А ответ-то на самом деле уже был заключен в той ее мысли, что нагрянула перед финишем. «Я сильнее…» Диана сильнее, она сможет справиться с поражением и со всеми пренеприятными неизбежностями, что оно повлечет за собой, а Элеттра – нет. Элеттре победа нужнее.
Не ускользнула эта истина от проницательного Бастиана Теджейро.
– Благородно, Диана. Но в то же время очень глупо, – сказал он.
– Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Теджейро, – игриво ответила Брандт.
После Диану подозвала к себе миссис Ворчуковски.
– Мисс Брандт, вы снова доказали, что недаром вас называют «лучшей», – комплимент из ее уст прозвучал как обвинение.
– Лучшая сегодня Элеттра.
– Да… Не зря вы поручились за нее тогда. «Греджерс» перед вами в неоплатном долгу. – У Бригиды было замечательное настроение. На вчерашней вечеринке она познакомилась с прилежным, интересным мужчиной. До этого ее редко кто-то одаривал вниманием, а тут… Сегодня ее школа одержала впечатляющую победу на соревнованиях. Вот череда этих приятных событий и привела к тому, что Бригида хоть и ненадолго, но позабыла о своем пренебрежительном отношении к Диане.
Когда миссис Ворчуковски оставила Диану, за спиной последней прозвучал недовольный голос:
– Что она имела в виду?
Диана нехотя повернулась.
– …Подслушивать нехорошо, Кинг.
– Что она имела в виду? – повторила вопрос Элеттра, сделав шаг к Диане. – Когда это ты поручилась за меня?
Элеттра выглядела как суровый судья, допрашивающий преступника. Диана поняла, что ей в данном случае не отвертеться.
– В конце прошлого семестра… Когда тебя хотели отчислить из-за твоей беременности.
Эл инстинктивно приложила руку к животу. Гадко ей стало, словно внутри нее все еще развивалась жизнь, зачатая ее отцом. С усилием воли она отделалась от поганых воспоминаний и ощущений и заставила себя сфокусироваться на другой, наиболее важной мысли: «Благодаря Диане я еще учусь в «Греджерс»! Она это сделала еще до того, как мы все выяснили… извинились друг перед другом. И все это время она молчала… молчала и терпела мои нападки!»
– Ты не обязана была это делать, – виновато сказала Эл.
На это Диана уверенно ответила:
– Нет. Ты не права.
И Элеттра обняла бы Диану, поблагодарила ее сердечно, если бы не эта неловкость, весьма некстати возникшая между ними.
– Я победила… – прошептала Элеттра, не веря собственному счастью. Веки ее наполнились слезами.
– Я знаю. – И у Дианы глаза на мокром месте были от радости за Элеттру.
В тот миг обеим казалось, что впереди их ждет так много хорошего! Ведь самое страшное – ненависть друг к другу – им удалось преодолеть.
Глава 31
И злость, и досада, и непонимание – все смешалось в душе Рэми, когда она, приехав домой на выходные, узнала, что Элай отправился в Барвимарш. Рэми вошла в комнату брата, осмотрела все с тоской и изводящим ощущением предательства. А что это стоит на этюднике? Наброски. Тощее мальчиковое тело, лохматая копна коротких блондинистых волос. Никки, что ли? Нет. Это автопортрет Элая. Ну что за несправедливость! Почему он и Никки так похожи?! Рэми продолжила разглядывать убежище Элая. Здесь он, ее брат, засыпал и просыпался с мыслями о Дилэйн… Здесь все пропитано изменой, как камера пыток пропитана кровью, слезами и испражнениями невольников… Ну что же это она? Как она смеет так думать о нем, о своем единственном, горячо любимом брате? Он не мог так с ней поступить! Надо просто позвонить ему, поговорить по-человечески. Свои выводы и чувства – надо отбросить в сторону. Это все позорная субъективщина.
– Что ты делаешь в Барвимарш, братец? – неестественно-спокойным тоном спросила Рэми.
– А ты сама как думаешь? Что заставило меня притащиться в такую глушь? – Элай говорил уверенно. Рэми представила, как он нахально ухмыляется.
– Элай… ты меня с ума сводишь. Последнее время твои поступки далеки от логики и здравого смысла.
– Мне есть с кого взять пример. – Рэми закатила глаза, а сама в душе торжествовала: Элай ведет себя как обычно, а, значит, ситуация под контролем. Она просто накрутила себя. – Да, я приехал сюда из-за Никки. Мне снова стало скучно, и я подумал, почему бы не отдохнуть в Барвимарш? Совместить, так сказать, приятное с полезным. Приятное – это бочки крепчайшего шотландского пойла, а полезное – здесь можно опять нагадить Никки. Эти соревнования очень важны для нее. Вот я и решил споить ее тут конкретно, нервишки ей потрепать, забрать последние силы. – Рэми нервно облизала пересохшие губы. Его идея ей понравилась. – Ну не молчи, сестрица. Я же все правильно делаю? Как мы договаривались?
– Да… – машинально ответила она.
– Ты стала слишком подозрительной.
– Есть такое…
– А, может, ты ревнуешь? Просто ревнуешь, и все?
– И не надейся, братец. Больно нужен ты мне, чтоб ревновать.
Вдруг Рэми услышала звонкий голос Никки:
– Ну сколько можно ждать тебя?!
– Все, иду! – крикнул ей Элай. Весьма дружелюбно крикнул, отметила Рэми. – А вот Никки я нужен, – с издевкой прошептал он сестре. – Пока!
«Не бойся… Сделай это! Ничего не будет от одного пореза. А можешь просто ударить себя. Синяки – не шрамы, так ведь? Ударь себя! Ударь да посильнее! И будет хорошо. А если не послушаешься меня, то случится что-то плохое. Уверяю тебя! За счастье нужно расплачиваться болью. Только так!» Ох, этот голос… Такой противный, настырный! Он озвучивал навязчивые мысли Рэмисенты. Эти мысли порождали какую-то странную панику. Но Рэми может все изменить, спастись или помочь кому-то, нанеся себе увечье. И вот она стоит посреди своей ванной, смотрит на руку, точнее на запястье с незаживающими следами от клыков Теслы. Не заживали они потому, что Рэми постоянно расковыривала их, испытывая при этом благословенное облегчение.
– Что с рукой?
Риннон появилась словно из воздуха. Рэми от страха и неожиданности побледнела как мертвец. Силясь вернуть прежнее самообладание, она ответила наигранно веселым тоном:
– Тесла укусил. Пес Бертольфа. А я просто хотела его погладить… В прошлой жизни я точно была кошкой. Иначе никак не могу объяснить, почему эта псина так ненавидит меня.
Риннон Арлиц была, если можно так выразиться, дальнозорким специалистом. Она прекрасно разбиралась в проблемах своих пациентов, видела насквозь посторонних людей, но вот то, что происходило с ее близкими людьми, – не замечала в упор. Вот и сейчас Риннон не заметила никаких странностей в поведении дочери. Доверяла она ей безоговорочно.
– Рэми, у тебя есть какие-нибудь планы на эти выходные?
– Конечно, мама. Я планирую с утра до ночи валяться на диване, смотреть сериалы и делать уверенные шаги к ожирению с помощью пиццы и прочей вкуснейшей отравы. А что?
– Просто ты часто жаловалась на то, что мы с тобой мало проводим времени друг с другом. Вот я и решила посвятить эти выходные тебе и только тебе. Как ты на это смотришь?
– Мам, я тронута! – обрадовалась Рэми. – Что ж, присоединяйся ко мне. Еды хватит на двоих. Сериалы мои, конечно, неприличные… Но ты же должна понимать, у меня такой возраст, довольно любознательный и…
– Нет, Рэми. Я хочу предложить тебе более интересное занятие.
– Так-так. И что же это?
– «Разговор с душой»! – воодушевленно воскликнула Риннон.
– Ты хочешь, чтобы мы вместе посмотрели твое шоу?
– Чтобы мы вместе приняли в нем участие!
Рэми смутилась.
– Мам, это так неожиданно… А зачем я тебе там? Ты что, обнаружила у меня какое-то отклонение?! – спросила Рэми, как бы шутя, но тревога внутри нее, точно мельница, стала перемалывать остатки ее спокойствия.
– Наоборот. Я хочу похвастаться немного. Хочу показать всем, какая у меня идеальная дочь. Ты – сотворенное мною совершенство. Новый выпуск будет посвящен взаимоотношениям матери и дочери. Мы с тобой станем образцом, покажем, как близкие люди должны выстраивать коммуникацию.
– Это очень лестно, – с сомнением выговорила Рэми. – Но… почему бы тебе в новом выпуске не поговорить про взаимоотношения матери и сына? Ведь Элай тоже заслуживает такие почести.
– Я так не думаю, – сказала мать. – Сколько сил я вложила в наши с ним отношения, столько раз он и разочаровал меня.
– В будущем году он снова подаст документы в колледж. Элай поклялся мне… – стала защищать Рэми брата.
– Если б дело было только в колледже…
– Я – твое совершенство, а Элай – разочарование. Так, что ли?
– Да. От этой жестокой правды не скрыться.
– Мама, так нельзя! Он же твой сын! Часть тебя… А ты – врач! Даже если он оступился, ты должна помочь ему, направить на путь истинный!
– Последним занимаются священнослужители. Но ты права. Я – врач. Я многим помогла, и с тобой у меня все удачно складывается. Но знаешь, все врачи – даже гениальные, очень опытные – ошибаются. И вот Элай стал моей врачебной ошибкой. Самой серьезной и неисправимой… – Риннон погладила дочь по рыжей макушке и спросила почти умоляюще: – Ну что, Рэми? Ты пойдешь со мной? Ты поможешь мне?
– …Я же идеальная дочка. Конечно, помогу.
И голос снова завопил: «Нет! Неправильно ты поступаешь. Тем самым ты подтверждаешь тот факт, что ты – лучше Элая, что он не достоин любви и понимания. А ведь это не так. Твой бедный братик – хороший человек. Ты знаешь, что он – лучший. Лучше тебя точно! А мама… она так жестоко поступает с ним. Потому он страдает. Потому он такой! Теперь тебе нужно искупить свою вину. Тебе известно, как это сделать!»
Во время перерыва Риннон забежала в гримерку, где сидела дочь.
– Так, Рэми, как дела? Волнуешься?
– …А что, сильно заметно? – дрогнувшим голосом спросила Рэми.
– Ничего. Все нормально. Как только выйдешь на сцену, волнение сразу пройдет. – Риннон думала, что дочь охвачена банальным страхом перед публичным выступлением, но на самом деле тревога Рэми была вызвана тем осознанием, что она совершает преступление против совести. Угождая матери, она предает брата… – Ты сегодня получишь бесценный опыт, а еще поможешь другим. Я знаю, ты очень любишь помогать. – Рэми лишь скептически хмыкнула. – Пока