Из Мбагати мы направились на экскурсию по ферме. Несколько десятков темнокожих женщин переворачивали деревянными граблями плоды кофе, выложенные на солнце для просушки, так делалось ежедневно, пока ягоды из ярко-красных не становились белыми.
— В прошлом январе у меня пропал весь урожай — сгорел.
Карен наклонилась, отщипнула ягоду и растерла ее в ладонях, тонкая шкурка лопнула.
— Это одна из маленьких жестокостей, которые время от времени позволяет себе Господь. Я полагала, что не справлюсь с этим, все это уничтожит меня. Однако нет. Справилась, вот стою перед вами.
— Как вам все это удается? — искренне удивилась я. — Ведь управлять фермой очень трудно.
— Сказать по правде, я и сама порой задаюсь этим вопросом. — Она улыбнулась. — Я рисковала абсолютно всем, когда начинала. Все поставила на карту. Но и обрела тоже немало.
— Я восхищаюсь вашей независимостью, — честно призналась я. — Пожалуй, я знаю немного женщин, кто мог бы совершить подобное. Скорее всего, никого.
— Благодарю. — Карен кивнула. — Да, я боролась здесь за независимость, за то, чтобы быть свободной. Но я все больше прихожу к выводу, что свобода и независимость — далеко не одно и то же.
Когда мы шли обратно, начал накрапывать дождь. Он все усиливался. Когда мы наконец дошли до лужайки перед домом, мы промокли насквозь, и в обуви хлюпала красная грязь. Взглянув друг на друга, мы рассмеялись. Взбежав на веранду, сбросили мокрую обувь. Там мы увидели Бликса. Он сидел за столом, весь в пыли после дороги. Должно быть, только что приехал, успел до дождя и теперь наслаждался бренди.
— Я приехал вовремя, — заметил он. — Привет, Берил. Привет, Танн, дорогая.
— Я смотрю, ты удобно устроился, — заметила Карен, прищурившись.
— Но это пока еще мой дом.
— Это ты так считаешь.
Сразу чувствовалось, что они препираются всерьез, и даже можно было ощутить раздражение, правда, умело скрытое. Но все-таки нельзя было не заметить и другое — былая нежность и привязанность все еще существовали, они вовсе не исчезли. Это было очевидно.
Мы с Карен отправились переодеваться. Когда же мы снова вышли на веранду, Бликс все так же удобно сидел в кресле и курил трубку. Я сразу обратила внимание, что запах табака был необычный, Бликс где-то раздобыл его в дальних уголках континента.
— Отлично выглядите, Берил, — приветствовал он меня.
— Вы тоже, — парировала я, — неплохо. Доктор Терви, видимо, не зря ест свой хлеб.
— Он и вас вовлек в эту глупую игру? — удивилась Карен. — Где ты побывал на этот раз?
— В Уганде, а затем возвращался мимо озера Танганьика с Вандербильтом. Мы шли за носорогами. Я чуть не потерял его, однако.
— Вандербильта или носорога?
— Очень смешно, дорогая. — Бликс скривился. — Вандербильта, конечно. На него набросились два разъяренных самца, это было смертельно опасно. Ему очень повезло, что у меня был с собой хороший ствол. Знаете, — он повернулся ко мне, — носорог — это не игрушка во дворе. Это огромный, брызгающий слюной паровоз, покрытый непробиваемой шкурой. Когда он чувствует опасность, он все сокрушает на своем пути, железо, сталь — ничто ему не помеха.
— Вам не было страшно?
— Ну так, немножко. — Он улыбнулся. — Я же сказал, у меня был подходящий ствол.
— Если вы посидите в Матайге-клубе, вы встретите там немало таких рассказчиков, повествующих о своих подвигах, — заметила Карен. — И с каждым разом рассказы эти становятся все более захватывающими, опасности все более невероятными, а подвиги — все более впечатляющими. — Она улыбнулась. — Однако Брор, пожалуй, единственный, кто поступает наоборот. Не из мухи делает слона, а из слона — муху.
— Ну, за исключением Дениса, конечно, — поправил Брор.
— Да, пожалуй, ты прав. — Карен и глазом не моргнула, услышав имя Финч-Хаттона из уст супруга. Брор же произнес его настолько непосредственно, что трудно было представить себе, что на самом деле Денис — любовник его супруги. Вся эта игра казалась мне фантастической, такой изысканный танец, где больше в подтексте, чем в действительности.
— А ты не встретил его по дороге? — поинтересовалась Карен.
— Нет. — Бликс качнул головой. — Я слышал, он отправился на запад. Куда-то в Конго.
— А что это за страна? — поинтересовалась я.
— Очень, очень мрачная. — Он отпил бренди из бокала. — Там водятся все виды змей, какие только существуют на свете. Кроме того, говорят, там немало каннибалов.
— Ты пытаешься меня напугать? — Карен прищурилась.
— Да нет, я пытаюсь тебя вдохновить, — ответил он. — Танн ведь сочиняет рассказы, знаете, Берил? — осведомился он. — И неплохие, кстати.
— Я расскажу вам один сегодня вечером. — Она отмахнулась от его похвалы. — Я больше трепачка, чем писательница.
— Денис говорил мне, что вы здесь любите слушать истории, — вспомнила я.
— О, это правда, — подтвердила она. — Брор тоже мастак сочинить. Я не исключаю, что сегодня вечером он будет нашей Шахерезадой.
— Если мне не придется притворяться девственницей, конечно, — согласился он с улыбкой, и все рассмеялись.
Ужинали мы на веранде. Солнце зашло, наступили сумерки. Вершины холмов Нгонг окутала густая фиолетовая дымка, и их мистические очертания служили прекрасным фоном для рассказов Бликса о его походе с Вандербильтом. Он действительно был прекрасный рассказчик — один сюжет легко переходил в другой. И сюжетов у него в запасе была не одна дюжина. Во всяком случае, если Бликс и замолкал, то только когда повар Каманте приносил нам очередное блюдо. На ужин подавали панированную курицу в кремовом соусе, жареные овощи, приправленные пряными травами, кукурузный пудинг с грибами и тимьяном, выдержанный сыр и апельсины. Бликс следил за тем, чтобы наши бокалы не пустовали, и когда мы уже добрались до последнего блюда, у меня кружилась голова от вина. Я удивлялась тому, как мне хорошо в обществе этой пары. Между ними все было непросто, но именно это меня и привлекало, вызывало доверие. В моей собственной жизни тоже все было непросто.
Когда ярко-желтый месяц выплыл из-за лиловых холмов и мы доели пудинг, запив его кофе и кальвадосом, Бликс пожелал нам спокойной ночи и сообщил, что отправляется обратно в город.
— А не слишком ли он нагрузился, чтобы вести машину? — поинтересовалась я.
— Не думаю, что он водит ее в другом состоянии, — ответила Карен. Она помолчала несколько секунд, глядя в темноту. — Он приехал, чтобы попросить меня о разводе.
От Коки я знала, что Бликс просил о разводе уже не один раз. Но упоминать об этом я посчитала неуместным.
— И вы дадите ему развод? — спросила я.
Карен пожала плечами.
— Вряд ли в колонии найдется место для двух баронесс Бликсен. Как это будет выглядеть? Одной придется уйти в небытие, исчезнуть. О ней все забудут.
— Мне трудно представить, что вас кто-то может забыть, — неожиданно вырвалось у меня. Я вовсе не желала ей польстить. Я на самом деле так думала, искренне.
— Что ж, посмотрим.
— Как вам удалось сохранить дружеские отношения?
— Мы сначала стали друзьями, а потом уж все остальное, — ответила она. — Я была помолвлена с его младшим братом Хансом. Это было давно, еще в Дании. Когда Ханс женился на другой, Брор проявил сочувствие. Он пожалел меня. — Она покачала головой. Длинные серебряные серьги таинственно мерцали в полумраке.
— Младший брат? — удивилась я. — Но он вряд ли мог предложить вам титул.
— Да, верно. Только любовь. — Она грустно улыбнулась. — Но этого не случилось. А потом Брор вдруг предложил начать все сначала в Африке. Все было бы отлично, если бы не куча долгов.
— Вы все еще любите его?
— Хотелось бы мне сказать «нет». Но Африка так переворачивает вас, что вы начинаете ощущать то, к чему вовсе не готовы. Мне хотелось верить, что у нас все будет, как положено: дети, взаимная искренность, преданность.
Она закрыла глаза, затем снова открыла, они явно стали темнее.
— Возможно, он просто не способен любить одну женщину. Или наоборот — способен, но не меня. Он никогда не отличался верностью, даже в самом начале. Я все время возвращаюсь к мысли, что мне только казалось, будто я знала, на что иду, когда соглашалась выйти замуж за Брора, а на самом деле не имела ни малейшего представления.
— Вы словно говорите о моей ситуации. — Я сделала большой глоток кальвадоса. — Я чувствую примерно то же самое.
— Но вы получите развод, как вы считаете?
— Надеюсь, — ответила я. — Сейчас я просто боюсь давить на Джока.
— Мы все чего-то боимся, но если вы принижаете себя, позволяете страхам взять над собой верх, вы сами себя предаете, верно? Весь вопрос состоит в том, готовы ли вы рискнуть, чтобы стать счастливой.
Она явно имела в виду нас с Джоком, но меня ее высказывание навело на иную мысль.
— А вы счастливы, Карен? — спросила я осторожно.
— Еще нет. Но очень хочу этого.
Глава 25
Бурный обмен телеграммами, и все решилось — Клара едет. Дом как будто ей понравился, и она благодарила меня. Честно говоря, ее излияния смущали меня. Ведь я обходилась без нее шестнадцать лет. Я не имела ни малейшего представления, как мне с ней себя вести, хотя бы в переписке. Я долго раздумывала над каждой строчкой, прикидывая, не будет ли это выглядеть слишком ласково или, напротив, слишком равнодушно. У меня не было практики подобных отношений. Я не очень понимала, кто мы теперь друг другу. Не мать и не дочь, но и не совсем чужие люди. Все это давалось мне очень тяжело. В одном из сообщений Клара написала, что мой брат Дики, оказывается, уже вернулся в Кению много лет назад и осел где-то на севере в Элдорете — служил жокеем в конюшне. Я с трудом могла поверить в это. Дики вернулся сюда, в мой мир, а я ничего об этом не знала. Что это значило? Должны ли мы восстановить связи, как члены одной семьи? Желала ли я этого? Возможно ли это?
Противоречивые чувства все еще клокотали у меня в душе, когда Клара приехала в конце мая. Когда я отправилась встретить ее на взятом у Ди автомобиле, чтобы отвезти в отель «Норфолк», я едва с