгкий шум привлёк нас двоих к детской площадке. Присмотревшись, я заметила Женьку и каких-то незнакомых ребят в темноте. Быстро выскочила из машины и, перепрыгивая через небольшие кусты, понеслась к подруге.
— Женя, ты как? Что здесь происходит?
Осмотрелась вокруг и увидела, что Лёха прижимает к щеке какую-то ткань. А вокруг суетятся парни со своими советами.
— Да отстаньте все от меня, — Лёха оттолкнул одного из них. — Я сам во всём разберусь. Я вас не звал сюда. На сегодня все свободны.
Женька стояла, вооружившись молотком, и плакала.
— Жень, иди сюда, — попробовала её обнять и забрать из рук орудие возмездия.
Сначала она сопротивлялась, а потом прильнула ко мне и стала заливать моё плечо потоком слёз. Но молоток не отдала.
— Я… Я, — горько всхлипывала Женька, — вышла во двор, как он мне и написал. Почему я должна кого-то бояться в своём дворе и доме?
— Дальше, Женя, — попросила её, а сама кинула гневный взгляд на Лёху.
— Хорошо. Дальше… Он приехал, как всегда припарковался на зелёной зоне. Ему же плевать, что наши старушки здесь горбатились весь апрель. Я сделала ему справедливое замечание. И соседи стали из окон ругаться. Пришлось ему переставить машину. А потом… Потом, — Женька завыла с новой силой. — Потом он подошёл ко мне…
Женька захлёбывалась от слёз и всё никак не могла подобрать слова.
— Так, Лёха. Ты что здесь делаешь? — Быстров, оказывается, не уехал и пришёл, как и я, посмотреть на то, что здесь происходит.
Лёха убрал руку с тряпкой со щеки, и мы все увидели, что под глазом расплылось огромное сине-красное пятно. А лицо — всё в царапинах.
— Женя, — обратился Быстров к ней. — Это ты что, его молотком? — и засмеялся во весь голос. — Ну, вы девчонки даёте. Чуть что — сразу в драку. Молоток принесли, — продолжал ржать как конь Быстров.
Дубина. Что с него возьмёшь. Никакого сострадания к людям.
— Не говори ерунды, если бы она его молотком, то он бы не стоял уже тут, — я прижала Женю ещё сильнее к себе и поглаживала ей спину. — Что случилось, Женя?
— Он схватил меня за затылок и стал целовать силой, — запинаясь, проговорила она.
— Вот, Максим. Видишь? Разве так можно? — многозначительно посмотрела на него.
— Лера, а что такого он сделал? Как будто парни вас не целовали раньше никогда? — сделал он удивлённое лицо.
— Да, — Женька закричала. — Меня никогда не целовали раньше. Вы всё оцениваете по себе. С вами эти… Эти шл… Профурсетки всегда рядом. На всё готовы. А вы... А вы… — Женя зашлась в ещё большей истерике.
— Жень, тише. Не плачь, пожалуйста.
Я гладила подругу по спине, а у самой сердце разрывалось на части. Это моя лучшая подруга. Худенькая, невысокого роста, вес едва переваливает за сорок. Хрупкая, плечики вздрагивают, светлые волосы рассыпались по плечам, и жмётся ко мне, как испуганный зверёк.
Я всё-таки с трудом отобрала у неё молоток и швырнула в кусты.
— Ты что, это же Васин, — возмутилась подруга.
— Идём домой, Женя.
Повернулась к ним и сказала всего три слова:
— Я ненавижу вас.
Заварив крепкий чай, ждала Женьку на кухне. В свете заработавших, наконец, фонарей двор хорошо просматривался. Мажоры уехали, как и их охранники. Только одинокий кот прохаживался по детской площадке и что-то там обнюхивал.
Какая всё-таки большая между нами пропасть. Они точно живут в другом мире. И даже представить не могут себе, что у других людей всё может быть по-другому.
Моё детство не всегда изобиловало светлыми впечатлениями. Знаю, что и у Женьки тоже. Попав в аварию на заводе в ещё молодом возрасте, моя мама всю жизнь болела. Её младшая сестра так и не вышла замуж. И всю жизнь прожила с нами в маленькой двухкомнатной квартире. Папа умер, когда я ещё училась в школе. Он был намного старше мамы. И последние годы тоже тяжело болел.