ого не достойна. Я так обиделась на нее… А ведь она была права. Арджи идеальный. Когда я была с ним, мне хотелось стать хорошей, правильной. Без него я – грязь. Мне никогда не дотянуться до него. А вот до Элая очень может быть. – Элай и Лунет танцевали. До этого они уже успели отойти куда-то, чтобы всосать ноздрей по дорожке. Теперь веселые были, безмятежные. – Мы – два шалопая. Я знаю, что он никогда не предаст меня, не сделает больно. Я не ревную его, не пытаюсь привлечь, не притворяюсь. Он не отвернется от меня, даже если я совсем поганой стану. Мне не хочется рядом с ним казаться лучше. Даже нравится становиться все гаже и гаже. Может, это и есть мое счастье? У каждого оно свое. У меня вот такое, белобрысое, ничтожное. А у Элеттры – высшее… настоящее.
– Почему ты упомянула Элеттру? – удивилась Искра.
– А… Та, на которую променял меня мой бывший, – это Элеттра. Везучая тварь. По-другому ее и не назовешь.
– Надо наказать ее, – неожиданно изрекла Искра.
– Я пыталась, но особой радости мне это не принесло. Сама пострадала.
– Ты не умеешь правильно наказывать.
– А ты умеешь?
– Я научилась.
– Искра… ха-ха!
– Расскажи мне побольше об Элеттре.
– У тебя какой-то нездоровый интерес к ней. Она что, и тебе уже успела напакостить?
– Да.
– Почему я ничего не знаю? – нахмурилась Никки. – Что Кинг сделала?
– Никки, я сама с ней разберусь. Твоя задача – рассказать мне все про нее. Если я буду знать все про нее, то смогу придумать такое наказание, которое точно подействует.
«Не, ну до чего потешная!» – с умилением по-думала Никки. Снова расслабилась, улыбнулась сосредоточенной Искре. Не верила Никки, что Искра может говорить что-то всерьез. «Поддержать меня решила, лапочка. Она же не знает, как это делают нормальные люди, вот и несет что ни попадя. Ладно, подыграю».
– Да с удовольствием, господи. Сейчас выпью еще и расскажу. Мне несложно.
Если бы Никки знала, к чему приведет этот разговор, она бы ни за что не выполнила просьбу Искры.
Глава 17
Раз в неделю Искра ездила в Ганнибаловку, к Анхелю. Тоша сопровождала ее. Анхель выбирался на улицу, лишь когда Искра приезжала, она вытаскивала его на свежий воздух на своих руках. Коляску мальчика сломали дети Радмилы, чинить ее или приобрести новую никто не собирался. С каждым годом Анхель слабел. Радмила и Баро всегда с раздражением реагировали, когда мальчишка жаловался на сильные боли. Однажды случилось страшное – Анхель впал в диабетическую кому. В доме тогда было полно гостей, отмечали свадьбу Деи. Кто-то случайно заглянул в комнату Анхеля и увидел едва дышащего ребенка.
Его спасли. Анхель расплакался, когда очнулся в реанимации. Он хотел умереть, мечтал увидеть маму и папу, дядю Лари, любимых лошадей, что тоже давно отбыли на тот свет.
Искра приехала, когда мальчика выписали.
– Я не хочу тут жить без тебя. Жаль, что я не умер…
– Я попрошу Радмилу, чтобы она лучше заботилась о тебе.
– Она вообще никак не заботится. Я ей не нужен. Как и тебе, – сказал Анхель, скользя опустошенным взглядом по потолку, стенам своей комнаты – по всему своему миру, крошечному, пожелтевшему, отсыревшему.
– Искра, погнали. На электричку можем не успеть! – ворвалась в комнату Тоша.
Искра долго не могла успокоиться после того визита. Сердце током прожигало, стоило ей подумать о брате.
– Ты хочешь что-то сказать мне? – задал вопрос Митя. Искра уже минут пять ходила взад-вперед около кухни и молча посматривала на сидящего за столом отчима.
– Да, Митя.
– Ну говори. Только не ходи туда-сюда. Это раздражает.
Искра подошла к Мите, опустила голову, руки сложила за спиной.
– Митя, я хочу, чтобы ты стал опекуном Анхеля.
– Анхель – тот мальчишка-инвалид, к которому вы с Тошей постоянно ездите? – небрежно спросил Митя, листая газету. Потом посмотрел на Искру. Смысл ее фразы, наконец, дошел до него. – Подожди, что еще раз?.. Ты просишь меня, чтобы я взял его под опеку?
– Да. Радмила плохо ухаживает за ним. Он чуть не умер из-за нее. Ему нужен нормальный уход. Ему нужна нормальная семья… Ему нужна я, – разнервничалась Искра. – Ты просто забери его у Радмилы и Баро, а я буду заботиться о нем. Я все знаю и умею.
Митя покачал головой, улыбаясь:
– Это не так просто, как тебе кажется. Да и на что я растить его буду?
– На деньги, Митя, – со знанием дела ответила Искра.
– А где же я возьму столько? Он ведь болеет. Ему нужны дорогие лекарства, обследования всякие. Ничтожных выплат за него не хватит на это. Я знаю, о чем говорю. А у меня еще ты, Тоша. Павлуша копейки получает. Это невозможно, Искра.
Девушка быстро ушла, ни словом не обмолвилась. Непонятно было: обижена она, рассержена или все так же патологически спокойна. Митя какое-то время посмеивался над ней, а потом вдруг перестал. «Уж не поплачусь ли я за это?» Он потер лицо в мрачной задумчивости, отложил газету в сторону. Страшно стало.
Разбирая почту, Митя наткнулся на одно занятное письмо. Прибыло оно из Англии, предназначалось Павле. Обычно Митя не злоупотребляет коварным любопытством, не вмешивается в дела жены, но тут не смог удержаться. Текст письма был на английском.
Павла вернулась с работы. Митя, ничего не объяснив, завел ее в спальню, закрыл плотно дверь. Показал письмо:
– Я попросил Тошу перевести мне все. Какая-то женщина из Англии называет тебя дочерью и умоляет дать ей возможность увидеть внучку. Павлуш… а как же твои рассказы про суровое детство в детдоме, про ужасную смерть твоих родителей? Я не понимаю… Павлуш, ответь ты наконец. Я держу в руках письмо твоей матери или это какая-то ошибка? Хотя как это может быть ошибкой, она даже имена ваши знает… Что за херня-то?!
– Это не ошибка, – ответила Павла. Она была в таком шоке, что даже свой голос не узнавала. – Моя мать жива. Она действительно сейчас в Англии… И уже несколько лет является вдовой графа.
– Ошалеть! А почему…
– Я обманула тебя, – перебила Павла, – потому что мы с ней поссорились. Так поссорились, что я умерла для нее. И она для меня тоже… – Павла не могла стоять на месте, всё нервно поглаживала свою шею и не решалась посмотреть мужу в глаза. Не письмо ее волновало. Боялась она лишь реакции Мити. «Самое страшное ему уже известно, так чего же ты?» Павла замерла от этой мысли. Успокоилась немного, выдохнула. – Ладно. Начну сначала… Только ты слушай меня и, пожалуйста, не перебивай, иначе я уйду.
Митя тоже чуть-чуть угомонился. Ему даже стало совестно за то, что он так рьяно набросился на Павлушу. Трудно было не заметить, как та пересиливает саму себя, вороша свое темное прошлое.
– Мои родители, Болеслава и Макар Ледяные, были артистами балета. Их переманил к себе Лондонский театр… Из-за этого они и перебрались со мной в Англию. Через год после переезда скончался отец. Тромб… – Павле не под силу было угнаться за потоком мыслей. В голове сумбур. Снова тревожно стало. Она говорила, говорила, раскапывала глубоко-глубоко зарытое, мертвое, но до сих пор опасное и болезненное для нее. – Прошло несколько лет… Мама так и жила со мной в Лондоне, продолжала выступать в театре. На одном из спектаклей, в котором она солировала, присутствовал знаменитый аристократ. Его звали Герберт Монтемайор. Он тут же увлекся мамой… Вскоре Болеслава Гордеевна Ледяная стала миссис Монтемайор. Ей пришлось расстаться с театром, поскольку Герберт уж очень ревновал ее. Все столичное общество было очаровано прекрасной русской балериной… Пока родственники Герберта пытались смириться с порочащим их семью мезальянсом, мы жили в Ирландии. А когда конфликт наконец-то был исчерпан, нам разрешили поселиться в семейном поместье Монтемайор, в Уортшире. Потом мы стали полноправными его хозяевами, Герберт похоронил своих родителей. Ох, вспоминаю ту жизнь и не верю, что я когда-то была ее частью! Детей общих у мамы и Герберта не было. Я была их единственным сокровищем. Меня баловали. Все было для меня, все… Но потом я выросла, и начались проблемы, возникли ограничения, обязанности. Герберт требовал, чтобы я вышла замуж за Вьятта Латимера. Это тоже очень богатый человек, разумеется, представитель знатного рода. Он мне не понравился, но я не рискнула ослушаться влиятельного отчима. – Павла замолчала, села на кровать. – …Я уже была помолвлена, когда встретила Лари Героева, цыгана, которого Вьятт привез из Питера в качестве живого сувенира. Тогда это было модно. Мить, я потеряла голову. Сбежала с ним в Россию. Следующую часть моей истории ты знаешь. Я родила Искру, поняла, какую глупость совершила… бросила их. Я умоляла мать помочь мне вернуться домой, но она – слишком гордая женщина, не простила меня. Много лет эта женщина не интересовалась моей жизнью. Мы с Искрой как-то раз встретили подругу матери, Гликерию Ниловну Пестрякову. Она выручила меня, когда мне некуда было податься. Я дала ей свой адрес. Видимо, Гликерия и выдала меня. Ха… Миссис Монтемайор хочет встретиться с внучкой! Смешная… Выброси это письмо, прошу тебя. И не говори мне больше о нем, о моей матери и о том, что я тебе только что рассказала. Это прошлое.
– Павлуш… да как так-то? Ты столько лет скрывала такое! Я, оказывается, женат на богатой наследнице! Нам, сука, еще двадцать лет ипотеку выплачивать. Мы подтираем зад бумагой, купленной по акции, Павла! Я все понимаю, ссоры, обиды, женские заморочки, но это же не просто какая-то бабка из деревушки под Сызранью! Это богатая бабка. Из Англии! Графиня, ёлы-палы! Такой родней нельзя раскидываться! – Митя уже был близок к истерике.
– Никакая я не наследница! Она давно сделала так, что мы считаемся с ней родственниками только на словах. Это страшный человек, говорю тебе. Эта женщина навсегда удалила меня из своей жизни. Ей нужна Искра… Мать не просто добивается встречи с ней. Она забрать ее хочет у меня, понимаешь?! Еще больнее сделать!
– Хорошо… пусть забирает. Так даже лучше.
– Как?.. Ты что, хочешь…