все точно так же. И я ничего не могла поделать, только беспомощно наблюдала за всем. А теперь ее земля должна была достаться другим хозяевам. Карен же пыталась как-то пристроить туземных слуг, работавших в ее доме, найти для них кусок земли, который не уйдет с молотка, чтобы у них что-то осталось. Когда я приехала, я увидела ее расхаживающий посреди вещей. Она курила и в отчаянии сжимала руки, обращаясь к слугам, сидевшим перед ней на корточках.
— Ну вот и вы приехали, — сказала она. — Столько людей приезжает, чтобы попрощаться. У меня уже не осталось слез для прощаний. — Ветер шевелил ее свободное белое платье, широкополая соломенная шляпа лежала на стуле рядом. В этот момент она вдруг показалась мне почти юной.
— Тогда я поплачу за вас, — сказала я. — Особенно и стараться не придется.
— Вы знаете, они хотят устроить в мою честь нгому? — Она махнула рукой, отгоняя дым. — Просто так, для меня. Обеда, как в тот вечер, когда мы принимали принцев, уже не получится. Все вещи упакованы.
— Я уверена, что все равно это будет чудесное зрелище. Они хотят прославить вас таким образом. Вы произвели глубокое впечатление на многих, и на них в том числе. Вас не скоро забудут.
— Недавно мне уже приснилась Дания. Я стою на носу огромного корабля, и Африка тает вдали.
— Надеюсь, вы вернетесь. Однажды.
— Кто может знать, что возможно, а что нет? Скажу честно, я никогда не думала, что я покину эти места. Именно это и значит мой сон. Не я покидаю Африку, а медленно, очень медленно Африка утекает от меня.
У меня перехватило горло, я судорожно проглотила слюну. Большой стол с каменной столешницей вынесли на веранду. Для меня он олицетворял собой самое сердце Мбогани. Старый гранит слегка поблек, его поверхность была испещрена мелкими рытвинками. Это неудивительно, он выдержал на себе столько званых обедов и ужинов. Бокалы с бренди, чашки с ароматным чаем, севрский и лиможский фарфор, ноги Дениса, а также его книги и руки — что только не побывало на этом столе. Карен сиживала за ним сотню тысяч раз. Чиркала спичкой, зажигая сигарету, и задумчиво смотрела в сторону, собираясь с мыслями. А затем, поправив шерстяную шаль, начинала говорить. Все эти картины промелькнули передо мной со скоростью звука. Мне было даже странно, что я стою здесь, в Мбогани, глядя на Карен и ее исчезающую на глазах ферму. После всего, что случилось между нами, что нас соединило, а потом развело в стороны. Но, говоря по чести, еще более странным было бы, если бы я не приехала. Мы сели на два плетеных стула, глядя на голубеющие вдали холмы Нгонга, так похожие на пять костяшек на согнутой человеческой руке.
— Я слышала, вы учитесь летать, — произнесла Карен.
— Да, для меня это было очень важно. Полеты вернули мне ощущение счастья.
— Вам двадцать восемь?
Я кивнула.
— Мне было столько же, когда я села на пароход и отправилась в Кению, чтобы выйти замуж за Брора. Как трагически непредсказуема жизнь, как все быстро меняется. Жизнь неожиданно поворачивается стороной, которой вы не ожидаете, даже не догадываетесь, что так может случиться. Меняясь, она изменяет и нас, так было всегда.
Она беззвучно провела пальцами по бархатистой траве.
— Я тоже всегда мечтала о крыльях. Возможно, даже больше, чем кто-то другой. Когда Денис в первый раз взял меня в полет, мы пролетели над нашими холмами, а затем направились к озеру Накуру. Там мы увидели множество зебр, и все они ринулись в тень, которую создавали крылья самолета.
— Там, наверху, испытываешь чувство абсолютной свободы, правда? — спросила я Карен.
— Но и абсолютной ясности, как я полагаю. Сейчас я понимаю. Только сейчас. С такой высоты видишь мелочи, которые не замечал до сих пор, которые от тебя скрывались. А то, что казалось знакомым, видится по-другому. Даже в ужасных вещах есть своя красота и форма. — Она взглянула на меня глубокими черными глазами, и я не могла оторваться от ее взгляда. — Вы сами знаете, Берил, Денис никогда не был по-настоящему вашим. Во всяком случае, не больше, чем моим. Он не принадлежит никому.
— О Карен…
У меня упало сердце. Я судорожно искала слова, но они как-то не находились.
— Я давно знала, что вы его любите, но как-то не хотелось смотреть правде в глаза. Возможно, вы поступали точно так же.
Это был ужасный момент, когда она вдруг сорвала покров с правды, тщательно скрываемой годами. Но я понимала, что это было необходимо. «Нам надо признаться друг другу, — подумала я. — Мы это заслужили. Хотя бы это».
— Я никогда не хотела что-то отнимать у вас. — произнесла я наконец.
— Вам это и не удалось. Я получила наказание свыше. За то, что хотела слишком многого.
Она снова посмотрела вдаль, на холмы, затем обвела взглядом вещи, выставленные на лужайке.
— Большое счастье имеет высокую цену. И я еще не расплатилась до конца. Мне еще платить и платить. Но, даже зная наперед, что все это неизбежно, я бы не отказалась ни от единой толики того, что прожила.
— Вы самая сильная из всех женщин, каких я знаю, — искренне сказала я. — Я буду скучать без вас.
Затем я наклонилась и поцеловала ее в щеку, прикоснувшись губами к тонким прожилкам слез, засохшим на пудре.
Глава 60
Как трагически непредсказуема жизнь. Мы договорились с Денисом, что он прилетит ко мне, а затем мы вместе отправимся на побережье в Такаунг. На обратном пути мы собирались проверить его теорию и попробовать отследить с воздуха несколько слоновьих табунов где-нибудь в районе Вон и сообщить телеграммой его друзьям-охотникам. Было начало мая. Я сообщила Руте, что собираюсь улететь. А затем направилась к Тому — с тем же известием. Тома я нашла в ангаре «Вильсон Эйрвейс», он что-то быстро записывал в журнал рейсов.
— Собираетесь лететь? — Он удивился. — У нас же завтра урок.
— А нельзя ли отложить?
Он посмотрел на меня, затем несколько секунд — в дверь ангара. Прозрачное голубое небо быстро заполнялось облаками.
— Не летите, хорошо?
— А что? У вас какое-то мистическое предчувствие?
— Возможно. Можно же выбрать и другой денек, правда?
Мне совсем не хотелось отменять путешествие из-за какого-то туманного предчувствия, но Том был отличный наставник, он знал свое дело, и я доверяла ему. К тому же он редко обращался ко мне с просьбами. Так что я вернулась в свой коттедж в Мутейге, а Денис отправился в Вои один. Позднее я узнала, что он также приглашал Карен полететь с ним, еще до того, как обратился ко мне. Тем не менее утром его единственным пассажиром оказался его слуга, кикуйский юноша Камау.
Они стартовали в отличную погоду и перелетали с места на место в течение нескольких дней, пока не достигли деревни Мболо. Там у подножия холма жил друг Дениса Вернон Коул. Вернон был комиссаром округа. У него был сын Джон, который был без ума от Дениса и старался во всем подражать ему, и жена Хильда, ожидавшая второго ребенка. Вернон и его семья угостили Дениса вкусным обедом и с упоением слушали его рассказ о том, как ему удалось выследить слонов именно там, где он и подозревал.
— Я их сразу нашел. Они паслись у реки, — сообщил он. — Сэкономил недели поиска. Всего несколько минут — и готово.
На следующее утро Денис и Камау снова поднялись в воздух, на этот раз направляясь домой. Хильда дала им с собой целый бушель толстокожих кенийских апельсинов. Камау держал связку фруктов на коленях, когда Денис включил мотор, пропеллер застрекотал, и «Мос» задрожал, но двинулся, побуждаемый волей Дениса, сжимающего дроссель. Денис поднял машину в воздух и дважды облетел ферму прежде, чем исчез из вида.
Я спала в коттедже, когда Рута разбудил меня, постучав в дверь.
— У тебя есть новости от бедара? — спросил он.
— Нет, — ответила я резко. — С чего вдруг?
— Не знаю, — ответил он. Однако Рута явно догадывался. Чувствовал, как и Том.
Помахав ярко-желтыми крыльями, «Мос» скользнул вниз и исчез из вида. Денис назвал свою машину «нзиге», что на местном наречии обозначало «саранча», — быстрая, легкая, как ветер, и такая же невозмутимая. Казалась, такая чудесная машина должна летать вечно, — впрочем, как и Денис. Но уже через милю полета, по причине, так и оставшейся неизвестной, машина начала терять высоту. Возможно, он повредил основной трос или неправильно определил направление ветра. Может быть, сделал слишком резкий маневр и потерял контроль над несколькими системами. Как бы то ни было, но его машина врезалась почти вертикально в каменистую почву недалеко от холма Мвакангале и взорвалась. Пламя объяло самолет в считаные секунды. Когда, заметив дым, Коулы поспешили на помощь, они увидела на месте аварии только несколько обгорелых фрагментов. Тело Дениса сгорело практически полностью. От его слуги также практически ничего не осталось. «Мос» представлял собой груду обломков. И только горстка почерневших апельсинов на обугленной земле да тонкий томик стихов с обугленными страницами, выброшенный из кабины во время аварии, — вот все, что осталось.
Потрясенная Хильда Коул упала на колени, согнувшись пополам. Позднее у нее случился выкидыш — она потеряла ребенка. Так это страшное утро в Вои унесло не две, а сразу три жизни. Три души отправились в мир иной. По счастью, я избежала печальной участи.
Глава 61
Карен похоронила Дениса на ферме — как он того и хотел. На вершине холма Ламвия, одного из самых высоких в Нгонской гряде. Склон был настолько крутой, что гроб с трудом доставили к месту захоронения. Карен шла впереди и во время церемонии стояла рядом с могильной ямой. Когда Дениса опускали, я заметила, что внутри глина столь ярко-красного цвета, что напоминает рваную рану. Я стояла в общей группе друзей, оцепенев от горя, так что едва могла говорить.
День выдался на удивление яркий и светлый. Бросишь взгляд вниз с холма — красновато-золотистый склон, поблескивая, скатывался в желтеющую травой равнину. Дорога бледной паутинкой вилась вдалеке, уходя за горизонт, и терялась в облаках. Она напоминала извивающуюся тонкую змею, стремительно уползающую в сторону Килиманджаро. Вокруг могилы Дениса буйно росла трава. Пара горделивых орлов парила над нами, описывая круги. Их тени скользили по траве, рисуя причудливые фигуры.