ферма превратилась в призрак. Мы живем на ферме-призраке. Столкнуться с этим было ужасно.
Когда в черном ночном небе появилась луна, и ее желтоватый свет, пробиваясь между ветвями раскидистого камфарного дерева, растущего у моей хижины, проник ко мне в комнату, осветив нехитрое убранство внутри, я вдруг поняла, что мне нужно делать. Я встала, надела брюки, мокасины, рубашку с длинным рукавом и, никого не предупреждая, как водится, вылезла через окно и отправилась к кипсигам. Я знала, что, как обычно в полнолуние, в деревне должно состояться ритуальное действо — танец на окраине леса, в котором примут участие все молодые мужчины и женщины племени. Мне было жарко от мыслей об отце и о нашей ферме. Мы бежали с Буллером, настороженно оглядываясь и прислушиваясь: не затаилась ли поблизости опасность. Прохладная ночь охладила меня и успокоила немного. А перед глазами — лицо отца. Я заглянула к нему в конторку вечером. Он сидел за столом, просматривая список возможных покупателей — кому и каких лошадей продать. Тот факт, что бороться дальше бессмысленно, заставил его ссутулиться, около глаз появились новые глубокие морщины.
— А что Эмма, — спросила я негромко. — Она поедет с тобой в Кейптаун?
— Да, конечно, — ответил он.
— А я? Я поеду? — спросила я с замиранием сердца.
— Если ты хочешь. — Он пожал плечами.
Я вдруг почувствовала, как у меня мурашки пробежали по телу.
— А что, собственно, еще я могу делать в этой ситуации? — спросила я совсем тихо.
— Ты можешь остаться здесь и начать собственную, отдельную жизнь, — ответил отец. — Стать женой фермера.
— Выйти за Джока?! — выпалила я неожиданно.
— Да, он готов обосноваться здесь, и он к тебе явно неравнодушен. Он и не скрывает.
— Но мне только шестнадцать! — с отчаянием возразила я.
— Ну хорошо. — Отец пожал плечами. — Никто же тебя не заставляет. Если хочешь, поедем с нами, начнем все с начала, работая на хозяина.
Он снова углубился в списки, опустив голову. Я некоторое время молча смотрела на его голову, на светлую кожу, просвечивавшую под поредевшими каштановыми волосами. Мне показалось, или он в самом деле старался отстраниться от меня. Он сказал, что мне решать, но в то же время я почувствовала, его не особенно порадует мое присутствие в Кейптауне.
— Эмма не хочет, чтобы я ехала? — догадалась я.
— Честно, Берил! — Он отодвинул листы с фамилиями и взглянул на меня раздраженно. — У меня так много дел. Сейчас не до тебя.
— Что ж, ясно.
Я вернулась в постель. Но сон не шел — я не могла избавиться от тревожных мыслей. Возможно, отец и в самом деле был слишком погружен в себя и занят решением своих проблем. Его угнетал выбор, который ему пришлось сделать, и тут действительно не во мне дело. Однако это переворачивало вверх дном и мою собственную жизнь, вынуждая и меня сделать выбор, который, как я надеялась, мне никогда не придется делать.
Я прошла только полдороги, а до меня уже донеслись звуки ритуального танца. Барабаны сотрясали воздух, земля под ногами гудела. Казалось, какое-то огромное, страшное существо пробирается в недрах холма и все вокруг ходит ходуном. Дым ритуальных костров поднимался кольцами, и за его завесой то и дело вспыхивали яркие языки пламени. Добравшись до вершины, я увидела танцоров, двигающихся вокруг костра, и плотное кольцо зрителей вокруг. Там собрались те, кто был слишком юн, — чтобы участвовать в танце, либо уже слишком стар. В середине кольца зрителей полыхал костер — от него струился жар, смешанный с обычным запахом паленых сучьев и травы. Мерцали красноватые отблески и освещали раскрашенные лица танцующих. Гладко выбритые головы женщин были украшены нитками бус. Бесчисленные разноцветные ожерелья висели на шее, переливались и позвякивали при каждом движении. Словно крылья птиц, они вздымались вверх и снова падали на одежду, сшитую из узких полосок кожи. Все эти женщины были примерно моего возраста, но в своих одеяниях они казались намного взрослее. Казалось, им известны какие-то тайны, которые мне никогда не суждено узнать.
Здесь же я увидела несколько празднично одетых молодых мужчин. Их наряд украшали длинные белые шкуры, завязанные на талии. В танце шкуры равномерно раскачивались на бедрах, и пятна на них поблескивали, как глаза настоящего леопарда. Танцоры ритмично переставляли ноги, и при каждом шаге шкуры вздымались, точно спина пробирающегося украдкой дикого зверя, и снова беззвучно опускались, как будто зверь лег в засаду. Вождь племени откинул голову назад и издал хриплый звук, похожий на карканье. Мужчины следом за ним повторили призыв. Им немедленно откликнулись женщины. Так повторялось несколько раз. Воинственный призыв — высокий, вибрирующий окрик, устремленный в ночное небо. Отблески света то и дело выхватывали из темноты потные лица танцующих. Бой барабанов стал оглушительным. Я почувствовала, что сердце у меня отчаянно колотится. Казалось, оно готово вырваться из груди. Все мое существо невольно устремилось за все убыстряющимся ритмом танца, за повторяющимися призывами и окриками — обряд постепенно превращался в огромное мистическое колесо, которое раскручивалось передо мной и увлекало куда-то так, что захватывало дух. Когда же действо достигло высшей точки напряжения и эмоции захлестнули меня, я увидела Киби.
Детьми мы с ним ни разу не пропустили этот обряд. Занимали места поближе к костру заранее, чтобы лучше видеть. Сидели до самого конца, а затем шли домой через лес, обсуждая танцующих. Я помню, как Киби со знанием дела рассуждал о том, что тот-то мог бы двигаться более грациозно, а другой — выказать куда больше страсти. Теперь мы редко виделись с ним, почти не оставались наедине, и мне трудно было вспомнить, когда мы в последний раз разговаривали так же непринужденно, как раньше.
В этот вечер на празднике я вдруг увидела, как повзрослел Киби, как он изменился. Вспышка пламени осветила его на мгновение — и я изумилась. Теперь вместо своей обычной шуки он носил другое одеяние, завязанное узлом высоко на плече и перетянутое ремнем на талии. Ноги на лодыжках украшены длинными белыми полосками, нарезанными из шкуры обезьян, а вокруг шеи потрясающее ожерелье — вычищенный коготь льва. Киби стоял неподалеку от меня. На фоне отблесков пламени я видела его профиль, который и прежде был привлекательным, но сейчас приобрел поистине царственное благородство. Некоторое время Киби не смотрел на меня. Затем, почувствовав мой взгляд, обернулся. Наши взгляды пресеклись, — между нами танцевало пламя и его соплеменники, — и мое сердце вздрогнуло. Я поняла: он больше не был начинающим неуверенным юношей. Он стал воином. Он стал мужчиной.
Я отвернулась и вышла из круга, чувствуя обиду. Да, мы больше не общались так доверительно и часто, как раньше, но мне трудно было смириться, что столь важное событие в жизни Киби произошло не то что без моего участия — я даже и не слышала об этом.
Я огляделась, ища взглядом Буллера — пора было возвращаться на ферму. Но его нигде не было. Тем не менее я все равно пошла назад и уже достигла ограды, когда услышала за спиной голос Киби. Я опустила голову, раздумывая, — желтоватые блики лунного света скользили по траве. Даже если я побегу, он меня догонит, это точно. И я обернулась.
— Я слышал, твой отец уезжает из Нджоро? — спросил Киби, приблизившись. — Это правда?
— Да, едет в Кейптаун, — кивнула я сдержанно. Мне не хотелось рассказывать ему о денежных затруднениях, это казалось мне унизительным.
— Ну, я слышал, там знают толк в разведении лошадей, — произнес он.
— Я вижу, ты стал мораном, — заметила я, лишь бы сменить тему. — Выглядишь отлично.
В отблесках лунного света было хорошо видно, как его лицо засветилось от гордости. Но все же я не могла не заметить явное смущение — ему уже было не так легко общаться со мной, как раньше.
— А ты что будешь делать? — спросил он осторожно.
— Пока не знаю, — ответила я и тут же сообщила: — Мне сделали предложение выйти замуж.
Я надеялась, что моя новость вызовет у него удивление, а может быть, даже ревность, но он только равнодушно пожал плечами, как будто соглашаясь: «Ну конечно, а что еще?» — а затем произнес избитую местную фразу, которую я слышала прежде не раз. Что-то вроде «обновка — хорошо, лишь бы не жала».
— А ты готовишься к женитьбе? — спросила я со скрытым вызовом. Мне не понравился его снисходительный, самоуверенный тон. Он рассуждал так, как будто ему было абсолютно все понятно про меня и мою жизнь.
— А почему нет? — Он снова пожал плечами. — Но сначала мне надо узнать мир, попутешествовать. Сидеть на одном месте в деревне — это не по мне.
— Познать мир — это сильно сказано, — удивилась я. — Мир большой. Ты знаешь, куда ты отправишься?
— Отец рассказывал мне о многих местах, которые он посетил, — ответил Киби с грустью. — Можно пойти на север до самого Китале или на юг, в Арушу, а затем спуститься на равнину. Я думаю, я начну с тех мест, которые он посетил когда-то.
Киби замолчал. Он смотрел перед собой в задумчивости. Я вдруг подумала: последние шаги на этой земле арап Майна сделал далеко от родных мест. И не туда ли решил направиться Киби?
— Ты все еще не отказался от мысли найти того солдата, который убил твоего отца? — спросила я осторожно.
— Это не исключено, — ответил он. — А скорее, я хочу узнать разницу между мечтами подростка и обязанностями взрослого мужчины. Во всяком случае, — он помедлил, — когда я женюсь, мой отец продолжит жизнь в моих сыновьях.
Он говорил уверенно, даже высокомерно. Это задело меня, захотелось поставить его на место.
— Мужчина, который хочет жениться на мне, сильный и богатый, — сообщила я с вызовом. — Он живет недалеко от нашей фермы. Он построил дом за три дня.
— Настоящий дом или хижину? — поинтересовался он с иронией.
— Настоящий дом, — уверила я. — С красивой покатой крышей, покрытой черепицей, и окнами из настоящего стекла.
Киби потупился, о чем-то размышляя. Я внутренне торжествовала — наконец-то мне удалось произвести на него впечатление!