– Не делай такое лицо. Ты сама хотела избавиться от нее. Вот, пожалуйста. Мы не только избавимся от нее, но еще и разбогатеем! Я… хотел принять ее. Я пытался, ты видела. Но после того случая в школе я нормально спать не могу. Мне до сих пор все время кажется, что ей опять что-нибудь в голову взбредет, и она меня подожжет или Тошу, или с тобой решит расквитаться за все. Не дело это…
– Я же предлагала тебе оставить ее в интернате!
– Я хотел быть Человеком! Не получилось… – Митя нежно взял жену за руку, посмотрел на нее умоляюще. – Павлуш, давай отправим ее к твоей матери. Это выход…
– Да как мы пошлем ее… такую?
– А-а, вот в чем дело. Ты с радостью отдала бы ее, если б не было так стыдно? А, может, так ей и надо, тещеньке моей несостоявшейся? Пусть мучается с ней, а мы отдохнем наконец-то. Такой вот будет реванш спустя восемнадцать лет.
– Не уверена, что Искра согласится ехать к ней.
– Еще как согласится. Колышева сказала, что девчонка легко управляема! У нее же синдром там какой-то. Ей все что угодно можно внушить. Так что поедет она, куда прикажу, не отвертится. В конце концов, мы ее не на каторгу посылаем. Какой дурак откажется от переезда в Англию?!
– А Анхель? Она день и ночь о нем говорит… Из-за него Искра никуда не поедет.
Так не бывает, скажете вы. Человек не может так быстро измениться. Но после того как Митя узнал всю правду Павлы, в душе его словно что-то сковырнулось… Вышло на поверхность все гадкое в нем. Совсем другим он стал. Ходил в лихорадочном возбуждении, думал, планировал, готовился к чему-то. Ночью, однако, теперь хорошо спал. Снилось ему постоянно, будто он подъезжает на роскошном кабриолете к своему громадному особняку. Его встречают слуги, он им благодушно улыбается, идет неторопливо, дорогой костюмчик великолепно сидит на нем. Сон его напоминал старую рекламу английского чая, в которой красавец-актер исполняет роль дородного джентльмена. Митя просыпался и снова начинал нервничать. Этот сон, эта мечта, богатство, почет… все это у него уже в руках! Но он сидит, ждет чего-то, боится. Надо попробовать! Столько денег, боже, столько денег совсем рядом, они уже его. Надо действовать!
– Ну, как там твой Анхель? Жив еще?
Митя трясся весь.
– Жив… Но ему становится хуже, – ответила Искра.
– Я долго думал над твоей просьбой и принял, наконец, решение. Искра, я согласен. Я заберу Анхеля.
Искра почти улыбнулась. Ее каменное лицо вдруг дрогнуло, глаза засверкали. При этом она ответила невозмутимым тоном:
– Спасибо, Митя. Значит, ты нашел для него деньги?
– Нет, к сожалению… Но я знаю, как их получить. И ты мне в этом поможешь.
Митя быстро рассказал про миссис Монтемайор. Потом медленно, несколько заискивающе, поведал падчерице о своем плане. Искра должна поехать в Англию, умаслить бабушку, добиться, чтобы та вписала ее имя в свое завещание. Родство родством, но, мало ли, какие еще родственнички объявятся, когда бабка отдаст богу душу. Необходимо задокументировать свое право владеть всем, что принадлежит вдове, стать законной и желательно единственной наследницей. А они, Митя и Павла, потом помогут грамотно распорядиться полученным наследством.
– Англия далеко находится, – ответила на это Искра.
– Да… но там так красиво! Там совсем другая жизнь! Я бы сам туда с удовольствием поехал, но, увы, тебе повезло больше, чем мне.
– Если я уеду, то не смогу навещать Анхеля. Наследство можно получить только тогда, когда умрет его обладатель. Много лет придется ждать. За это время Анхель может умереть. Его надо забрать у Радмилы сейчас!
– Сейчас не получится. На что же я буду содержать инвалида?
– Значит, надо придумать другой способ, как раздобыть деньги, – упорствовала Искра.
– Столько денег мы нигде и никак не заработаем. – Митя в упор смотрел на Искру, недобро сузив глаза. Сейчас будет самая трудная часть их разговора. Митя достал из кармана своих брюк маленький пузырек с бесцветной жидкостью. Показал его Искре. – У меня есть идея, как ускорить этот процесс. Нужно просто добавить одну каплю этого раствора в какой-нибудь напиток и дать его бабушке. После первого же глотка она уснет, а через пару минут ее сердце остановится. Токсикологическая экспертиза ничего не установит, кроме смерти от естественных причин.
– Это яд? – хладнокровно спросила Искра.
– Это наше спасение. Я выяснил, что твоя бабушка давно ослепла. Жить ей в тягость. Жаль ее… Представляешь, сколько пользы может принести содержимое этого флакончика? Ты избавишь бедную женщину от страданий, спасешь Анхеля… и нам поможешь.
«Спасением» с Митей поделился его школьный друг, выдающийся профессор химии, ныне – забулдыга, потерявший из-за беспробудного пьянства работу, жену и детей, дом. Даже родная мать не пускала его к себе на порог, стыдилась очень. Он не выдержал, выжал из пропитого мозга последние знания, воспользовался старыми связями, чтобы проникнуть в университетскую лабораторию, и намешал отраву. Не пил неделю специально, чтобы прийти к матери свеженьким. Та сжалилась, поверила, что сын одумался, пригласила его домой. Они выпили чайку: у него был с сахаром, у нее – с его ядом. Мать умерла, профессору досталась ее квартира. Тот был настолько одержим идеей приобрести жилье, что до последнего не мог назвать то, что сделал с матерью – «убийством». Для него это был просто «способ» решить свою проблему. Вот и для Мити убийство Болеславы Гордеевны было лишь безобидным способом воплотить свою мечту. Он так очерствел в своем диком стремлении разбогатеть, что мать Павлы представлялась ему не человеком, а лишь небольшим препятствием на пути к безбедной жизни. Митя только раз похолодел от страха, когда до него внезапно дошло, на ЧТО он толкает ребенка. «Что поделать? – затем мысленно сказал он себе. – Чтобы жить по-человечески, нужно на время перестать быть человеком». Павла об этой части его плана ничего не знала.
– Я не заставляю тебя. Но ты все равно поедешь в Англию, так надо. Поживешь там пять лет, десять, двадцать… – Митя аж поежился, говоря это. Столько ждать! За это время и с ним может что-то случиться. Жизнь – вещь непредсказуемая. Сегодня жив, а завтра нет. Как же все-таки хочется успеть пожить в роскоши! – Я не знаю, сколько протянет твоя бабушка. Только вот… ты же сама сказала, что Анхелю с каждым днем становится хуже. Вряд ли он дождется тебя.
– Я не поеду.
– А я не заберу Анхеля. Искра, когда ты получишь наследство, мы так шикарно заживем! Тут же вытащим Анхеля из Ганнибаловки, вылечим пацана!
– Его болезнь неизлечима.
– Все излечимо, когда у человека много-много денег. Мы заплатим лучшим докторам мира, чтобы они поставили его на ноги. Ты хочешь, чтобы Анхель бегал? Хочешь, чтобы он радовался жизни, несмотря на болезнь и свое трагичное прошлое? Одна капля, – Митя протянул ей пузырек, – и все это осуществится. – Много сил потратил Белларский на то, чтобы выглядеть убедительным, заставить Искру поверить в то, что его волнует судьба мальчика, в то, что он действительно поможет ему, если она согласится.
Искра взяла яд.
Элеттра приехала в Уортшир. Болеслава Гордеевна попросила девушку отвести ее в церковь.
– Мне всегда так хорошо после службы, – сказала графиня уже на обратном пути. – Я обычно потом долго беседую с отцом Дармоди. Он очень мудрый, светлый человек. Я доверяю ему все свои тайны.
– У вас много тайн, миссис Монтемайор? – вежливо осведомилась Элеттра.
– Прилично, – хохотнула Болеслава Гордеевна. – И тайн, и грехов… Даже удивительно, как такая короткая человеческая жизнь способна уместить в себе столько всего, за что потом еще целую вечность придется расплачиваться.
– Вы для меня все равно святая.
Графиня остановилась. Слепые глаза тревожно забегали.
– Голубушка, ты все реже и реже приезжаешь ко мне, – с печальным укором произнесла она.
– Я привыкла проводить выходные в школе. Выбираюсь из Мэфа, только чтобы вас повидать.
– А как же твои дядя и тетя? Не расстраиваешь ли ты их своим долгим отсутствием?
– Напротив. Я только радую их этим. – После того недоразумения с дневником отца Эл больше не наведывалась в Бэллфойер. Назойливо мнилось ей, что Аделайн что-то затевает против нее. Она ведь убеждена, что племянница больна, ее никак не переубедить. Помочь обещала, вот только Эл становилось так жутко, когда она вспоминала тот огнемечущий взгляд, с которым тетя сообщила о своем намерении помочь ей. Как бы эта «помощь» не стала еще одним дополнением к ее долголетним мукам. – Любовь и теплота, которыми они окружили меня, оказались всего-навсего бутафорией. Нет у меня больше дома… и семьи, о которой я так мечтала, тоже нет.
– Как же я хочу помочь тебе! – всплакнула Болеслава Гордеевна.
– Вы уже помогаете. Слушаете меня, беспокоитесь, как будто я вам родная. Вы для меня больше, чем семья… Почему вы так добры ко мне?
– Если признаюсь, ты обидишься, – оробела миссис Монтемайор.
– Заинтриговали…
– …Ты – несчастный человек, Элеттра. А я всегда добра к несчастным. У меня так заведено.
Эл приняла оскорбленный вид. Совсем забыв о том, что вдова не видит, отвернулась, боясь, что та заметит ее слезы.
– Даже не знаю, что лучше: быть несчастной и любимой вами или счастливой, но ненавистной вам…
Болеслава Гордеевна поняла, что ее опасения сбылись, Элеттру задели ее слова. Она прямо чувствовала, как молоденькое избитое сердечко ее спутницы застучало набатом из-за обиды.
– Ну вот, я же говорила, твоя бабушка с Элеттрой. – Гарриет и Искра увидели графиню и Эл в тот момент, когда миссис Монтемайор обнимала свою юную подругу, ласково говорила ей что-то, а та плакала, с немой благодарностью приникнув головой к ее плечу. – Милая парочка. Не ревнуешь?
– Нет, Гарриет…
– Зря, – ощерилась мисс Клэри. – Ладно, пойду поздороваюсь с будущей хозяйкой поместий в Уортшире и Уэстермор.
– Почему ты назвала ее «будущей хозяйкой»?