Как же стыдно было Эверетту, когда он узнал, что на маскараде Диана танцевала с Джулианом, приняв того за Джераба. «Если б ты знал, как мне стало мерзко, когда я поняла, что все это время была не с тобой, а с Патриджем, – призналась Диана. – И какое блаженство я пережила, когда танцевала с «тобой», еще не зная правды». А ведь Джераб уже успел отречься от нее – отчасти из-за ревности, отчасти ради карьеры… Так, о последнем он думать не будет. Не сейчас! В конце концов, в том, что я делаю, нет ничего непозволительного, утешал сам себя Джераб, это просто поход в театр, просто «случайность», просто…
Диана, всякий раз замирая от чувства неземной радости во время таких вот тайных свиданий с Джерабом, еще и подспудно понимала, что именно это чувство приводит ее к разочарованию в самой себе. «Неужели вот этим теперь я живу? Мужчина, пусть и такой, как Джераб, стал смыслом моего существования?! Моей единственной радостью? Боже, как я ТАКОЙ стала?..» Диане всегда были отвратительны женщины, что живут исключительно мыслями о любимом мужчине. Никки, кстати, была ярчайшим представителем вот таких особей. Есть же что-то другое, настоящее, достойное, великое, ради чего нужно отдать всю себя без остатка. Но уж точно не любовь, не зудящее желание предаться слюнявым лобзаниям и голозадой случке. Любовь – это просто примесь в составе жизни, но никак не сама жизнь. Порой Джераб ловил на себе странный, наполненный слезами взгляд Дианы, когда она вот так мысленно рассуждала. То был взгляд, в котором сцепились любовь, разочарование, обреченность и счастье.
Тесная квартирка в обветшалом голхэмском доме стала местом празднования двадцатидевятилетия мистера Эверетта. Конечно же, он бы с превеликим удовольствием отправился в свой уже любимейший Гретнессбери, чтобы увидеться с Дианой, но Алесса вдребезги разрушила его планы. «Устроим в твоей берлоге семейный, уютный вечер. Я побалую тебя своими фирменными вкусняшками», – увещевала Торн. Джераб предупредил Диану, что в этот раз им не удастся встретиться, даже объяснил настоящую причину.
Только Алесса накрыла на стол, как вдруг завопил дверной звонок. Алесса ринулась в прихожую, глянула в глазок. За дверью боком, отвернув лицо, стоял пацаненок: шапка бини набекрень, несуразная куртка с капюшоном, черные мешковатые джинсы.
– К тебе какой-то мальчишка, – сообщила Алесса, вернувшись на кухню.
– Наверное, кто-то из моих бывших учеников «Блэкстона» пришел поздравить, – уныло предположил Джераб.
– Как трогательно! До сих пор помнят.
Джераб застал гостя в той же позе:
– Э-э… кто вы?
Тот не ответил, повернулся спиной. Джераб быстро прикрыл дверь, чтоб Алесса ничего не увидела, и еще раз обратился к незнакомцу уже шепотом:
– Вы ошиблись адресом?
Пацаненок стал подниматься по лестнице, украдкой бросая взгляд через плечо на растерянного Джераба. Эверетт наконец понял, что гость зовет его за собой. В нем взыграло детское любопытство: «А что будет дальше?» Да он пошел бы за кем угодно, хоть за самим Фредди Крюгером, лишь бы не быть с Алессой в свой праздник.
– Юноша, может, вы хотя бы представитесь? – следуя за незнакомцем, спросил Джераб.
И снова загадочное молчание. Они добрались до чердака, затем оказались на крыше. Незнакомец отошел на несколько шагов вперед. Все еще стоя спиной к Джерабу, он снял шапку, вытащил из-под куртки шикарные черные кудри. Потом повернулся и сказал:
– Юношу зовут Диана.
А Джераб-то еще на лестнице догадался, но не пожелал рушить интригу.
– Я восхищаюсь твоей находчивостью! – весело рассмеялся он.
– На что только не пойдешь, чтобы подмазаться к будущему замдиректора школы «Греджерс».
Диана подбежала к Эверетту, бросилась на шею. Он сжал в объятиях ее вздрагивающее тело.
– У нас мало времени, – прошептал Джераб.
– Знаю. Поэтому не буду медлить, сразу вручу подарок. Закрой глаза… Отлично. Только учти: от подарков отказываться нельзя. Это как минимум невежливо.
– Ох, что же это?..
Диана притянула учителя ближе к себе и с ненасытной жадностью впилась в его губы поцелуем. Он совершенно механически ответил на ее ласки, а потом с жаром стал целовать любимое лицо. Добилась Диана своего… Как долго она мечтала об этом поцелуе! Да и Джераб, что уж скрывать, жаждал того же не меньше. Страшно было им, но оторваться друг от друга они никак не могли. Даже странно, боязнь разоблачения только прибавляла страсти и вела их к неизъяснимому удовлетворению. Наверное, и не было бы так хорошо Диане и Джерабу, если бы все было стандартно, открыто, без нравственных терзаний.
Жаль, что нельзя бесконечно миловаться под этим звездным куполом, высоко, над безразличными кварталами… Джерабу пора возвращаться к Алессе, что наверняка вся изнервничалась в ожидании.
Диана осталась одна. Беспредельно влюбленная, беспредельно печальная. Впервые она не чувствовала отвращения к тем женщинам, погрязшим в слепой любви к «одному-единственному». На своей шкуре Диана познала, как тяжко им приходится на самом деле. Жаль ей стало их… и себя.
Глава 37
– Все пошло наперекосяк… – печально вздохнула Мэйджа.
– Чего это ты, мама? – удивилась Калли.
– Раньше у нас с тобой совершенно другие разговоры были. Настоящие… откровенные. А сейчас что? Ты говоришь только то, что мне можно знать, а самое главное – скрываешь.
– Это просто твои домыслы. Я всегда говорю все как есть.
Калли старалась вести себя уверенно, но страх и смятение, замурованные у нее внутри, выдавали себя красочным представлением кровеносных сосудов на ее лице. То и дело на щечках и лбу вспыхивали бордовые пятнышки, когда Калантия задавалась вопросом: «Откуда мама все знает?» Мэйджа, конечно, не знала, что именно тревожит ее дочь, но понимала, что это «что-то» столь огромно, сокрушительно. Сильно запуталась Калли в любовных и криминальных перипетиях, столько всего она наворотила…
Но, находясь в палате матери, Калли думала совсем не о том. Только мама занимала ее мысли в этот момент. Лечение будто бы нанесло еще больше урона организму Мэйджи, нежели болезнь. Она теперь еле передвигалась, совсем слабая стала; постоянно плакала и кричала на врачей, медсестер, родных; все вдруг стало в ней нестабильно – психика, иммунитет, элементарная работа кишечника; костные боли усилились; кровотечения участились; мукозит доконал… Мэйдже казалось, что все внутри нее разлагается, все нужное ей отравлено, но рак при этом сидит в ней целехонький, даже интенсивнее размножается благодаря медицинскому яду. «Смерть еще не пришла за мной, а я уже превратилась в труп», – горько шутила миссис Лаффэрти. Лекари ее, к сожалению, никаких прогнозов не давали. «Сейчас нам нужно пройти самый тяжелый этап, а дальше видно будет», – говорили они. Калли интуитивно чувствовала, что все идет не так, как должно быть. А, может, это гласила ее рациональность? Но в такой ситуации рациональность всегда отходит на второй план. Ради успешного окончания борьбы ты начинаешь верить в чудо, Бога, целителей, ритуалы. И Калли верила, молилась по десять раз в день, поила маму разнообразными «противораковыми» отварами, рецепты которых выискивала в интернете. Одна бабулька из Клуба поддержки посоветовала ей провести несколько обрядов для исцеления мамы – похоронить гнилое яблочко, сжечь сухой зверобой в новолуние – Калли сделала и это… А однажды она уже до дикости дошла: увидела на школьной лужайке змеёныша, заглатывающего лягушку, представила, что вот так же и рак «пожирает» маму, взъярилась в одну секунду и стала камнем забивать ползучего гада, ярость свою вымещая и смутно надеясь, что так с маминой болезнью расправляется. В общем, Калли цеплялась за каждую соломинку, повиснув над пропастью ракового ада.
Вернемся к разговору Мэйджи с дочерью.
– Столько времени прошло, а я до сих пор не знаю, почему ты не общаешься с Дианой. Что у вас произошло?
– Разные школы – вот, что произошло, – с легкой печалью отозвалась Калантия. – Она в «Греджерс», я в «Блэкстоне». Наши пути теперь никак не пересекаются. Как мы можем общаться?.. И о чем?
– А Никки? Неужели и с ней то же самое? Никки всегда была в тысячу раз проще.
– Ой, мам…
– Калли, если ты хочешь, чтобы я перестала доставать тебя вопросами, то дай мне исчерпывающий ответ хотя бы на один из них.
Калли, наконец, сдалась. Пересказала матери всю эту длиннющую эпопею, в которой изначально были задействованы Никки, Эл и Арджи Смит. Сделала это Калли для того, чтобы хоть немного развлечь маму. В конце концов, получилась довольно-таки интересная история, достойная стать сюжетом подросткового романчика. Теперь Мэйджа знает, что Никки сделала с Деймосом, как она манипулировала в дальнейшем своими подругами и к чему все это привело.
– Так это все из-за Никки и Элеттры?! – поразилась миссис Лаффэрти. – Вот это да! Жизнь все-таки коварная штука…
Мэйджа сопоставила полученную информацию с историей Кармэл. Никки Дилэйн и Элеттра Кинг влюбляются в одного и того же парня, враждуют страшно и даже не догадываются, кем они на самом деле приходятся друг другу…
– Почему ты так говоришь? В этом нет ничего удивительного, – сказала Калли. – Мы никогда не ладили с Кинг, так что рано или поздно это столкновение все равно бы произошло – не из-за Арджи, так по какой-нибудь другой причине.
Мать неопределенно хмыкнула в ответ. Сказать правду Калли она все никак не решалась. Не было у нее такой привычки – распространять сплетни. При этом Мэйджа испытывала подлинное удовольствие, смакуя чужую тайну. Как увлекательна жизнь! Сколько интриг в ней, закономерностей, совпадений и случайностей…
– Ладно, мам, давай уже сделаем то, ради чего мы с тобой встретились. – Калли поставила зеркальце на процедурный столик, постелила полотенце, положила машинку для стрижки волос. – Ты готова?
– Нет… я не готова. И никогда не буду готова, – ответила мать, рассматривая все, что разложила перед ней Калли с растущим беспокойством в груди, как будто то были орудия пытки.