Никки так расчувствовалась, что несколько минут не могла ни слова произнести и просто пошевелиться.
– Вау! Вот это признание!.. – наконец сказала она. – Калли, ведь мы никогда не были так близки с тобой. Мы знаем друг о друге самое гадкое, и теперь нам нечего бояться, и притворяться ни к чему.
– Это точно, – растроганно проговорила Калантия. А потом ее осенило: «Может, и стоило нам пройти через предательство, всю эту грязь, чтобы проверить нашу дружбу? Вот Диана не выдержала такой тяжелой проверки, хотя мы все считали ее самой сильной среди нас».
– Кстати, ты к кому-нибудь еще наведывалась в гости? – шепотом спросила Никки. – К Джефферсон, например, или Арменанте?
– К чему ты клонишь?..
– В Бэллфойере какая-то странная зараза появилась. Она проникает в чужой дом и оставляет его владельцев без гроша.
– Никки… я больше никого, кроме тебя… клянусь. – Калли еле-еле выговорила эти слова, все мышцы лица буквально онемели.
– Так и знала, что это просто совпадение.
Калли испуганно огляделась – не услышал ли кто-нибудь? Но, к счастью, никому не было до них дела. Искра сидела рядом, но беседа Калли и Никки ее ничуть не занимала. Она, как обычно, пребывала в заторможенном состоянии, смотрела как-то странно, как будто вглубь себя, думала о чем-то. Остальные гости вечеринки танцевали, пили, болтали, бегали по зловещему зданию, нарушая покой мертвых комнат, фотографировались. Всем теперь нравилось это легендарное место (все-таки выпили хорошенько). Вот выдумала же Никки! День рождения в сгоревшем доме умалишенных! Об этом безумстве будут говорить еще не один год.
– А ты знакома с моей придурошной подруженцией? – Никки кивнула в сторону Героевой.
– Мы виделись на вечеринке Максвелл.
– А, ну да. – Никки снова перешла на шепот: – Присмотрись к ней получше. Ее бабка – вдова графа Монтемайор, живет в поместье Уортшир. Мой дом по сравнению с ее – просто бомжатник.
– Никки, ну знаешь! Это уже перебор!
– Да ладно, не злись, солнце. Я все свои мозги выссала и выблевала, что с меня взять?
Никки затем перешла на другую тему. Только Калли уже не слушала ее. Она хитро покосилась на Искру и призадумалась: «А ведь Никки-то права. Это неплохой вариант. Искра не из Бэллфойера, потрясающе обеспечена. Все требования Инеко и Савьера соблюдены. Ну наконец-то! Проблема решена!»
На радостях Калли выпила больше, чем ей было положено. Из-за чего расслабилась максимально. И разоткровенничалась (хоть один задушевный разговор пьяных подруг может не включать тему любви и парней? Да нет, конечно!).
– Что ты сказала?!
– Да не кричи ты так… – пробормотала Калли. – Я изменила Руди.
– Ну ты даешь, Калли! Во всех смыслах этого слова… Ты что, подруга, умом тронулась?
– Я думала, что хоть ты поймешь меня, – удивленно и с обидой ответила Калантия.
– Что значит «хоть ты»?
– Ну, ты же… легко ко всему относишься.
– Ко всему, это к предательству, что ли?! – вскричала Никки вне себя от злости.
– Я не это имела в виду… Ты ведь ценишь свободу и… – совсем уж растерялась Калли.
Никки посмотрела подруге в лицо с хмельным оскалом.
– Калли, милочка, я бы никогда не предала любимого мужчину! Я чмо, я конченая мразь. Как дочь, сестра и подруга – я полное ничтожество. Но как женщина… Нет. Я так гадко не поступлю! Ты – дура! Судьба подарила тебе такого парня! Пусть хоть и замухрышечного, но, блин, чертовски любящего тебя! Да если бы у каждой телки был свой Руди Фокс, не существовало бы этой женской депрессии, бабской озлобленности на весь мир, всех наших самочных страданий! Это ж такое счастье, когда тебя любят! И как же паршиво, когда это ни хрена не ценят!
Подкрепившись еще одной дозой спиртного угощения, Калли сказала:
– Никки, ты всерьез считаешь, что имеешь право осуждать меня?
– Да у меня вообще никаких прав нет, что ты! Ни осуждать, ни любить и быть любимой! – взорвалась Дилэйн. – Вот мы и вернулись к началу нашего разговора: ты – ангел во плоти, а я злейший демон! Изменила, поди, с одним из тех парней, с которыми ты ко мне «в гости» приходила? – Калли быстро кивнула. – Банальненько. И уж точно вы с тем заморышем перед этим назюзюкались знатно? Знакомо… Ты призналась Руди?
– Нет… и не буду. Зачем?
– Действительно, зачем?
– Ну что это изменит? Не лучше ли сохранить все в тайне? Я ничего не исправлю этой гнусной правдой, сделаю ему еще больнее. Да и потом… может, он тоже нашел кого-нибудь себе в Рэкки? Откуда я знаю? Мы столько не виделись…
– Ну, молодчина ты, Калантия Лаффэрти. Сама обосралась, а виноватым несчастного паренька хочешь сделать. Я бы тоже скорее на кого-нибудь свою вину скинула, чтобы обелиться. Мы, предатели, одинаково мыслим. Каково же тебе в моей шкуре, душенька? Мерзко, да? А ты раньше была борцом за справедливость, хочу тебе напомнить. Ведь ты же всегда велеречиво учила меня жизни, морали, попрекала за всякие оплошности. Как там говорится: в чужом глазу соринку видим, а в своем бревна не замечаем? Так у тебя, Калли, не бревно, а целый, сука, сосновый лес!
Невыносимо было это слушать. Уже и алкоголь не помогал. Уйти, может быть? Нет, плохая идея. У них только-только наладились отношения, они еще не окрепли. Все развалится как карточный домик, если Калли уйдет прямо сейчас, оставив Никки в растрепанных чувствах. И тут Калли вспомнила новость, с которой явилась в «Бриарей». Она намеревалась еще в самом начале встречи ею поделиться, использовать весть в качестве презента, но Никки отвлекла ее другими темами.
– А ты знаешь, что Арджи и Элеттра расстались?
– Брешешь…
– Я виделась намедни с Эл. Она мне все рассказала.
Никки едва не задохнулась от счастья.
– Эй, ты чего зависла? – спросил Элай. Он подошел к Никки как раз в тот момент, когда та, услышав новость от Калли, замерла в безмерном изумлении с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью.
– …Арджи и Элеттра больше не вместе, – после долгой паузы ответила она. На удивление, голос ее был трезвым, очень серьезным. – Элай, представляешь?.. Арджи наконец-то свободен!
– Какая радость, – пробурчал Арлиц. Он помрачнел в одно мгновение, направил на Никки уничтожающий взгляд.
– Ой, сударь, не нервничайте так, а то пися стоять не будет. Стресс – главный враг потенции! – добродушно огрызнулась Никки, затем крикнула всем, кто находился поблизости: – Народ, внимание! Живо наполните свои бокалы и выпейте за меня, за мое здоровье, за прекрасное будущее и… – Никки окинула искрящимися счастьем глазами толпу, – за любовь! Выпьем за мою любовь! До дна, пожалуйста!
Элаю хотелось убить ее. Чтобы она больше не любила этого проклятого Арджи Смита, чтобы не говорила о нем, не радовалась и не страдала из-за него! Вот так он был зол, и, как это ни прискорбно, так сильно он был влюблен в нее. И себя бы он убил с удовольствием. Быть может, встретятся они потом, переродившись, и наконец-то полюбят друг друга. Но в этой жизни им не суждено стать парой, ведь здесь Никки целиком и полностью принадлежит Арджи Смиту!
Боже, да он плачет… Холодная мужская душа исторгла слезы. Элай перевел взгляд с окрыленной Никки в сторону. Рыжеволосое порождение ада глядело на него в ответ. «Нет… в первую очередь надо убить ее. Пока она дышит, не видать мне счастья. Ни в одной из отведенных мне жизни».
Рэмисента тем временем позвала его рукой, махнув в сторону ближайшего свободного помещения.
– Наверное, интересно, как я нашла тебя? – спросила Рэми.
Элай ничего не ответил. Сел на пол, прислонившись спиной к шкафчику, опустил гудящую голову на прижатые к груди колени.
– Вся лента Никки пестрит фотками из «Бриарей», – поспешила объяснить Рэми. – Отдельный пост она посвятила тебе. Вернее, твоему подарку. Я-то думала, что ты пишешь автопортрет. А ты, оказывается, все это время трудился, чтоб Никки порадовать. Очень мило…
– Рэми, ты зачем пришла?
– Мне нужно видео. Теперь моя очередь «поздравлять» Дилэйн. Я так долго этого ждала!
– Какое видео?
– Не прикидывайся идиотом! Скинь мне его и разойдемся.
Элай нарочно долго молчал, перед тем как сказать:
– Его больше нет. Я удалил.
– Смешная шутка, братец.
– Я не шучу.
Рэми подбежала к брату, взялась за его подбородок, посмотрела прямо в глаза, все еще мокрые от слез. Он не врал. Рэми почувствовала это, как всегда чувствовала все, что бушует в голове, душе и сердце Элая.
– Ты правда идиот… – прошептала она. Но потом все-таки не выдержала и сорвалась на крик: – Что ты наделал?! Что ты наделал?!! – Рэми склонилась над ним, взяла за грудки, встряхнула яростно. А Элай все смотрел на нее, преданно и нежно, воображал, что перед ним Никки. Только о ней он и думал. Рэми почувствовала и это. Какая огромная пропасть теперь между ними, когда-то такими родными и смертельно нужными друг другу. И пропасть эта ширится, пока у Элая растут чувства к Никки. Еще крепче вцепившись в брата, Рэми прошипела: – Думаешь, избавился от видео – и твоя совесть вновь чиста? Да как бы не так! Видео – это чепуха! Самое страшное ты с ней уже сделал! И тебе никак от этого не избавиться!
– Я знаю, – блаженно улыбаясь, ответил Элай. Он снова заплакал. – Но я не знаю, как мне с этим жить…
– После того что ты сделал с Каран, ты же смог дальше жить? Так что ж ты сейчас ноешь, тряпка?! – Наконец Рэми отпустила брата, отошла на пару шагов. Стала нервно почесывать руки, виски. Тело требовало в этот момент крови и боли. – А как же наш договор, Элай? Ты забыл про него?
– Мама знает про твое «увлечение». Ты больше не будешь уродовать себя. А мне только для этого и нужен был договор. Он теперь потерял силу.
– Гад! Какой же ты гад! – В очередной вспышке гнева заорала Рэмисента. – Я же ради тебя это сделала! Опозорилась на всю страну! Из-за тебя я теперь хожу к этой чертовой Сандре Крэнстон! Она промывает мне мозги каждые выходные, сучий ты потрох!
– Хорошо… Я рад, что тебе наконец-то помогут. А вот мне никто не поможет. Цинния… Никки… Я уничтожил этих девчонок ради тебя, сестрица. По-моему, мы квиты.