— Это самый младший, — ответила она. — А как ваши дети, госпожа?
— У меня нет детей.
— А вы замужем?
— Нет. Больше нет.
Она неторопливо повела головой, показывая, что понимает, но на самом деле это был всего лишь жест вежливости. На разложенном прямо во дворе огне фыркал черный котелок, из которого доносился ароматный запах каши. И я вдруг ощутила такой приступ голода, какого не чувствовала давно.
— Я пришла навестить арапа Руту, Джебта. — сказала я. — Он здесь?
— Нет, госпожа, — ответила она. — Он отправился на охоту с остальными.
— Я понимаю. Не могла бы ты сказать ему, что я приходила и спрашивала его, — попросила я.
— Да, конечно, — кивнула она. — Он будет опечален, что пропустил встречу с таким другом.
Моло находился в восемнадцати милях к северо-западу от Нджоро — на высоком плато на самой вершине гряды Мау, на десять тысяч футов ближе к звездам. Возвышение делало это место в корне отличающимся от равнинной территории. Ледяные ручьи протекали в зарослях папоротника, на низких, частенько затуманенных склонах паслись длинношерстные овцы. По пути мне попадались фермы, но по большей части здесь произрастали разновидности пиретрума, а также бесчисленные виды хризантем, обильно цветущих в горной местности. Их цветки высушивали и растирали в порошок, который использовали для истребления насекомых. В это время года они выглядели потрясающе — кусты, покрытые, точно снегом, белоснежными цветами. Кроме того, там в горах можно было увидеть и реальный снег, — он иногда выпадал, — и я невольно задавалась вопросом, готова ли я к подобной перемене.
Небольшое поселение представляло собой нагромождение потрепанных деревянных домишек и магазинчиков с железными или крытыми соломой крышами, теснящимися вдоль разбитых улиц. Это местечко казалось куда суровее, чем Нджоро, или Накуру, или Джилджил. Я сразу поняла, что полюбить его мне будет трудновато. Я остановилась перед первым же кафе и, привязав Пегаса, отправилась выяснять, где находится Вестерленд.
Потребовалось всего несколько вопросов, чтобы я узнала все, что мне было необходимо, и даже больше. О том, что соседнее поместье Инглвуд Фарм принадлежало мистеру и миссис Карсдейл-Лак, скучноватой паре, которую я встретила на охотничьей вечеринке у Карен год назад. За те несколько дней, которые мы провели вместе, я не завязала с ними никаких отношений, однако, направляясь в Вестерленд, я обдумывала, как мне соединить обе открывающиеся возможности. План требовал быстрых действий, но за мной стояли мои победы. Я хорошо знала свое ремесло и могла доказать это. Мне были необходимы время и немного уверенности.
Кузен Коки, Джерри, оказался доброжелательным и рассудительным парнем. Коки написала ему письмо, в котором расхвалила мои умения, и он готов был дать мне попробовать себя с двухлетним гнедым жеребцом по кличке Барон, которым он владел на паях со своим «молчаливым» партнером Томом Кэмпбеллом Блэком. Жеребцу еще надо было сбалансировать шаг, но он обладал недюжинной энергией и робостью не страдал. Я сразу поняла, что смогу с ним кое-чего добиться. Равно как и со вторым своим подопечным, годовалым жеребцом по кличке Рэк, потомком Камсискана, когда-то давно он был звездой в конюшне моего отца и возглавлял список породы. Рэк как раз принадлежал семейству Карсдейл-Лак, которые тоже согласились предоставить мне шанс. Они же поручили мне озорную проворную кобылку Мелтон Пай и предоставили в мое распоряжение небольшой домик на принадлежавшей им территории. Одного из слуг приставили ко мне грумом.
— У него в жилах кровь Камсискана, Рэк рожден для побед, — пообещала я Карлсдейлам, когда они приехали посмотреть, как я работаю. Джордж Карсдейл-Лак курил ароматизированные сигары, и в загоне вокруг него стоял гвоздичный аромат, как на Рождество. Его жена Виола все время потела даже в прохладном климате Моло, она постоянно поправляла вечно мокрый воротник блузки и обмахивалась бумажным веером. Она стояла у изгороди, глядя, как я проехала на Рэке милю с четвертью, пустив его средним галопом. Затем, когда я торжественным шагом вернулась к ним, спросила:
— Я практически не видела женщин, которые бы занимались такой работой. Вы не боитесь, что она сильно огрубляет?
— Нет. Никогда об этом не думала.
Глядя на Виолу, я сразу заметила, что она очень напоминает Эмму Орчардсон. Дай ей волю, она будет настаивать, чтобы я носила шляпку и перчатки, но я не сомневалась, что мои, как ей казалось, грубоватые манеры немедленно забудутся, когда Рэк начнет приносить деньги и славу. В запасе у меня оставалось несколько месяцев — ровно до июля, — чтобы подготовить его к тому моменту, когда в Найроби начнут принимать ставки на Продьюс Стакес. А сейчас мне предстояло упорно трудиться и не позволять себе отвлекаться ни на что.
Не было ничего проще, чем углубиться в работу в Моло. Я вставала затемно, весь день без устали занималась с лошадьми и падала на кровать полностью измученная. Только иногда, пока сон не шел, я позволяла себе подумать о том, что сейчас происходит в Матайга-клубе, о чем шутит Беркли и что он наливает себе в бокал. Какие женщины танцуют на веранде и пьют чай и во что они одеты. А также о том, вспоминает ли там хоть кто-нибудь обо мне, упоминают ли мое имя хотя бы вскользь. Если же ночь была очень длинная, и я никак не могла заснуть от усталости, я отказывалась от запретов, которые установила сама себе, и начинала думать о Денисе. Что он делает в этот момент? Возможно, читает Уитмена, развалившись в кожаном кресле в гостиной Карен, или слушает новые записи на граммофоне. Или потягивает виски в небольшом коттедже в Матайге. А может быть, снова направляется куда-нибудь в Конго или к масаи добывать слоновую кость, охотиться на льва или на куду. А может быть, запрокинув голову, смотрит на небо и видит те же звезды, что и я из окна моего домика?
Насколько близки порой бывают люди, которые на самом деле находятся очень далеко, на другом конце света. Насколько их образы врезаны в память.
Глава 37
Однажды утром мы с Пегасом выехали из Вестерленда, чтобы пополнить запасы провизии. Я сидела в седле, съежившись от холода, так как мое кожаное пальто плохо защищало от сырости. Пальцы сводила судорога. Неожиданно я увидела машину с поднятым навесом, пропускающим тусклый свет. Перед машиной стоял мужчина, одетый в рабочие брюки и мокасины вроде моих. Он копался в моторе. Нельзя сказать, что в Моло было много машин. В этом смысле он отставал от Найроби примерно так же, как Найроби от Лондона. Место было труднодоступное, подъемы настолько крутые, что казалось, лезешь вверх по стене. Любую неполадку в машине устранить здесь было трудно. Поэтому я сразу решила, что надо спросить, не нужна ли помощь.
— Чем-нибудь помочь? — прокричала я, нагнувшись с седла.
— Что-что? — Мужчина выпрямился, вытирая запачканные маслом руки о такую же грязную тряпку. Я сразу увидела, что он молодой, с густой шевелюрой черных волос. Он тяжело дышал, и пар от дыхания поднимался над тонкими губами и темными, аккуратно подстриженными усами.
— Похоже, вы попали в переделку, — предположила я.
— Но я пока не сдался.
— Должно быть, хорошо разбираетесь в моторах.
— Не так чтоб очень. Но я учусь. Этот, похоже, решил испытать меня на прочность.
— Пожалуй, у меня бы не хватило терпения.
— А вы полагаете, лошадь вас не испытывает? — Он указал на Пегаса. Я засмеялась и спрыгнула с седла, подошла, держа Пегаса за поводья.
— Можно сказать, мы испытываем друг друга, — заметила я. — Но это естественный порядок вещей. Люди и лошади веками жили рядом. Иногда я думаю, что машины все разрушат и в конце концов изживут себя, будут отброшены на обочину истории, мы сможем полюбоваться на их жалкие останки.
— Вы нарисовали захватывающую картину. — Он покачал головой. — Однако я воображаю, что все пойдет совсем другим путем. Эпоха автомобилей только начинается. Они как раз на острие прогресса. Люди и дальше будут желать двигаться быстрее и чувствовать себя свободнее.
— Спасибо, лично мне достаточно Пегаса.
— Пегас? — Он улыбнулся. — Не сомневаюсь, что он очень быстрый. Но если бы вы однажды испробовали аэроплан, вы бы взяли назад ваши слова. Ваше сердце замерло бы от восторга.
В этот момент я подумала о Денисе, о Джей Си и Майе. Все они только и говорили что о полетах. Я посмотрела наверх — там ничего не было, облака — и те исчезли.
— А что при этом испытываешь? — поинтересовалась я. — На что это похоже?
— На абсолютную свободу, — ответил он. — Ты разрываешь все путы, которые связывали тебя до сих пор. Там нет никаких препятствий, ничего, что тебя останавливает. Вся Африка как на ладони под крылом. Ничто не тянет вниз, ничто не мешает.
— Можно подумать, что вы — поэт, — предположила я.
— Да нет, на самом деле я фермер. — Он усмехнулся. — У меня небольшой участок рядом с Элдамой. А что вы здесь делаете?
Когда я сказала ему, мы быстро поняли, кто есть кто. Оказалось, передо мной стоял тот самый «немой» партнер Джерри — Том Кэмпбелл Блэк. Они на паях владели Бароном.
— Думаю, ваша лошадь выиграет скачки в июле, — произнесла я. — Возможно, тогда осуществится ваша мечта об аэроплане.
— Придержите лошадь, — попросил он и, наклонившись над мотором, что-то подкрутил. — Сейчас я попробую завести.
Послышалось с полдюжины свистков и кряхтений, и наконец мотор ожил. Держа Пегаса за повод, я наблюдала, как Том свернул навес и сложил инструменты в багажник. Пегас переминался с ноги на ногу — он замерз. Да и я тоже.
— Удачи вам, — прокричала я, стараясь перекрыть голосом шум мотора. Мы помахали друг другу рукой.
Прошло несколько месяцев. За это время дела в Моло приняли неожиданный поворот. Оказалось, что на одной из дверей конюшни в Вестерленде проржавела петля. Мелтон Пай, испугавшись каких-то ночных звуков, выбила дверь и выскочила во двор. Она бросилась на ограждение, сделанное из проволоки, и сильно поранила брюхо и ноги, задев бедренную кость. Ветеринар заверил, что кобыла поправится, однако выставил счет с шокирующей суммой. Джордж и Виола пришли в ярость и хотели все свалить на меня.