Алэсдэйр в свою очередь грозно посмотрел на Диану. Та поняла по его взгляду, что визиты наркологов не прекратятся. Верил или не верил Алэсдэйр врачу и дочери – неизвестно. Одно могу сказать без тени сомнения: его устраивало то, что Диана оступилась. После того вечера в Вандевере, на котором они разгромили Патриджей, Алэсдэйр мучился из-за чувства вины перед дочерью, так как понял, что был не прав во всей этой ситуации с Джулианом. Диана победила. Не любил Алэсдэйр чувствовать себя побежденным. И, возможно, это обстоятельство повлияло на него сильнее вины. Их соперничество началось, когда Диана только научилась говорить. С малых лет эта девочка демонстрировала несгибаемую волю. Она никогда не капризничала, как все остальные дети. Но уж лучше бы капризничала. Диана просто говорила четкое, уверенное «нет», когда требования мамы и папы не устраивали ее, а потом направляла умный, строгий, недетский взгляд на старшего и терпеливо ждала, когда ей уступят. Разве такое допустимо? Если бы у Алэсдэйра родился сын и у того были те же качества, коими обладала Диана, то мистер Брандт был бы несказанно счастлив. Эти качества свойственны настоящему мужчине. Женщина же не должна быть такой. Мужчине потом будет сложно с ней ужиться. Из большой любви к Диане Алэсдэйр решил перевоспитать ее для ее же блага. Но как же перевоспитать Диану, если она не поддается? Да еще и вина эта гложет… Алэсдэйр из-за этого не смел слова поперек сказать дочери.
Наконец-то Диана провинилась! Наркотики были спрятаны в ее комнате – это факт. Каким образом они туда попали, употребляет ли она их – Алэсдэйру неинтересно. Главное, что он снова имеет власть над ней. Он будет гнобить ее этими бесчисленными проверками до тех пор, пока она полностью не подчинится ему. На беспрекословном подчинении и основывались принципы воспитания в семье Брандт. Теперь Алэсдэйр поможет Диане. Он сделает из нее послушную, пригодную для мужчины, для жизни в целом, правильную женщину.
После проверки Диана снова оказалась в своей комнате. С грустью посмотрела на балкон. Может, сейчас? Опять она сомневается! Не было сил, чтобы уговаривать себя, не было сил даже для того, чтобы просто дойти до балкона. Уже длительный период времени она находится в странном состоянии – когда в один момент, внезапно, все силы покидают ее. Такой усталости Диана не ощущала даже после тренировок… Она легла на кровать. На прикроватной тумбочке лежал томик со стихами Джераба. Диана взяла его, уныло пролистала. Прочитала несколько сильных строк о любви, что были выведены рукой слабого мужчины. Диана все равно любила его. Слабый, инфантильный, трусливый… Плевать. Она принимает его любым, потому что любит. Вот и все. Если бы Джераб прямо сейчас позвонил ей, предложил встретиться, она согласилась бы не думая. «Дура», – раздался голос Элеттры в ее голове.
Мать зашла.
– Майкл спрашивает, во сколько ему подъехать завтра?
– …Можно я еще пару дней побуду дома?
Аннемари прикрыла дверь, подошла к кровати, села. Вид у нее был недовольный.
– Можно, конечно… Скажу миссис Маркс, что ты простудилась. Жаль, что я вынуждена идти на обман из-за тебя. Я не люблю это. Нет, я могу понять тебя. Мне тоже нравилось прогуливать школу. Но ведь уже конец года! Сейчас халтурить нельзя. Да и Алэсдэйр… Ты же знаешь, с чем он может связать твое желание пропустить занятия. Его уже не убеждают ни хорошие анализы, ни то, что врач постоянно заступается за тебя.
– Скажи Майклу, что я уезжаю в семь, – сдалась Диана.
– Вот и чудненько! – Аннемари встала. На ее лице, до этого угрюмом, теперь сияла улыбка, однако в глубине ее глаз притаилась тревога. Как-то тихо Диана ей ответила, покорно… Так не могла ответить ее дочь. Аннемари снова села, посмотрела на Диану. Все труднее ей было скрывать свое беспокойство. «А если меня ждет то же, что и Йеру?! Вдруг у Джел все начиналось так же?..»
– Диана, а все ли у тебя в порядке?
– Нет, мама, – вот так сразу призналась Диана.
– Так что же ты молчишь?! Что у тебя стряслось, милая?
Диана не ответила.
– Ты стесняешься? Или не доверяешь мне? Диана, ну право, у тебя нет оснований не доверять мне. Да… мы страшно отдалились друг от друга. Это неправильно. Возможно, из-за этого ты и страдаешь сейчас. Прости меня… Пожалуйста, прости, – твердила Аннемари, стыдясь просительности своего тона. – Поговори со мной. Я буду на твоей стороне, что бы ты ни натворила.
– Что бы я ни натворила? – Наконец Диана посмотрела матери прямо в глаза. Аннемари стало не по себе. Это был не просто взгляд. Это неумолимый палаческий прищур.
– Да, милая… – угодливо пробормотала мать.
– Почему ты всегда считаешь меня виноватой?
– Я, наверное, не так выразилась… Ну что ты цепляешься к словам? Диана, я же безмерно люблю тебя. Ты – самое дорогое, что есть в моей жизни. Мне очень важно знать, что тебя тревожит.
– Какая ты хорошая сейчас. Ласковая, понимающая… Давно ты такой стала?
Аннемари невольно задержала дыхание, как будто кто-то тронул ее ледяной рукой. Диана говорила вяло, все так же тихо, но почему-то с такой подачей ее фразы становились еще жестче.
Диана продолжала:
– Я хочу быть такой, как ты. Не той, какой ты пытаешься казаться сейчас, а настоящей.
– В смысле? – Аннемари теперь выглядела абсолютно растерянной и беспомощной.
– Помнишь, ты призналась мне, что живешь с отцом не по любви. Вы всего-то заключили сделку, то есть вступили в брак. Много лет оказываете друг другу выгодные услуги. Сделали хороший вклад в будущее – произвели на свет меня. Я выросла, и теперь вы можете подложить меня под любого успешного предпринимателя со знатной фамилией, дабы увеличить свой доход. Потрясающая бизнес-стратегия.
– Диана, как же тебе не стыдно! – вспыхнула Аннемари. – Какая страшная клевета! Разве можно говорить такие вещи матери?!
– Позволь мне высказаться. Это больше не повторится. Так вот, мама, я хочу стать такой, как ты. Никого не любить. Всех использовать. О себе лишь думать. Если человек относится к жизни так же, как и ты, то его можно назвать счастливым. Потому что ему никто никогда не сделает больно. Боль грозит лишь тому, у кого есть душа. Ты в безопасности.
Из потока этой тихой, монотонной речи Аннемари вычленила главную мысль, что пыталась донести Диана. Она вмиг успокоилась.
– А, ну теперь мне все ясно. Значит, ты влюбилась, дочка? Влюбилась и разочаровалась? – Диана отвернулась, смутилась. Аннемари же возликовала. Беда-то, оказывается, пустячная. Дела сердечные… Вот только не нужно было говорить столько гнусностей матери. Ладно. Когда эмоции захлестывают, можно и не такое сказать. – И кто же он? – Ответа не последовало. – Ну и не говори. Воля твоя.
Аннемари опять встала, медленно подошла к двери, но уходить не торопилась.
– Обидно, конечно, что у тебя сложилось такое мнение обо мне, – равнодушно сказала миссис Брандт. – Ты ошибаешься. Я не бездушная. Я – устойчивая. Я стала устойчивее ко всем ранящим чувствам, к этому… состоянию, что обзывают любовью. И ты со временем станешь такой же. Твое желание исполнится. Знаешь, почему я так уверенно говорю?
– Почему?
Аннемари усмехнулась. Злорадство и немного досады смешались в ее усмешке.
– Потому что я была такой, как ты. Ты повторяешь мой путь. – Диана повернула голову к матери и вопросительно воззрилась на нее. – Может быть, потому я и хотела свести тебя с Джулианом, без любви и всех ее последствий. Мне хотелось уберечь тебя от того, с чем я столкнулась, когда была такой же юной и наивной. Неприятно все это. Калечит чуть-чуть. Но раз уж тебе не посчастливилось избежать этого, то запомни мои слова: пережить это все-таки можно, не сомневайся. Ты справишься. То, что сейчас тебе кажется большой трагедией, в будущем представится лишь смехотворной нелепостью.
– Мама… – Диане теперь о многом хотелось расспросить мать. Поговорить с ней уже без обвинений, без вызова. Кого мама любила? Как пережила первое, очень важное в жизни каждой девушки разочарование? Что конкретно посоветует ей? Как же хотелось Диане, чтобы между ними состоялся такой истинно женский, откровенный разговор.
– Нет, Диана… Давай прекратим это. И так столько всего уже сказано.
Диане показалось, что мать испугалась чего-то. Может, не захотела посвящать дочь в личные, глубоко интимные переживания? Ведь в их семье не принято лезть друг другу в душу, излишнюю откровенность порицают в стенах этого дома. В действительности же миссис Брандт не видела смысла продолжать разговор, поскольку не отнеслась серьезно к проблеме дочери. Ведь теперь для нее это всего-навсего «смехотворная нелепость». Главное, что ей удалось докопаться до истины. Теперь уж можно не тревожиться из-за необычного поведения Дианы. Все само как-нибудь утрясется. Диана сильная.
Перед тем как выйти из комнаты дочери, Аннемари последний раз бросила взгляд на Диану и заметила, что та как-то странно смотрит на балкон. «Ну… смотрит и смотрит. Почему мне это кажется странным? Что-то я чересчур подозрительной стала!» – подумала Аннемари и ушла.
– А потом мы заедем к Мередит, моей знакомой. У нее вилла в соседнем городке, – сказала Кармэл. Леда и Клара приехали домой на выходные. Дружное семейство обсуждало за ужином поездку в Сен-Тропе. Там Дилэйн решили провести грядущие летние каникулы. – А еще у нее есть сын. Холост, – Кармэл подмигнула. – Он навещает ее каждое лето.
– Мама, ты что же, сводничеством решила заняться? – добродушно рассмеялась Леда.
– Называй это как хочешь. Я лишь желаю тебе счастья и всеми силами пытаюсь его устроить.
– Напрасная трата времени.
– У тебя появился кто-то? – с улыбкой поинтересовалась Кармэл, а потом вдруг резко переменилась в лице, заметив, как Леда покраснела, и тревожно возопила: – Господи, ты снова сошлась с Расселом?!
– Нет!.. Я просто наслаждаюсь свободой.
Леда, конечно, лукавила. Никакого наслаждения она не испытывала. Всем сердцем Леда Дилэйн была предана Джерабу, но тот об этом никогда не узнает, так она решила. Леда не станет усложнять его жизнь, ему и так непросто живется.