Наконец к вечеру в Солио появился один из кикуйских мальчишек — посланец Дениса. Он вприпрыжку пробежал по аллее к дому, словно и не собирался останавливаться. Когда я увидела его, у меня тревожно замерло сердце. Я уже поняла, что это означает.
— Господин велел сказать, что он не приедет, — выпалил мальчишка, добежав до меня. Похоже, он преодолел не меньше двадцати миль в этот день — его босые ноги были покрыты ссадинами и мозолями. Но он не выглядел усталым или запыхавшимся.
— Как, вообще не приедет? — переспросила я.
— Он не нашел слоновую кость, — сообщил посланец.
Я поняла, Денис все еще работал с клиентом. Его время не принадлежало ему, и он не мог приехать, даже если бы и желал. Однако ясное осознание этого не делало меня менее уязвимой. Я молча стояла на террасе, наблюдая, как слуги Беркли угощали мальчика водой и едой, а потом неотрывно смотрела, как он побежал назад по дороге, побежал туда, где был Денис, на север. Пока он не исчез за поворотом. Когда его смутные очертания растаяли вдалеке, я вдруг ощутила, что сломлена. Я и Пегас — мы рисковали жизнью. Мы могли погибнуть в горах этой ночью, оба. И ради чего? Просто так? Да, просто так. Я не увижу Дениса. У нас не будет этих вожделенных шести дней, о которых я мечтала, а я рисковала всем ради того, чтобы ни в коем случае не упустить счастья. А его просто не случится — и всё. Меня точно ударили обухом по голове, я потеряла ясность мысли и чувствовала себя подавленной.
Не проронив ни слова я собрала вещи, а затем вышла из дома и направилась на берег реки к могиле Беркли. С момента похорон прошло несколько месяцев, могильный холмик осел и наклонился. Я подравняла землю руками и слегка придавила носком сапога, чтобы не рассыпалась. Мне хотелось что-то сделать для него, стать на мгновение к нему ближе. Надо мной в прозрачном воздухе парочка скворцов рассекала воздух, привычно перекликаясь. Дикие ирисы цвели вокруг — их голубые и темно-желтые головки проглядывали из ярко-зеленых листьев, точно драгоценные украшения на бархатной подставке. Листья слегка шевелились от ветра, но остальной лес безмолвствовал.
— О Беркли, кажется, я глубоко увязла, — произнесла я. — Что же мне делать?
Никто мне не ответил. И даже птицы замолчали.
Глава 41
Когда Карен вернулась из Дании, я старалась не слушать, что говорят о ней. Но мир колонии — очень тесный мир, избежать общения невозможно. Любой неловкий жест — все на виду. До меня доходили новости, что она заболела и некоторое время не вставала с постели. Урожай кофе в этом году не удался, и долги Карен значительно выросли. Кроме того, я узнала, что Денис внезапно уехал в Англию. Я не получала от него никаких сообщений, поэтому не знала почему. С Карен я случайно столкнулась в Матайга-клубе в Найроби в конце марта. Она заехала выпить чаю с Бликсом. Увидев их, я сама подошла к ним. В колонии иначе нельзя. Необходимы друзья, связи — сколь бы запутанные отношения вас ни соединяли. Даже если порой эта дружба обходится дорого.
— Берил, — Бликс обнял меня, — вокруг только и разговоров о том, что ваши лошади скоро выиграют все, что только можно. Это действительно так?
Мы с Карен нежно чмокнули друг друга в щеку, поздоровались. Я сразу заметила, что она похудела. Кожа вокруг глаз напоминала потрескавшийся пергамент. Щеки впали.
— Денис уехал в Лондон, — сообщила она с ходу, словно только об этом и думала. — Мы провели вместе две недели. Всего две недели после того, как одиннадцать месяцев были разлучены. Но я благодарна и за это. Стараюсь быть сильной, достойно нести свою ношу.
Что-то внутри подмывало крикнуть ей, мол, да, я так тебя понимаю. И хотя она провела с Денисом много дней вдвоем, тогда как мое украденное счастье оказалось куда более кратким, я понимала ее печаль, как никто. Я испытывала то же самое, узнав, что он покинул Африку.
— А зачем в Лондон на этот раз? — спросила я.
— Его отец умирает. Вместе с братьями они рассчитывают продать Хаверхольм, — сообщила она. — Поместье принадлежало семье Дениса не одно столетие. Трудно представить, насколько это тяжелое решение.
Она покачала головой, короткие волнистые локоны упали на лоб. Модная стрижка «шингл» отросла и выглядела неряшливо.
— Конечно, я понимаю, сейчас надо думать о семье Дениса, об их делах, — продолжила она. — Но я очень хочу, чтобы он поскорее вернулся домой.
Бликс кашлянул, как бы напоминая о себе.
— Ты уже устал слушать одно и то же, я знаю. — Она повернулась к нему. — Но что мне делать? Что, Брор, честно?
Я заметила, что Бликсу не очень-то хотелось сидеть с нами, и он нашел повод удалиться.
— Прошу меня простить. — Он встал, отодвинув стул. — Там, в другом конце зала, один мой старинный товарищ.
Когда Бликс ушел, Карен глубоко вздохнула.
— Я наконец-то согласилась дать ему развод, — сообщила она. — Можно было бы выразить и большую благодарность.
— А почему именно сейчас? — поинтересовалась я. — Насколько мне известно, он просил об этом не один год.
— Я не знаю. — ответила она. — Я устала удерживать его, бороться за него. Мне просто нужен кто-то рядом. Было время, когда я думала, что Денис женится на мне. Но сейчас этот план практически превратился в дым.
— А как дела на ферме? — Мне стоило усилий заставить себя говорить ровно, как ни в чем не бывало. — Станет труднее, когда Бликс уйдет?
— Вы имеете в виду деньги? — Она мрачно усмехнулась. — Брор — транжира. Ему всегда удается потратить вдвое больше, чем есть в его кошельке. А потом он снова просит ссуду, как будто мне есть из чего ее дать.
— О, простите. Вы заслуживаете лучшей доли.
— Не могу отрицать, в глубине души я знала, во что ввязываюсь, выходя за него замуж. Мы оба знали. — Она прищелкнула языком, словно подтверждая непреложный факт. — Брор никогда не был излишне эмоционален. Но и Денис ненамного лучше, бог свидетель. Что поделаешь? Я не могу без него жить, — призналась она. — Так обстоят дела.
Пока она говорила, я чувствовала, как внутри меня все похолодело и краска сошла с лица. Мне трудно было сохранять беспечный вид, трудно было даже чашку держать в руке так, чтобы она не заметила, как у меня дрожат пальцы.
— Мне показалось, он всегда счастлив на ферме, ему нравится, — заметила я осторожно.
— А что бы ему не нравилось? — Она пожала плечами. — Он приезжает тогда, когда хочет. Это ничего ему не стоит. Никаких усилий. Да, у меня есть трудности. Но это мои трудности, не его.
Я понимала, она говорит об обязательствах, об ответственности. Она хотела, чтобы вся его жизнь была посвящена ей. Но совершенно очевидно, она не понимала, что такая жизнь — удавка для Дениса. Она не могла заставить его что-то пообещать. Он мог появляться в ее жизни только по его собственной воле или не появляться вовсе. Имея за спиной трудный опыт с Джоком, я понимала его, мы были похожи.
— Тогда почему не прекратить попытки?
— Потому что, когда он со мной, я чувствую себя счастливой. Куда счастливее, чем без него, — ответила она. — В его присутствии жизнь становится сносной. Я прохожу по лужайке перед домом, слышу музыку из граммофона. Или захожу в дом и вижу на вешалке его запыленную шляпу — в такие мгновения мое усталое сердце возвращается к жизни. Все остальное время оно дремлет. Я словно во сне.
— Вы всегда кажетесь такой энергичной, — заметила я.
— Это потому, что вы не знаете меня так хорошо, как Денис.
Я слышала красивую, печальную исповедь Карен, и меня раздирали противоречивые чувства. Мне хотелось ее ненавидеть. Ее красивые стулья и ковры. Изысканные белые лилии, ее напудренное лицо и ярко подведенные глаза. Я знала, что она не права в своем стремлении привязать к себе Дениса. Но, сказать по правде, разве я не желала того же? Мы были абсолютно похожи в этом. Это совпадение сближало нас, — можно сказать, мы стали просто как сестры, — но в то же время разделяло резко и бесповоротно.
Попрощавшись с Карен, я собралась уходить. Но перед тем нашла Бликса, — он стоял у барной стойки, — и подошла к нему.
— Как вы поживаете на самом деле? — спросил он. Его вопрос прозвучал очень деликатно, даже заботливо, пожалуй, прежде он так ко мне не обращался.
— Держусь. — Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал как можно бодрее. Мне хотелось, чтобы он меньше обо мне беспокоился. — Вы знаете, можно сказать, Коки просто спасла меня в Лондоне.
— Она чудесная девушка.
— Она изумительная. Если вы на ней не женитесь, это сделаю я.
— Хорошо. — Он засмеялся, вокруг глаз собрались мелкие морщинки. — Я планирую совершить этот подвиг, когда она вернется. Пока она не успела очухаться. — Он снова засмеялся, глядя на меня поверх бокала с коктейлем. — Пожалуй, в белое оденусь я.
— А как же доктор Терви? — спросила я. — Он тоже там будет, я полагаю.
— Да, конечно. И поведет невесту к алтарю. Он обещал.
Глава 42
Я лихорадочно готовила Рэка к соревнованиям. Сент-Леджер должен был состояться в начале августа — у нас оставалось всего несколько месяцев, чтобы привести его к пику формы. И тут случилась катастрофа. Владелец Рэка Оджилви доверял мне — его убедили наши недавние успехи. Однако нашлись завистники, — так называемые друзья, — которые начали нашептывать ему: мол, как можно довериться какой-то девчонке, у нее совсем нет опыта. И это теперь, когда Рэка ждет оглушительная слава. Одно дело гонка в Накуру, но Сент-Леджер?! «Ты на самом деле готов так рисковать?» — говорили они. Оджилви поддался, и за три месяца до соревнований я осталась без лошади. Мало сказать, что я была выбита из колеи, на какое-то время земля ушла из-под ног. Я тренировала Рэка целый год, я отдала ему все силы, вложила всю душу. Все, чем он прославился — его блестящие навыки, его доблесть, отвага, — все это было благодаря мне. Все это я ему дала, все я в нем воспитала. А теперь, когда он был готов взять высший приз, его забрали — и я осталась ни с чем. Я чувствовала себя ужасно. Меня точно вывернули наизнанку и выпотрошили. Мы сидели с Рутой в конюшне на охапке сена и молчали. Солнце клонилось к закату. Наступал вечер — бархатистые черные сумерки подкрались бесшумно, мягкие и одновременно опасные, точно поступь пантеры.