ногда он пересказы — вал мне древнегреческие мифы, которые помнил еще со времен обучения в Итоне, — о героях и титанах и о всевозможных богах. При этом намеренно пугал описаниями подземного царства. В другой раз рассказывал о вековой борьбе племен масаи и кикуйю, о жестоких поединках, хитрости и коварстве, о ночных пиршествах с жертвоприношениями. А иногда просто о том, как охотиться и не попасться в когти зверю. Чтобы застрелить разъяренного слона, надо точно попасть ему в лоб между глаз. Иначе, если ты промахнешься, у тебя уже не будет шанса на второй выстрел. Если не повезет и натолкнешься на африканскую гадюку, ни в коем случае нельзя делать резких движений. Надо отступать малюсенькими шажками и ни в коем случае не поддаваться панике. Ну а что касается смертоносной черной мамбы — тут надо бежать без оглядки. Человеку по силам опередить мамбу, но пережить схватку с ней — это исключено. В тот день, когда мы направлялись со станции Кабет на ранчо, отец начал говорить о львах.
— Природного ума у них побольше, чем у некоторых людей, — сказал он значительно и сдвинул на затылок широкополую шляпу.
Обычно для поездок верхом он одевался по-военному: светлая рубашка из хлопка, бриджи песочного цвета, высокие ботинки. В прошлом лощеные и блестящие, предназначенные для прогулок верхом среди лужаек где-нибудь в Британии, теперь они поблекли и потрескались под слоем красной пыли.
— Лев тоже намного смелее и решительнее человека, и он всегда точно знает свою цель, — говорил отец с увлечением. — Он будет сражаться за то, что принадлежит ему, до конца, с любым противником, даже если тот превосходит его силой и размерами. И если этот противник хоть на каплю струсит, все — он мертвец.
Я слушала отца как завороженная. Мне хотелось, чтобы он говорил и говорил, без конца. Мне казалось, что если я буду знать все, что знает он, однажды я стану такой, как он.
— А что если два равных по силе льва сойдутся в схватке за территорию или за самку? — спросила я, затаив дыхание.
— О, они будут наблюдать друг за другом, примериваться, дожидаться удобного случая. Лев всегда более осторожен, когда он видит перед собой равного соперника, но и в этом случае он не повернет назад. Он не знает, что такое страх. Во всяком случае, как мы это понимаем. Он делает то, что ему повелевает его природа, и только так.
— Интересно, а тот лев, который живет у Элкингтона, тоже такой? — спросил неожиданно наш грум Бишон Сингх, индус по происхождению. Он и Кимутаи, помощник отца, ехали с нами, чтобы присмотреть за лошадьми.
— О, этот зверь меня беспокоит, — откликнулся отец. — Я скажу честно. Не дело держать дикого зверя в таких условиях. Это против его природы.
— А мне нравится Пэдди, — сказала я. — Он хороший лев.
Я вдруг вспомнила, как однажды Джим гладил и почесывал Пэдди в моем присутствии, как обычную кошку. Бишон Сингх одобрительно щелкнул языком, поддерживая меня. Но отец горячо возразил:
— Это лишь доказывает мою правоту, — произнес он. — Да, можно взять детеныша в саванне, как это сделал Элкингтон. Можно вырастить его как домашнего питомца, пожалуйста. Держать в клетке, или пусть он бегает на свободе, как Пэдди. Можно кормить его свежим мясом, и он никогда не научится охотиться. Можно чистить его шкуру — он навсегда сохранит на себе человеческий запах. Но всегда надо отдавать себе отчет — это неестественное состояние для дикого зверя, а все, что неестественно, — опасно. Нельзя доверять ненатуральному, фальшивому — оно обязательно обманет. Мы не можем быть уверены, кто перед нами, что в голове у этого существа, и это настораживает. Вы не можете чувствовать себя спокойно с таким зверем. Бедняга Пэдди! Бедняга, — повторил он и с шумом выдохнул через нос, чтобы освободиться от набившейся пыли.
В доме Элкингтонов, помимо прозрачных окон из свинцового стекла, имелась чудесная веранда — за ней далеко-далеко, на тысячу миль, простиралась саванна, абсолютно дикая равнина, нетронутая, не прирученная человеком Африка. Сидя на этой веранде с чашкой чая и вкусным сэндвичем, нельзя было избавиться от чувства, что перед тобой — пропасть, пустота и ты находишься на самом краю и вот-вот упадешь вниз. Огромное пространство простиралось перед тобой, словно желало поглотить тебя без остатка. И, случись такое, о тебе не останется никакого воспоминания, что ты вообще когда-то существовал на земле.
Джим Элкингтон, хозяин дома, был вспыльчивый и раздражительный толстяк, с вечно красным возбужденным лицом. Его жена в соломенной шляпе канотье и идеально белых накрахмаленных блузках выглядела так, как будто только что вернулась с прогулки по Темзе в жаркий летний день. Но она всегда носила за поясом кожаный хлыст, и предназначался он для Пэдди. Пэдди же разгуливал по поместью как хозяин. В известном смысле это соответствовало действительности. А кто бы позволил себе оспорить его права? Когда-то он был ласковым, как щенок, и играл с Джимом на лужайке. Но сейчас перед нами предстал взрослый самец с блестящей и густой гривой. И кнут, конечно, был не лишним.
В последний раз, когда я видела Пэдди, Джим Элкингтон кормил его освежеванными тушками кроликов, нанизывая их на пику, а мы наблюдали за этим. Лев лежал вальяжно, скрестив лапы. Он был ярко-рыжий с черными отметинами на морде. Огромные золотистые глаза внимательно следили за приближающимся лакомством. Несколько морщинок, собиравшихся у его изумительно ровного, квадратного носа, придавали морде выражение озадаченности, что нас очень веселило.
Пока мы ставили лошадей в конюшню, Пэдди не появлялся. Но мы слышали, как он рычит где-то вдалеке. Это был душераздирающий, тоскливый рев, так что мурашки бежали по телу.
— Мне кажется, ему одиноко, — предположила я.
— Больше похоже на воющую сирену, — заметил отец.
— Я уже не придаю этому значения. — Миссис Элкингтон пожала плечами и повела нас к столу.
Маленькие имбирные кексы с сухофруктами, вареники с картошкой с изумительной хрустящей корочкой, которые можно было есть руками, и отличный китайский чай поджидали нас на веранде. Джим приготовил коктейль из виски с лимоном — целый графин. Он помешивал содержимое графина стеклянной палочкой, и кусочки льда поблескивали, как мелкие хрустальные слезинки. На веранде было душно, разговор не клеился. Мне было скучно. Я то и дело вздыхала и уже принялась за второй кекс, когда отец кивнул мне, сказав:
— Ну, мы пошли.
И они с Джимом встали из-за стола и отправились на конюшню. Миссис Элкингтон пригласила меня сыграть в кости, но я отказалась. Бросив туфли и чулки, я поспешно пересекла двор и побежала по пыльной золотистой траве, наслаждаясь свободой. Меня увлекала равнина, покрытая кустарником, раскидистыми огненными деревьями с ярко-оранжевой листвой, с толстым одиноким баобабом вдалеке. На горизонте передо мной маячила скрытая облаками вершина горы Кения. В какой-то момент я подумала, как было бы чудесно домчаться туда, пробежав добрую сотню миль. Вот бы отец гордился мной! А Киби… Да он просто позеленел бы от злости. Прямо передо мной располагался пологий холм, густо поросший крыжовником Я решила бежать туда прямиком, не обратив внимание на примятую траву рядом, что было явным предупреждением об опасности. Ветви кустов были сломаны, а на месте лежки — внушительная вмятина. Все мое внимание сосредоточилось на холме. Я больше ни о чем не думала. Мне не приходило в голову, что кто-то может следить за мной, беззвучно преследуя, точно молодую газель или антилопу конгони. В полном восторге от своей задумки, я мчалась вперед, затем карабкалась наверх. Я не успела осознать, что случилось, когда что-то огромное и могучее навалилось на меня. Боль пронизала все мое существо — точно раскаленный железный прут впился в спину. Я упала лицом вниз на траву, инстинктивно прижав руки к лицу.
Я не знаю, как долго Пэдди выслеживал меня. Вполне вероятно, что он почуял мой запах, как только я покинула веранду. Возможно, его привлек какой-то особенный аромат, исходивший от меня, — женские флюиды, или он просто решил на меня поохотиться. Все это уже не имело никакого значения, так как он легко одолел меня — это было все, чего он хотел.
Огромные зубы Пэдди впились мне в бедро, погружаясь все глубже, я чувствовала его шершавый влажный язык. Он держал меня под собой. Почувствовав запах собственной крови, я едва не потеряла сознание — у меня закружилась голова. Я не слышала ничего: ни голосов с веранды, ни каких-то иных звуков, — все слилось в один непрекращающийся надрывный гул, который заполнил все вокруг и поглотил меня. Я закрыла глаза и попыталась закричать. Но вместо крика получился какой-то неясный хлопок воздуха. Я снова почувствовала, как зубы Пэдди врезаются в мою плоть.
И вдруг с ужасающей ясностью осознала, что все кончено. Он сожрет меня здесь или оттащит куда-нибудь в укромное местечко, откуда я уже никогда не вернусь к отцу. Последняя мысль, которая мелькнула у меня в голове и ясно запомнилась, была: «Вот как это бывает. Вот что значит „сожрал лев“».
Глава 6
Когда я снова пришла в себя, то обнаружила, что жива. Бишон Сингх нес меня на руках — я увидела его лицо совсем рядом. Мне не хотелось спрашивать его, куда убежал Пэдди. И я не решалась спросить, сильно ли я пострадала. И так все было ясно. Кровь сочилась из длинной рваной раны у меня по ноге и падала на белую одежду Бишона. Бросив лошадей, отец подбежал ко мне и, выхватив из рук Сингха, прижал к груди. Это было настоящим спасением. Бишон Сингх увидел, как я побежала на холм, когда чистил наших лошадей на конюшне. Он почувствовал неладное и бросился вслед за мной. Когда он поднялся на холм, Пэдди уже стоял на моей спине. Его огромная черная пасть была широко раскрыта, с зубов капала слюна. Он взревел, да так грозно, что это чуть было не заставило остановиться и Бишона, и тех шестерых или семерых грумов, которые побежали за ним. Всем им в этот момент хотелось быть побольше ростом и иметь голос посуровей. И тут появился сам Элкингтон, хотя ему непросто было забраться на холм из-за полноты. В руках он держал длинный хлыст кибоко, сделанный из кожи носорога. Когда он щелкнул им, в воздухе промелькнули голубоватые искры.