— Надо бы остаться, госпожа?
Он знал о моих планах, у нас никогда не было секретов друг от друга.
— Нет. Я не могу, — ответила я. — Иначе я опоздаю. Я знаю, что ты не одобряешь моей связи с Денисом. — Я взглянула на него. Он пожал плечами, а затем произнес хорошо известную масайскую пословицу:
— Кто поймет небо или женщину?
— Я люблю его, Рута, — сказала я, хотя не вполне была готова признаться в этом самой себе.
Его чернильно-черные зрачки расширились, я чувствовала его взгляд за серой пеленой измороси.
— Какое имеет значение, одобряю я или нет, — сказал он. — Ты все равно к нему поедешь.
— Ты прав. Я поеду, — подтвердила я.
Весь день я наблюдала за нескончаемыми потоками дождя и струями красной грязи, стекающимися в ручейки. Наконец, когда на горизонте слегка просветлело и даже блеснуло солнце, я оседлала Пегаса и двинулась в путь.
Солио располагался на дальнем склоне Абердарских гор в тридцати пяти милях на восток. Если бы погода позволила, я дала бы волю Пегасу и объехала бы горы с севера. Но в сложившихся условиях, когда я и так выехала слишком поздно, я рассчитывала пересечь горы напрямую по узкой извилистой тропе и так сэкономить время. То, что я окажусь одна верхом в полной темноте, меня не пугало. Мне случалось ездить ночью и в более серьезных обстоятельствах. К тому же я рассчитывала на Пегаса. Он прекрасно ориентировался в горах и устойчиво держался на ногах не хуже горного козла.
Поначалу все шло сносно. Погода прояснилась, ночной воздух приятно холодил кожу. Когда узкая тропа начала петлять, поднимаясь вверх, я смогла увидеть мелькающие внизу огоньки города. Где-то там в своих уютных кроватях спали торговцы и их здоровенькие, крепкие детишки. Я едва ли могла себе вообразить подобную тихую и размеренную жизнь с Денисом. Ни я, ни он не выносили однообразия и рутины, нас тяготила домашняя обстановка. Но у нас была эта ночь. И еще следующая. Украденные ласки и поцелуи. Блаженное и пугающее счастье. Я знала, что готова на все, лишь бы провести час в его объятиях.
Мы проехали почти половину пути, когда сырой воздух подсказал мне, что где-то поблизости — вода. Вскоре я действительно услышала впереди шум реки. Мы с Пегасом осторожно приближались по тропе, ориентируясь по лунному свету. Вскоре я увидела за камнями вихрящийся поток — над темной водой, причудливо извиваясь, скользили тени. Берега реки были крутые и почти перпендикулярные. Мне на глаза не попалось ни единого места, где даже Пегас смог бы спуститься безопасно, к тому же я не знала, насколько глубока река. Сможем ли мы ее переплыть или перейти вброд. Понять это в окружающей темноте было очень сложно. Мы осторожно двинулись на север, подыскивая подходящий спуск для переправы, а затем вернулись и двинулись на юг. В конце концов я различила в сумраке очертания моста. Мы приблизились. Приглядевшись, я поняла, что он был сделан из тонких стволов бамбука, скрепленных веревками. В ширину — всего несколько футов. Обычно такие мосты строили местные жители и использовали для своих нужд. Я не имела представления, крепкий ли это мост, но я слышала, что он способен выдерживать небольшие тележки, запряженные быками. Возможно, он выдержит и нас.
Я соскочила с седла и, взяв Пегаса под уздцы, начала спускаться к мосту. Пегас скользил на гладком гравии и ржал от волнения, вскидывая голову. Мы ступили на мост — он оказался прочным, но раскачивался при каждом нашем движении, так как висел на веревках. У меня сразу началось легкое головокружение, я ощутила приступ тошноты и знала, что Пегас чувствует себя не многим лучше. Шаг за шагом мы осторожно продвигались по мосту. Внизу под нами, где-то в двадцати футах, ревела вода и брызгала пеной. Рыжевато-белые клочья взлетали в лунном свете, похожие на диковинных птиц, темная масса воды колыхалась и блестела серебром у берега. Когда я увидела бледные очертания противоположного берега, я почувствовала облегчение. Я понимала, что мы забрались слишком далеко и слишком многим рискуем, но конец уже был виден. Мы почти что добрались. В этот момент произошло неожиданное — послышался протяжный скрип, точно распиливали древесину. Веревки затрещали, бамбуковые прутья начали осыпаться. И… ужас! Пегас провалился вниз. Он издал пронзительный крик, и на какое-то мгновение у меня замерло от страха сердце — я была уверена, что теряю его. Но мост задрожал… и Пегас повис над водой. Его ноги застряли между бамбуковыми бревнами, он касался их брюхом, и перекладины держали его — пока держали. Внизу река вздымалась и ревела, как огромное хищное чудовище. Забыв, что я сама рискую провалиться, я отчаянно придумывала, как спасти Пегаса, я забыла о себе. Я думала только о нем и о том, в какую беду он угодил из-за меня.
Чистокровные особи, как правило, пугливы, капризны и не очень умны, но Пегас явно был исключением — у него всегда была чудесная, ясная голова. Даже в том страшном положении, в которое он попал, он не утратил присутствия духа. Он неотрывно смотрел на меня огромными глазами, сверкающими в темноте, уверенный, что я найду выход. Он верил в меня, как в бога, верил в то, что я смогу это сделать, что я его спасу. Его вера дала мне силы. Я начала лихорадочно составлять план. У меня с собой были веревки, при помощи которых лошадь можно было бы вытащить, если их хорошенько зацепить. Но надо было найти — за что зацепить. Мост раскачивался и подпрыгивал подо мной, точно я двигалась по пружинному матрасу, но я упрямо двигалась к противоположному берегу, подхлестываемая взглядом Пегаса, смотревшего мне в спину, и слыша только собственное прерывистое дыхание. Добравшись до берега, я нашла подходящее дерево — это была акация, примостившаяся на самом краю среди камней и слегка наклоненная вперед. Дерево было еще молодое, некрепкое, но больше ничего не было. И я очень надеялась при помощи его спасти Пегаса. Я вернулась к мосту и снова добралась до Пегаса, который боялся дышать и ждал меня просто с эпическим терпением. Я сделала из веревки что-то вроде аркана, закрепив петлю вокруг головы Пегаса так, чтобы она не соскочила. Я торопилась устроить все, пока не наступило утро. Никакого способа вытащить лошадь, кроме как с использованием рычага, я не видела, но делать подобное одной, в темноте — это было очень опасно. Пегас мог сорваться в пропасть и утащить за собой и меня.
Закрепив веревку на Пегасе, я немедленно привязала второй конец к дереву. Вернувшись к Пегасу, я обняла его за шею и тихо произнесла:
— Скоро все это станет только приключением.
В темноте я видела, как шевельнулись его бархатные уши — он явно услышал меня. Повязав на плечи шерстяное одеяло, я прижалась к телу лошади, чтобы согреться. Но когда я уже думала, что вот-вот задремлю, раздался вдруг страшный треск кустов и сокрушительный грохот. Стадо слонов, почуяв наше присутствие, явилось к реке. Шумно разбрасывая камни и все, что попадалось на пути, они приблизились к мосту. Я не была уверена, что они не решат двинуться за нами и не сокрушат мост полностью. Я инстинктивно вскочила. Пегас напрягал все силы, чтобы выбраться из щелей, державших его, точно капкан. Меня охватил нешуточный страх, что он сейчас вовсе продавит мост, но каким-то образом ему удалось высвободить сначала одну, а потом и вторую ногу. Вытягиваясь, он полз в сторону берега, в то время как мост буквально ходил под ним ходуном. Это было все равно что прыгать с одного обломка плота на другой или стараться раскрошить жженый сахар — почти безнадежно. Однако Пегас, мой герой, нашел точку опоры и высвободился окончательно. Мы добрались до берега — но мы находились под ужасным углом. Вес Пегаса тянул его вниз, а размокший суглинок был не лучше воды. Пегас не мог забраться наверх и был полностью измотан. Я всерьез испугалась, что все-таки потеряю его. Слоны были недалеко. Я слышала их угрожающий рев и трубный призыв самца. Слоны плохо видят, но у них тонкий нюх, и они чуют нас — это я знала точно. Стараясь помочь Пегасу, я встала у дерева и, обеими руками схватившись за веревку, потянула изо всех сил, как только могла. Наконец, мы оба оказались наверху. На прекрасной шкуре Пегаса я увидела вмятины от бамбуковых прутьев, а также длинные ссадины на ногах. Мы оба были счастливы оказаться рядом на другом берегу реки, однако в безопасности мы себя не чувствовали. Слоны оставались поблизости, и бог знает кто еще. Раны Пегаса кровоточили, к тому же мы оба устали. Это делало нас легкой добычей для хищников. И поэтому мы должны были двигаться вперед как можно быстрее.
Когда мы добрались до Солио, уже занялся рассвет. Преданные слуги Беркли все еще оставались в доме, по крайней мере до той поры, пока семья не найдет покупателя. Они знали меня и приняли, несмотря на неурочный час, а также предоставили сухое стойло для Пегаса. Я тщательно промыла и перевязала раны моего отчаянного друга. По счастью, они оказались не так ужасны, как я думала вначале. Бамбуковые перекладины оставили неглубокие борозды на его груди, на ногах, и — слава богу — я не заметила никаких признаков инфекции. Я успокоилась — Пегас скоро поправится. Однако где же Денис? Теперь я уже могла подумать и о нем. Возможно, его тоже задержал дождь. Я не имела представления, как обстоят дела и в каких он находится условиях, но надеялась на лучшее и легла спать.
Когда я проснулась спустя несколько часов, Дениса все еще не было. Я выпила кофе и съела небольшой завтрак, все время прислушиваясь, не появился ли он. Его шумную машину легко было услышать издалека. Я бы смогла различить его приближение за полмили, наверное, — не зря же училась у арапа Майны в детстве! А потом нам предстояло провести вместе целых шесть дней. Мы никогда не проводили столько времени наедине. И от предвкушения его близости я чувствовала волнение, вплоть до озноба. Запах его тела, его руки, его смех…
Он обещал показать мне места, которые ему нравились, вещи, которые он любил. Я была уверена, что каждое мгновение, которое нам предстояло прожить рядом в эти дни, было бы до краев наполнено теплым, захватывающим чувством. Только бы он приехал! Только бы приехал!