Облетая солнце — страница 25 из 70

Многих здесь интересуют деньги, но меня это не привлекало. Даже девчонкой для меня самое важное было стоять рядом с отцом, приникнув к поручню, и ждать заезда. Я не обращала внимания на шумные трибуны, на важных господ в элитных ложах, на суету вокруг маклеров. Для меня скачки не имели ничего общего с азартной игрой или выходом в свет на коктейльную вечеринку. Для нас с отцом это в первую очередь был экзамен, важная проверка. Результат многомесячной, иногда многолетней подготовки, работы на износ. Огромные усилия, бессонные ночи — все ради нескольких захватывающих мгновений счастья или… увы, горя, — такое тоже случалось, и не раз. Несмотря на подготовку, на скачках многое — в руках судьбы. Можно предугадать, какая из лошадей достигнет пика формы, но дойдет ли она до финиша или споткнется — предвидеть нельзя. Неимоверный труд многих дней и бессонных ночей легко превратится в пыль, если лошадь сойдет с дистанции, а жокей, пристыженный, только смущенно извинится перед публикой. Со скачками всегда связано множество предрассудков, даже магии. Бесчисленное количество разнообразных примет. Всегда найдется сверхъестественное объяснение, если лошадь неожиданно сошла с дистанции или, напротив, взяла главный приз. Именно непредсказуемость исхода всегда изумляла и будоражила меня, очаровывала и завлекала. Никогда не знаешь на старте, что ждать на финише. Но сегодня — особый случай. Сегодня я сама представляю своих лошадей. И на кону стоит слишком много.

Я сунула руку в карман брюк. Там лежала телеграмма от отца. Он прислал ее из Кейптауна в ответ на мое сообщение о получении лицензии. Я перечитывала ее много раз — желтоватая бумага потерлась на сгибах, буквы поблекли. Но текст я выучила наизусть: «Отлично тчк все хорошо тчк выиграй что-нибудь для меня!»

Чего только не случается в день скачек! Мне приходилось слышать самые фантастические истории. Но если бы от меня зависело загадать такое событие, — и чтобы оно обязательно осуществилось, — я бы пожелала, чтобы отец внезапно вышел из толпы и в этот судьбоносный для меня день оказался рядом со мной. Я была бы счастлива, пожалуй, даже больше, чем если бы выиграла кубок. Снова стоять рядом с ним на ипподроме — этого я желала сильнее всего на свете!

Спустя несколько часов моя Династи нетерпеливо перебирала ногами на старте, а мое сердце уже неслось вскачь. Шерсть на Династи блестела, точно отполированная. Она ступала уверенно, пружинисто. Никто бы и не подумал, что ей уже шесть лет и еще недавно ее со спокойной душой списали в запас. Сегодня она выглядела королевой. Ее соперники казались ничтожными по сравнению с ней. Жокеям приходилось их успокаивать, придерживать под уздцы, когда те в панике пятились назад, дико вращая глазами. Я же с гордостью наблюдала за Династи — в бушующем вокруг море хаоса она стояла невозмутимо, словно вообще не имела к происходящему никакого отношения.

И вот… рука стартера поднялась — все стихло. Лошади застыли в напряжении, готовые рвануться вскачь и выполнить свое предназначение. Ударил колокол. Двенадцать лошадей в едином порыве ринулись вперед, слившись в единую, переливающуюся разными цветами массу тугих мышц и воли. Старт был отличный — дерзкий и чистый. Гнедой мерин — фаворит гонки — сразу вырвался вперед. Его преследователи отстали ненамного — я чувствовала каждой клеточкой глухой стук копыт, взбивающих куски дерна. Он отдавался в моем сердце и напоминал мне сухой стук ритуальных барабанов на масайском празднике. Я видела, что Династи собранна, готова к борьбе — она совершенно спокойна, каждый мускул работает правильно, каждое движение выверено. Уолтерс, наш жокей, обращался с ней очень аккуратно, не принуждал ее — просто позволял ей делать то, что необходимо. С каждым шагом она набирала мощь, продвигаясь вперед, точно корабль под парусами, рассекала ряды соперников. Уолтерс буквально парил над зеленым газоном, его фигура в золотисто-голубом костюме покачивалась, точно невесомая бабочка, в седле. Крики на главной трибуне стали громче — я поняла, что лошади вышли на финишную прямую. Это была волна, девятый вал, безудержный, страстный, безоглядный порыв — все предосторожности позади, больше нечего бояться, теперь только вперед. На последних отрезках дистанции уже ничто не имеет значения, кроме воли, скорости и длины ног. И тут мой прекрасный «парусник», Династи, оттеснив всех конкурентов, резко выдвинулась из общей массы и спустя несколько мгновений уже летела к финишу в гордом одиночестве. Это было похоже на сон, на сбывшуюся мечту, мою и ее. Мне казалось, я вижу все точно в замедленной съемке. Вот ее гордая голова пересекает финишную прямую, срывая ленточку, — и… трибуны взрываются. Победа. Мы сделали это. Мы победили! Еще не веря в реальность случившегося, я принимала поздравления, а в глазах стояли слезы. Несколько тренеров подошли пожать мне руку, они говорили мне слова, которые я мечтала бы услышать от отца. Но вместо него неожиданно рядом возник… Джок.

— Мои поздравления, — елейно протянул он, наклонившись к моему уху, и, схватив за руку, потащил за собой. — Я знал, что ты справишься.

— Неужели? — В изумлении я вырвала руку и старалась не обращать на него внимания, но он назойливо вертелся рядом.

— Ну, я никогда не отрицал твой талант, — продолжил он как ни в чем не бывало. — Это хорошо для нашего общего дела.

Вся гордость, все счастье, которое я испытывала от успеха Династи, внезапно умолкло. Стало ясно, он хочет использовать мой успех для себя. Когда Династи вывели для награждения и репортер спросил мое имя, Джок тут же встрял опять, рассказывая по буквам, как правильно записать фамилию Первс. Он то поддерживал меня под локоть, то клал руку на талию, но я отлично понимала, что до меня ему нет никакого дела. В воображении он рисовал радужные перспективы собственного бизнеса: как благодаря моему успеху и популярности он повысит цены на зерно и заключит выгодные контракты и каких лошадей сможет приобрести для конюшни. Глядя на него, я вдруг неожиданно поняла, что мой успех, как ни странно, гораздо больше выгоден ему, чем мне. Как тренер Династи я должна была получить процент от ее денежного приза. Когда-нибудь, думала я, я смогу обрести финансовую независимость и жить самостоятельно. Но в ближайшем будущем рассчитывать на подобное не приходилось. Все время вертясь вокруг, Джок использовал меня для собственного продвижения, для подъема репутации, он получал прямую выгоду как мой супруг. Казалось невероятным, как мы быстро стали противниками.

— Как вы думаете, наступит ли такой день, когда женщина-тренер появится и в Англии? — спросил меня один из репортеров.

— Совершенно не думала об этом, — ответила я искренне. Мы позировали для фотографов. Мне страшно хотелось оттолкнуть Джока подальше, выпроводить его из моей жизни поскорее, но вместо этого я… улыбалась.


Что-что, а устраивать праздники Ди умел отменно. В этот вечер он не поскупился на напитки, сам разгоряченный, без конца произносил тосты и без устали отплясывал с бесчисленным количеством хорошеньких партнерш под небольшой оркестр из пяти музыкантов, которым было обещано шампанское. Загородный Матайга-клуб, очаровательное здание цвета фламинго с облицованными природной галькой стенами, был одним из лучших заведений в Найроби. Он располагался милях в трех от города в оазисе. Внутри все было устроено добротно и со вкусом — члены клуба ощущали, что они заслужили право находиться в его стенах, что им рады вне зависимости от времени и предоставят весь набор услуг. Здесь можно было наслаждаться солнцем, потягивая джин и наблюдая за теннисным поединком на корте, без опасений оставить в конюшне дорогую лошадь, с удовольствием гонять крокетные, мячи по аккуратно подстриженному изумрудному газону, нанять шофера-европейца, который прокатит тебя по округе, или просто расслабиться и вкусно поесть на одной из просторных террас.

Матайгу любили многие — я не была исключением. Отделанная дубовыми панелями гостиная, мягкие диваны, обтянутые шелковой тканью, персидские ковры и охотничьи трофеи на стенах. Однако, как бы ни был хорош клуб, удовольствия от праздника я не получила. Джок не отходил от меня ни на шаг. Он так плотно приклеился ко мне, что я не знала, как от него отвязаться. На некоторое время меня спас от него Ди — он подошел с бутылкой старого виски и предложил Джоку разделить удовольствие. Я наконец-то смогла вздохнуть свободно и постаралась незаметно выскользнуть из комнаты, пробираясь к бару. На танцполе было многолюдно, пары отплясывали с таким упоением, словно очень боялись, что вечер кончится, а они не успеют в полной мере насладиться счастьем. Скачки обычно приводили и зрителей и участников в экзальтированное состояние. И так как празднество длилось долго, как правило целый день, носильщики и официанты к вечеру валились с ног от усталости и не успевали обслуживать клиентов. Так что, когда я вошла в бар, у стойки собралась небольшая очередь.

— Здесь просто можно умереть от жажды, пока дождешься порции джина, — сообщила мне женщина, стоявшая впереди. Она была высокая, стройная, в темно-зеленом платье от Аскот и говорила быстро, сокращая слова. На голове красовалась такая же зеленая шляпка, украшенная страусиным пером.

— Хорошо, что я запаслась заранее. — Она сунула руку в расшитую бисером сумочку и вытащила небольшую серебряную фляжку. Кивнув, протянула мне.

— Благодарю. — Я растерянно вертела серебряную пробку, из которой предполагалось пить.

— Отлично выступили сегодня, — добавила она, улыбаясь. — Меня зовут Коки Бербек. Мы встречались на скачках несколько лет назад. Я ваша очень, дальняя родственница, — сообщила она и уточнила: — Со стороны матери.

Я даже вздрогнула, услышав ее последнюю фразу. Все, что касалось матери, всегда приводило меня в состояние раздражения. Я сделала глоток, почувствовав обжигающий жар в носу и горле.

— Извините, к сожалению, не помню, — призналась я, возвращая хозяйке фляжку.

— Ну, это было очень давно. Вы были ребенком, а я… — Она усмехнулась. — Была помоложе. Как вы терпите эту сухость, ужасный климат. Все трескается, морщится, здесь двухлетний малыш выглядит стариком.