Элай замолк. Все свои силы он потратил на эту исповедь. Он сел на влажный асфальт, тяжело вздохнул. Никки присела рядом. История Элая показалась ей незаконченной, Никки чувствовала, что он что-то еще должен сказать, но все же не стала на него давить.
– Элай… – нежно сказала она. Он посмотрел на нее долгим, страдающим взглядом. Никки была готова сама разреветься от сострадания к нему. – Бедный мой мальчик…
Вдруг обоих захватило какое-то удивительное чувство, как будто сейчас случится что-то особенное. Под ребрами расцвело это чувство. Такое теплое, ни на что не похожее…
– Я не поеду в «Грэйвити», – прошептала Никки.
– С чего это вдруг? – ухмыльнулся Элай.
– Да ну тебя…
Никки не могла больше сопротивляться, не верить ему. Ее решение стало известно Элаю еще до того, как она о нем возвестила. Он понял все по ее глазам, что с каждым мгновением светились все ласковее. Никки не просто передумала ехать в «Грэйвити», она отпустила Арджи. Никки поразилась тому, как легко и быстро у нее получилось это сделать. И как хорошо ей стало. Ее сердце до этого словно цепями заковано было, а теперь оно свободно билось, с радостью билось. И вслед за этим Никки приняла еще одно весьма важное решение:
– …Может, у нас с тобой и правда что-то получится? Надо проверить.
Элай страстно желал услышать эти слова. Он просто не мог поверить своему счастью. Свершилось!.. Обрели наконец друг друга два одиноких, потерянных, ищущих ласки существа. Элай хотел заобнимать, зацеловать ее до смерти. Это лучший момент в его жизни, другого такого не будет.
– Мы теперь встречаемся, что ли?
– Встречаемся, что ли, – буркнула Никки. Ей вдруг так неловко стало, словно Элай первый парень в ее жизни, с которым она осмелилась заговорить. Рядом с ним она чувствовала себя неопытной, слабой. Потом Никки поняла, что вот уже несколько минут улыбается как дура. Уже рот болит, а она все не может расстаться с этой глупой улыбочкой. Что же это такое с ней творится? Никки застенчиво отвернулась.
– Надо запомнить число. Потом будем отмечать эту священную дату каждый год, дарить дурацкие подарки.
– Сударь, притормозите, вы что-то размечтались. Сомневаюсь, что мы продержимся так долго.
Никки умилялась над ним, просто таяла от внезапной нежности к нему. Он был похож на маленького мальчика, у которого сбылась большая мечта. Какое же это счастье, знать, что ты для кого-то являешься счастьем!
– …Я ведь теперь могу поцеловать тебя, – как будто между прочим сказал Элай. Он понимал: все, что было «до», – не имеет значения. Тогда их поцелуи были лишь частью какой-то бессмысленной игры. Более того, это было надругательство над Настоящим. А вот то, что случится «после», – будет истинным. Никки это тоже понимала. Теперь все будет иначе, потому что они произнесли друг другу важные слова. Как страшно окунаться во все это Настоящее, Светлое, Взаимное… Никки, как всегда, сталкиваясь с чем-то серьезным и пугающим, решила отшутиться:
– А я могу отправить тебя в кому одним ударом!
Они посмеялись, обнялись. Им казалось, все то, что произошло сейчас между ними, было давным-давно предрешено на небесах. Просто они долго соображали… Но теперь они неразлучны. Это точно! Не существует такой силы, что может разлучить их!..
Через несколько дней Искра включит диктофонную запись беседы Элая и Рэмисенты, что разобьет сердце Никки.
Глава 44
Цинния Каран стала притчей во языцех. Всему виной то кошмарное видео с ее участием, что разлетелось по всем социальным сетям. Потому Никки сразу поняла, о ком говорит Рэми в записи. Отвратительная история, конечно… Но что еще хуже, оказывается, в ней замешаны брат и сестра Арлиц! Никто в «Греджерс» об этом не знал.
Та же история, по-видимому, произошла и с Никки, только та ничего не помнила, абсолютно ничего. Что это за видео, которое Рэми потребовала от брата? Что же такое «страшное» с ней сделал Элай? Как все это связано с Циннией Каран? Никки могла пойти к Рэми и получить ответы на все эти вопросы, но не сочла нужным это делать. Не хотела она видеть довольное лицо этой рыжеволосой гадины. К Элаю Никки тоже не могла обратиться. Было бы нелепостью думать, что тот скажет правду. Он выгородит себя и свою сестрицу… Значит, выход один – идти к Циннии, к своей подруге по несчастью.
Никки выяснила, что Цинния сейчас находится в частном психиатрическом стационаре. Посещать пациентов можно только по понедельникам. В ближайший понедельник должны состояться финальные соревнования, но Никки о них и думать не смела. Ей не терпелось встретиться с Циннией и узнать, наконец, всю правду.
Наступил понедельник. Никки спозаранку отправилась в лазарет за освобождением. План у нее был такой: получить официальное разрешение не посещать занятия и не участвовать в соревнованиях, и пока все будут думать, что Никки у себя в комнате безропотно соблюдает постельный режим (Искра не спалит ее, так как будет в это время в конном клубе), она сбежит через тайный ход и отправится к Циннии.
– И из-за чего же у тебя недомогание? – безучастно спросила Леда.
– Из-за непогоды, наверное.
– Никки, перестань болтать глупости. Думаешь, я не могу распознать, притворяется ли человек или ему действительно нездоровится? Зачем тебе освобождение? У тебя же сегодня соревнования.
– Просто выпиши, и все! Тебе же наплевать на меня, на то, как я живу, что делаю, да? – Никки хотела услышать «Нет!» Надеялась, что Леда проявит беспокойство, покажет, что сестра небезразлична ей… Но Никки в ответ услышала тишину. И тишина эта олицетворяла полное равнодушие. – …Тогда не задавай лишних вопросов.
Леда выполнила просьбу Никки.
Ее проводили до больничного сквера, усадили на свободную лавочку, приказали ждать. Никки опасливо осмотрелась. Погода была чудесная, теплая, почти летняя, потому большая часть пациентов выползла на улицу. Все таращились на Никки. Заметили чужака. Никки попыталась отвлечься, стала разглядывать деревья. Увидела белку, улыбнулась, а потом испугалась. Белка несколько минут прыгала вверх-вниз на одном и том же месте. «Даже у белки тут крыша поехала… Что за место! Самой бы тут не свихнуться».
Циннию привели спустя двадцать минут.
– Цинния, смотри, кто к тебе пришел! – с деланой радостью объявила медсестра.
Девушка смотрела на Никки недоброжелательно. Это была миниатюрная брюнетка со смугловатым, симпатичным, но совершенно несоответствующим ее молодому возрасту лицом. Лоб расписан преждевременными морщинами, уголки рта опущены, губы отдавали желтизной, под глазами намертво въевшаяся тень. Очевидно, все то, что довелось пережить Циннии, из-за чего она, собственно, оказалась в этом месте, и состарило ее.
– Цинния, солнце мое! Сколько лет, сколько зим! Как же я соскучилась по своей подруженьке! – Никки бросилась обнимать «подруженьку». – Идите… – приказала она медсестре. – Дайте нам поболтать, не смущайте!
– Ты кто? Мы не знакомы, – сказала Цинния, после того как медсестра оставила их.
– Так давай познакомимся, господи. Тоже мне проблема.
Они вместе сели на лавочку.
– Я Никки Дилэйн, учусь в «Греджерс». У меня много друзей: Искра – сумасшедшая русская цыганка, еще… Рэмисента Арлиц, – Никки нарочно громко и четко произнесла последнее имя, чтобы вызвать необходимую реакцию.
– Зачем приехала, говори? – Каран теперь была настроена совсем враждебно. – Тебя эта сволочь послала?!
– Почему сволочь? – невинно улыбнулась Никки, но вскоре перестала улыбаться и сказала серьезно: – Цинния, кажется, со мной сделали то же, что и с тобой. Ну… может, я ошибаюсь, на что очень надеюсь. Мне память отшибло, прикинь? – Никки выложила вкратце свою историю. – Я хочу разобраться, сопоставить факты, а главное, вспомнить то, что по какой-то причине исчезло из моей памяти. Только ты можешь помочь мне в этом. Для начала скажи, пожалуйста, что тебя связывает с Элаем и Рэми?
На лице Циннии отразилось колебание: говорить или нет.
– Цинния, нам дали очень мало времени!
– …Мы с Рэмисентой учились в «ХолиПрайд».
– Да, это я знаю.
– А то, что я встречалась с Элаем, знаешь? И что Рэмисента приревновала своего братца?
– Приревновала?!
– Она больная на голову. По-другому я не могу объяснить ее поступок. – Цинния взяла длинную паузу, видимо, для того, чтобы набраться сил, подобрать слова. И потом вдруг охотно разговорилась. Все-таки Никки располагала даром внушать доверие. – Рэмисента выдумала какую-то странную историю, якобы я гноблю ее в школе, из-за чего она даже начала резаться! Элай набросился на меня с обвинениями, я опешила… Мы с Рэмисентой были дружны, это все в «ХолиПрайд» могли подтвердить. Но Элай верил только своей сестрице.
– И что было потом, Цинния?
– …Элай пригласил меня на вечеринку в загородный дом своего приятеля. Он вел себя так, будто и не было той ссоры. Я расслабилась. Я помню, как мы долго танцевали в обнимку, нам было хорошо. А потом… провал. Элай, скорее всего, подмешал мне что-то в напитки. В моей памяти осталось только начало вечера, а вот о том, что было дальше, я узнала, посмотрев видео. Ты в курсе, о каком видео идет речь?
Никки только кивнула. Говорить она уже не могла.
– Вот так он отомстил мне за свою сестру. За то, чего я не делала!
Наклонившись вперед, перегнувшись пополам, зажмурившись, Никки старалась успокоиться, перестать так возбужденно дышать, заставить сердце колотиться не так быстро. Ох, как ей страшно было смотреть на Циннию, на эту молодую старуху. Невыносимо было слушать ее. То, что с ней произошло, даже зверством назвать невозможно. Ни в коем случае нельзя это отождествлять со зверями. Не существует в природе зверя, способного на такую жестокость.
– Почему ты не сдала Элая копам?.. – натужно, хрипло спросила Никки.
– Я хотела. Папа заставил меня передумать. Сказал, что я сама во всем виновата, поперлась неизвестно с кем неизвестно куда. Опозорила семью. Начнется следствие – будет еще больше разговоров, позора…