– Закололи, Никки, закололи, – с подковыркой ответила Власта, и рот ее снова оскалился.
– Ну и правильно! – усиливала голос Никки. – Такая смерть ему подходит. Он ведь та еще свинья!
Перед тем как отправиться на поиски Никки, Власта Пэкер не поленилась еще раз допросить миссис Маркс и несколько одноклассниц Дилэйн, попросила их во всех подробностях описать ее характер, привычки. Все твердили одно и то же: Никки – агрессивная, наглая, пронырливая, двуличная, ненадежная; всегда спасается сарказмом; любит, а главное, умеет врать; из любой ситуации выходит победителем; для нее нет никаких преград, законов; она ведать не ведает о морали; обожает шантажировать, манипулировать, оскорблять; каждого неугодного ей бедолагу она с легкостью может сделать отбросом общества. Это очень хитрый, циничный, беспощадный человек, все ее побаивались, не дружили, а только изображали дружбу с ней. Голди Маркс заострила внимание инспектора на том, что Никки – бессменная участница всевозможных скандалов в «Греджерс». Эта девушка на многое способна, потому никто особо не удивился, когда пошли толки о том, что Дилэйн является первой подозреваемой по делу об убийстве.
И вот теперь, пообщавшись с самой Никки, Власта убедилась в том, что все опрошенные ею свидетели говорили правду. Конечно, нельзя все вышеперечисленные качества Никки отнести к «задаткам убийцы», однако наметанный глаз Власты все же разглядел в этой одиозной личности тлетворный потенциал к кровопролитию. Власта уже была готова к такому многозначительному выступлению девушки. В душе ее даже зародилось презрение к Дилэйн, как и ко всякому представителю беспринципной, «зажравшейся» «золотой» молодежи, ведь именно так охарактеризовали Никки ее вчерашние друзья. Еще Власта затеяла выслужиться перед своим начальством (что всегда предвзято к ней относилось и расточало похвалы исключительно сотрудникам мужского пола), а для этого ей необходимо быстро расправиться с данным делом, ГРОМКИМ делом, прошу заметить, поскольку здесь фигурируют дети именитых персон и не менее знаменитая школа. В общем, тут все смешалось в кучу: и искренние побуждения служителя закона наказать виновного, и карьерные притязания, и личное негативное отношение к подозреваемой. Так что, как бы Никки ни пыталась извернуться, Власта ей спуску не даст.
По мнению инспектора, Никки понимает, что натворила и что теперь попала в западню, но страха у нее нет никакого и раскаяния тоже, только одно желание царствует в ней – обмануть всех, выкрутиться скорее, и если удача ей соблаговолит, то она от этого получит гораздо больше удовольствия, нежели от самого убийства. Она использует на полную эксцентричность своего характера. Смешки, восклицания, недоумение (Никки даже бесстрашно подтвердила, что виделась с Элаем, как будто и правда совсем ничего не боится, оттого и скрывать ей нечего) – все это очень натурально у нее получается, но с Властой Пэкер такие фокусы не пройдут. Она выбьет из нее показания, отыщет орудие убийства и мотив выяснит. Если вдруг будет не хватать каких-то деталей для полноты картины, то Власта быстренько что-нибудь сообразит, «состряпает», ей это не внове.
– Все, – выдохнула Никки. – Пошутили и хватит. Розыгрыш не удался. Власта, где камеру спрятали? Куда смотреть, а? Ха-ха!
С минуту все молчали.
– Выговорились? – ледяным, внутренне раздраженным тоном спросила Пэкер. – Никки, у нас есть свидетель, который утверждает, что видел, как вы с Элаем Арлиц бурно выясняли отношения. Так бурно, что у того же свидетеля даже появились опасения за жизнь Элая. – Игнорируя замешательство в глазах девушки, Власта продолжала: – Никки, вы явно были не в себе. Вполне естественно, сейчас вы не помните, что тогда говорили… что сделали. Распаленная человеческая психика может выдавать такие сюрпризы. Немного спустя, на том же самом месте, где состоялась ваша нешуточная перебранка, парня нашли без признаков жизни. Вы – последний человек, с которым контактировал погибший. – Никки становилась все беспокойнее, не могла она больше прикрываться этой своей простодушной шутливостью. Каждым новым словом Власта растаптывала ее сомнение в серьезности возникшей ситуации. – Ко всему этому следует прибавить и то, что вы сбежали, воспользовавшись вашей секретной лазейкой. В этом вы только что сами имели неосторожность признаться. Не просто же так вы сбежали, верно? Вы были сильно напуганы, это понятно, не хотели, чтобы вас кто-то застал в таком состоянии духа, потому и решили по-тихому смыться.
Никки не нашлась ничего возразить. Она пребывала в каком-то отупелом состоянии. «Так Элай и правда мертв? Как же так, боже?! Я ведь вот только что с ним была… я же с ним… с ним была… мы разговаривали…» Никки во всем теле почувствовала непреодолимую слабость, ей казалось, что сейчас последние силы оставят ее и она свалится замертво. «Как это все случилось? Кто его убил? За что? Господи боже мой! Элая убили!» Никки так ошарашена была этим известием, что даже забыла, кого Власта обвиняет в смерти парня, за кем она пришла сюда.
– Ну что? Вам нечего ответить? – поинтересовалась Пэкер, довольная собой. Быстро же она ее расколола! Ну да, официального признания пока никто не услышал, но это лишь вопрос времени. Власта дожмет ее. На данном этапе один только вид Никки сдал ее с потрохами: пергаментно-бледная, безмолвная, обезоруженная грешница…
– Никки?.. – тяжело выдавила из себя Кармэл.
Реакция матери привела в изумление инспектора. Обычно родительницы отчаянно пытаются выгородить своего ребенка, даже если тот стоит весь в кровище жертвы и честно признается в содеянном. Стоит только словечко сказать этим мамашкам против их «цветка жизни», как те тут же нападут с волчьей яростью, реветь станут, орать, все опровергать. Кармэл же и рядом не стояла с этими персонажами. Ее раздосадованная мина как будто говорила: «Так я и знала. Рано или поздно это должно было произойти».
– Никки Дилэйн, вы задержаны по подозрению в убийстве, – официально звучным голосом заявила Власта. – Советую вам не оказывать сопротивления.
Глава 51
Это была длинная, ужасная, черная-пречерная ночь. И она наконец-то подходила к концу.
Калли провожала эту ночь на кухне, сидя за столом и каждые пять минут отправляя свежевыкуренную сигарету в пепельницу. «На моем счету уже двое… Бронсон, миссис Монтемайор…» – эта неотступная мысль гвоздем сидела в ее голове.
– Как надымила! Дышать невозможно! – возмутилась миссис Гарвинг. – Мое терпение небезгранично, Калантия!
Калли не почла за нужное ответить пожилой хозяйке. Она, казалось, вообще не заметила Рут. Потушила сигарету, достала новую. «На моем счету уже двое…» И вдруг на краешке ее измученного сознания нашлось место для свеженькой, подленькой мыслишки: «За себя надо переживать, а не за графиню. Она-то уже отмучилась, а вот я… Инеко на кол посадит меня за очередной провал».
– Дорогуша, ты вообще-то не одна здесь живешь! – ввернул свое словцо Харпер Дил, явившись на кухню после хозяйки. – Эй!
Этот новый, инстинктивный страх за себя отрезвил Калли и даже сил ей чуть-чуть прибавил. Калли дернулась, словно проснувшись после тяжелого сна, осмотрелась, увидела соседа.
– Харпер, у вас есть что-нибудь горячительное?
– Да ты за кого меня принимаешь?! – завизжал он, уперев руки в боки. – Я никогда, ни-ни! Я против всего этого! – Вдруг Харпер осекся и взглянул Калли в лицо впивающимися глазами. «Да она ж не пристыдить меня хочет, а выпить со мной! Как же я сразу не просек-то?!» И он тут же исправился: – Хотя… до вина немного охочий. Вино будешь?
– Наливайте.
– Вот это неожиданность! Вот это радость! – расцвел Харпер. – Я знал, что ты девка-то хорошая, и у нас немало общего!
Уже через несколько минут на столе стояла бутылочка самого дешевого вина, которым привокзальные бомжи побрезгуют даже рот прополоскать, и подле нее лежали на треснутой тарелочке два кусочка заветренного сыра, на которые уличные псы побрезгуют даже нужду справить. Таков был завтрак «Принцессы» Калли и ее странноватого соседа.
– Ну, давай! За утро! За рассвет! За новую жизнь! – торжественно возгласил Харпер, после чего выпил единым махом кислую красную жижу.
Калли тоже не стала долго церемониться со своим пойлом и осушила бокал почти что синхронно с мистером Дилом. Меж тем она продолжала развивать свою последнюю мысль: «Но ведь Савьер не даст меня в обиду? Он сможет пойти против Инеко ради меня?..» Калли вспомнила тот прощальный поцелуй с Бейтсом, и то ли от этого воспоминания, то ли из-за вина, что быстро бахнуло в голову, ей стало хорошо. Как-то быстро она расслабилась. «Савьер спасет меня», – уверила себя Калли. И вслед за этой мыслью нагрянуло еще одно воспоминание: Руди глядит на нее все так же преданно и умиленно, успокаивает ее как маленького дитя, не имея ни малейшего представления о том, что это самое «дитя» вытворяет за его спиной. Порченое это «дитя» во всех смыслах. От былой расслабленности не осталось и следа. Калли, не дожидаясь джентльменских выхлопов от Харпера, сама налила себе вина и тут же проглотила все до последней капли.
А на кухню тем временем прибыл новый посетитель.
– Мистер Дил… – вздохнула Долли, с грустной укоризной покачав головой.
– Вот так вот, Долли, сложилась наша судьба. День еще не начался, а для нас уже все кончено, – ухмыльнулся захмелевший Харпер.
Долли, возбужденная ревностью, кинулась к столу, схватила вино, затем подбежала к окну, и, яростно распахнув створки рамы, выбросила бутылку.
– Здесь вам не распивочная! А ты… – Долли прострелила угрожающим взглядом юную соперницу, – ты доживаешь тут последние дни! Убирайся со своей шарахнутой семейкой куда подальше!
Прооравшись вволю, Долли выбежала из кухни.
– Обожди… – обратился мистер Дил к Калли, а затем помчался за хозяйкой: – Долли, ты чего так взъярилась? Долли!
Калли было совершенно наплевать на разыгравшуюся перед ней сцену. «Как сказать Руди? Как отпустить его?..» Она вновь закурила.