— Да, конечно. — Я пожала плечами. Однако в тот же вечер, когда я была одна в спальне — Мэнсфилд уехал в город по делам, — я вдруг почувствовала такой сильный приступ тошноты, что едва успела вскочить с постели прежде, чем меня вырвало. Когда Мэнсфилд вернулся, я лежала, скорчившись на полу, не в силах подняться.
— Надо поехать в город, показаться врачу, — засуетился он.
— Нет необходимости. Наверное, что-то не то съела. Надо полежать.
Он отнес меня в постель, положил прохладный компресс мне на лоб и задернул занавески, чтобы я могла отдыхать. Но как только он ушел, поцеловав мою руку, я открыла глаза и, уставившись в стену, стала обдумывать очевидное — я беременна. У меня не было никаких сомнений, так как ощущения, которые я испытывала, казались точно такими же, как и в Лондоне. Странно, но Эмма догадалась раньше, чем я сама осознала правду.
Я понимала, что должна сказать Мэнсфилду. Но после истории с Мессенджер Боем и тем, как мой супруг отреагировал на известие о гибели Майи Карберри, я опасалась даже заикнуться. Узнав о моей беременности, он усилит свою заботу, конечно. Это даст ему повод если не связать меня по рукам и ногам полностью, то, по крайней мере, накинуть на меня узду. И что тогда? Однако, пока я мучилась сомнениями и тревогами, Мэнсфилд сам обо всем догадался.
— Ты счастлива, дорогая? — спросил он, взяв меня за руки и неотрывно глядя в глаза.
— Но мы сейчас только начинаем наше дело, — пыталась я объяснять ему. — Еще предстоит много сделать, чтобы обустроить ферму, подготовить лошадей должным образом.
— Но что страшного в том, если все это произойдет не сейчас, а немного позже? Лошади никуда не денутся. Ты вернешься к ним, когда будешь готова.
Мы лежали в темноте в нашей спальне. Белый воротник его пижамы расплывался у меня в глазах.
— Я не желаю прекращать свою работу, Мэнсфилд. Пожалуйста, не проси меня об этом.
— Но тебе необходимо прекратить поездки верхом… Во всяком случае, пока малыш не появится на свет. Ты должна бережно относиться к себе, должна о себе заботиться.
— Именно так я о себе и забочусь, ты не понимаешь? Даже если у нас и появится этот ребенок, мне все равно будет необходима моя работа. Я не знаю иного образа жизни.
— Если у нас появится этот ребенок? — Он отстранился и взглянул мне в лицо, взгляд его помрачнел. — Да не может быть и речи о другом!
Я почувствовала, что надо сбавить обороты.
— Меня волнует, как все изменится в нашей жизни.
— Ну конечно изменится. Мы же говорим о ребенке, Берил. Чудесный маленький мальчик или девочка, который станет для нас всем на свете, он будет самым важным в нашей жизни.
В его голосе звучала столь явная настойчивость, что это окончательно выбило меня из колеи. Он не хотел понимать, что сама мысль бросить дело, составляющее смысл моей жизни, меня ужасает. Конечно, есть женщины, которые безропотно и даже с радостью посвящают себя домашним обязанностям, заботам о муже и детях. Некоторые просто жаждут оказаться на этом месте, но только не я. Я с детства не была приучена к подобному существованию, у меня не было такой жизни. Откуда мне взять желание всем этим заниматься?
— Я уверен, ты научишься и станешь хорошей мамой, — произнес он, так и не дождавшись от меня ответа. — Всему можно научиться.
— Надеюсь, ты прав.
Я закрыла глаза и положила руку ему на грудь. Под скользкими пуговицами пижамы и прекрасно выделанным мягким верхом я почувствовала подкладку, настолько прочно и жестко вставленную, что пробиться через нее было невозможно. То же самое я подумала и о Мэнсфилде.
Глава 50
Вокруг только и было разговоров, что о королевском визите. Об этом трубили все газеты. Подробно описывалось, как станцию в Найроби разукрасили розами и приветственными плакатами. Множество флагов развевалось на ветру. Толпы подданных со всех уголков страны, разодетые в яркие платья и торжественные головные уборы, фески, токи и бархатные туфли, собрались приветствовать двух молодых принцев. Наш новый губернатор, сэр Эдвард Григ, прокричал в мегафон речь, а затем наследника и его брата повезли в правительственную резиденцию, расположенную на холме, чтобы дать первый из бесчисленных приемов и праздников, намеченных на эти дни.
В течение месяца каждая белая женщина по всей Кении только и занималась тем, что репетировала реверансы перед зеркалом и ломала голову над вечной проблемой — что надеть. Это была своего рода демонстрация титулов. Все, кто только мог, вспоминали свои звания и благородные корни — баронеты всех мастей, первый или третий граф чего угодно старались показаться в самом лучшем виде.
Я была на четвертом месяце беременности и слишком озабочена собственными проблемами, чтобы следить за событиями и поддаваться общей суете. Я вообще предпочла бы не делиться ни с кем своими новостями. К этому моменту мне уже приходилось носить свободные блузки и юбки — и это с моим-то вечным пристрастием к брюкам. Мне это казалось единственным решением, чтобы как можно дольше скрывать свое состояние. Однако Мэнсфилд настаивал, чтобы мы везде присутствовали.
— Пусть люди узнают. Все равно рано или поздно все станет известно, дорогая.
— Я понимаю. Но мне кажется, все это веши сугубо личные…
— Что? — Он нахмурился. — Это великолепные, счастливые новости, глупышка.
— А не можешь ли ты поехать на прием один? Я неважно себя чувствую.
— Даже и не думай отлынивать. Разве ты не понимаешь, это огромная честь, что нас пригласили, Берил?
— Ты сейчас говоришь, как Карен.
— Правда? — Он как-то странно посмотрел на меня. — Означает ли это, что ты согласна с Финч-Хаттоном?
— И что дальше? — Наши глаза встретились. — Что ты предлагаешь?
— Ничего, — произнес он холодно и пошагал прочь.
В конце концов, чтобы избежать ссоры, я согласилась сопровождать его. На первом же торжественном обеде я оказалась рядом с принцем Генри, герцогом Глостерским, — он сидел от меня слева. Чуть дальше, на конце стола, восседал его брат Эдуард Восьмой, Эдуард Альберт Кристиан Джордж Патрик Дэвид — очень живой, энергичный наследник британского престола, весьма авантюрного склада характера. В неофициальной обстановке оба брата предпочитали, чтобы их называли коротко Дэвид и Гарри, и оба больше всего желали весело провести время.
— Я видел вас в прошлом году в Лейсестершире, — сообщил мне принц Гарри, оторвавшись от тарелки охлажденного лимонного супа, — вы участвовали в охоте с собаками.
Он явно имел в виду один из эпизодов нашего пребывания в гостях у матушки Мэнсфилда в Свифтсдене. Хотя тогда мы не были официально представлены. Принц Гарри был выше ростом, чем его брат Дэвид, и волосы у него были темнее. Однако оба они были очень привлекательны.
— Вы великолепно смотрелись верхом на лошади, особенно в брюках, — продолжил он. — Я считаю, все женщины должны носить брюки.
— Коко Шанель упала бы в обморок, услышав, что вы это сказали, — пропела над ухом принца Гарри разодетая по всем правилам леди Григ, желая вступить в разговор. Но он ее проигнорировал.
— Вы тогда произвели фурор в Мелтоне, — добавил он. — Я был в восторге.
Я не могла сдержать улыбки.
— Да, как показалось, высшее общество Лейсестершира никогда не видело прежде женщины, которая сидит на лошади верхом, как мужчина, вместо того чтобы сидеть боком.
— Было очень увлекательно наблюдать, как затрепыхались все эти старомодные наседки. Для них это был просто шок. Однако они быстро замолчали, когда увидели, как вы легко берете препятствия. Прекрасная женщина, к тому же отлично держится в седле — это сильный аргумент.
Я рассмеялась и поблагодарила его. А леди Григ снова вытянула шею, точно журавль, желая узнать, о чем мы говорим. Она считала себя очень значимой особой в колонии, — еще бы, супруга губернатора, — и хранительницей нравов. Сейчас же она напрягалась изо всех сил, чтобы не пропустить ни одного слова из нашего разговора. Я полагаю, она была уверена, что принц Гарри флиртует со мной. Возможно, она и не ошибалась.
— Может быть, вы найдете возможность до начала сафари заехать к нам в Эльбургон и посмотреть наших лошадей, — предложила я. — У нас первоклассный набор породистых особей.
— Звучит заманчиво. — Его губы под аккуратно подстриженными коричневыми усиками растянулись в улыбке. Серые глаза смотрели прямо на меня.
— Если бы что-то зависело от меня, мы и вовсе не ездили бы ни на какую охоту, — произнес он. — Это Дэвид желает захватить трофей в виде льва. Я бы предпочел взобраться на самый высокий холм и смотреть, смотреть вокруг.
— Так и сделайте, — сказала я. — Кто посмеет остановить вас?
— Вы правда так считаете? Но я не тот, кто здесь заказывает музыку, я здесь приятное дополнение, исключительно ради показухи.
— Но вы же принц.
— Я младший в иерархии. — Он улыбнулся. — Для меня это хорошо, если честно. Бедный Дэвид, вот у кого на шее петля.
— Но если вас не так заботит охота, вы найдете подходящего спутника, который поможет вам уклониться.
— Я полагаю, Финч-Хаттон. Да. Он мне кажется отличным парнем.
— Для такого дела лучше и не сыщешь, — подтвердила я.
Я взглянула на дальний край стола — Денис сидел рядом с принцем Дэвидом. Оба — в окружении поклонниц. Карен отсутствовала. Как она и предполагала, ей не удалось получить приглашение. Можно было только представить, что ожидало Дениса, когда он вернется в Мбогани. Хотя кто знает, когда он туда вернется. Он был настолько занят приготовлениями к сафари, что за все предыдущие месяцы мне ни разу не удалось увидеться с ним, даже накоротке.
В некотором смысле мы оба с Денисом в тот момент находились в похожем подвешенном состоянии. Было совершенно ясно, что королевское сафари изменит его жизнь. Известность поглотит то свободное время и уединение, которыми он дорожил. Я знала, что лучшая часть его души вовсе не желает этого, даже боится — он бы хотел вести простую жизнь, следуя только собственным правилам. Так я представляла себе его состояние. Что касается меня, что через очень короткое время мой живот заметно округлится, груди распухнут и потяжелеют. Сначала изменится мое тело, а затем последует все остальное. Я все еще любила Мэнсфилда, но меня не покидало чувство, будто я села на поезд, который должен был доставить меня в одно место, а везет неизвестно куда в совершенно другом направлении. Вся эта ситуация повергала меня в отчаяние.