На прямом продолжении улицы Кузнецкий Мост поселяется Паша Антипов: «в комнате, которую Лара сама приискала и сняла ему у тихих квартирохозяев в новоотстроенном доме по Камергерскому, близ Художественного театра».
Камергерский лежал и на пути Лары с Петровских линий в Мучной городок близ Волхонки, где она выстрелит в Комаровского.
Именно в Камергерском «Лара любила разговаривать в полумраке при зажженных свечах». Когда в один святочный вечер «во льду оконного стекла на уровне свечи стал протаивать черный глазок», по Камергерскому проехали в извозчичьих санях Юрий Живаго и Тоня Громеко. Живаго, обратив внимание на скважину в окне, прошептал «начало чего-то смутного»: «Свеча горела на столе. Свеча горела…»
Подобно скрещению судеб в свете свечи, в Камергерском скрестились два мира. Ибо как Лара – Неглинному Верху, Тоня Громеко принадлежит Арбату (Сивцев Вражек, угол Плотникова переулка). Сам Живаго, как скрещение миров, любит обеих женщин.
Комната в Камергерском станет последней для него. В конце романа Лара, зайдя туда по старой памяти, увидит гроб, а в нем Живаго.
«Комната обращена была на юг. Она двумя окнами выходила на противоположные театру крыши, за которыми сзади, высоко над Охотным, стояло летнее солнце…» То есть дом стоял на той стороне переулка, где Художественный театр. «Новоотстроенным» в те годы был угловой с Большой Дмитровкой дом (№ 5/7) на древней усадьбе Собакиных – Стрешневых.
Горбом Камергерского лежит перевал между двумя любовными долями Москвы, Арбатом и Неглинной. Здесь средостение московского Запада, веста.
В «Евгении Онегине» возок Татьяны Лариной, пронесшись по Тверской, по-видимому поворачивает в Камергерский, на Кузнецкий Мост. Определенно поворачивает здесь Белинский в своем литературном поиске центральной улицы Москвы.
Природа этого движения ясна. Кузнецкий был мостом между частями города, главным мостом через Неглинную. С исчезновением Неглинной под землей после 1812 года привычка поворота не исчезла сразу.
Камергерский переулок. Фото конца XIX века. В доме справа еще не устроен Художественный театр
Да, пожалуй, сохранилась и теперь. Отсюда половина успеха Камергерского как пешеходного проекта. На этом перевале временят и ждут, даже когда не знают, кого или чего. Судеб скрещенья.
Часть XXIII. Тверская и Тверской
Тверской бульвар. Открытое письмо
Тверская улица не только пограничье, но и мир. Как всякая граница – не черта, но мир с особенными свойствами (мысль Гелены Гриневой в беседе с автором). Свойства Тверской суть свойства гребня, собственно холма, тогда как свойства Кузнецкого Моста суть свойства долины между холмами, Страстным и Сретенским. Насколько склон холма принадлежит долине, – Тверская принадлежит миру Кузнецкого Моста. Насколько склон холма принадлежит холму, – Тверская принадлежит самой себе.
Тверская улица. Литография Огюста-Антуана Кадоля. 1825 или начало 1830-х
Самость Тверской есть самость Квиринальского холма Москвы, Страстного.
Самость Тверской была утрирована превращением в улицу Горького, архитектурным превращением в улицу-мир.
Первоначальное облюбование Тверской направлено вдоль гребня, а облюбование Кузнецкого Моста – вдоль склона.
Тверская облюбована с начала XVIII века.
Помимо дома Долгоруковых и дома Разумовских (№ 5 и 21), на улице стоят дома двоих екатерининских любовников.
Дом № 20 сохранил тогдашнюю наружность. Правда, только сзади, да еще с надстройкой. Дому повезло, как повезло его хозяину, восьмому фавориту Екатерины Александру Петровичу Ермолову. Дом скромен так же, как его хозяин, чей «случай» оказался слишком краток.
Дом Ермолова на Тверской. Чертеж фасада из Альбомов Казакова. 1800-е
Выдвиженец Потемкина, Ермолов потерял расположение светлейшего, когда заступился за честь последнего крымского хана. Екатерина рассудила, что должна держаться «корня, а не ветвей», то есть не ссориться с Потемкиным, и отставила Ермолова.
От восьмого до девятого фавора несколько шагов через Тверскую по диагонали. В годы «случая» Александра Матвеевича Дмитриева-Мамонова дом на главной улице Москвы купил его отец Матвей Васильевич.
По мере превращения Тверской в улицу Горького дом был подвинут с красной линии и, более того, развернут на 90 градусов в переулок собственного имени (Мамоновский). На косогоре переулка был построен цокольный этаж, чтоб надвинуть дом без спуска по рельефу. Теперь верх дома старше низа. Современный адрес феномена: Мамоновский, 7.
В спуске с разворотом есть сторонний смысл. Здесь не Арбат и Патриаршие пруды восходят к линии Тверской, а мир Тверской нисходит к Патриаршим и Арбату.
Поворот и спуск к Арбату образует траекторию знакомства Мастера и Маргариты: «Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась. <…> Повинуясь этому желтому знаку (она несла цветы. – Авт.), я тоже свернул в переулок и пошел по ее следам. Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной стороне, а она по другой. <…>…Эхо <ее слов> ударило в переулке и отразилось от желтой грязной стены. <…> Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!»
Считается, что кривой переулок это Большой Гнездниковский, а желтая стена принадлежала дому № 5, снесенному и замененному недавно новоделом.
На месте современного дома № 15 по Тверской, углом Вознесенского переулка, стояла гостиница «Лувр». В январе 1890 года в ее дешевых номерах поселился переехавший из Ярославля Константин Бальмонт с молодой женой Ларисой. Здесь он пережил неудачу первой книги, смерть первого ребенка и яркие приступы ревности супруги. 13 марта Бальмонт выбросился из окна гостиницы, но выжил и остался хром. Чувствуя себя воскресшим, он поднялся в состоянии «небывалого расцвета умственного возбуждения и жизненности» и отправился покорять Москву.
Гостиницы «Мадрид» и «Лувр» (справа) на фото начала XX века. Слева – дом генерал-губернатора
Гостиница «Лувр» долго оставалась адресом Бальмонта, а жизнь поэта повернула с Тверской в соседний Брюсов переулок. Обходя ротонду бывшего дома Гудовичей, словно приглашающую к повороту, поэт находил усадьбу купца Андреева (Брюсов переулок, 19; снос почти всех строений в 1990-е годы).
Екатерина Алексеевна Андреева сначала игнорировала знаки внимания женатого поэта. Затем, вопреки воле благочестивых родителей, съехалась с ним, не дожидаясь результатов бракоразводного процесса. Только в 1896 году Синод развел Бальмонта, но запретил вступать в повторный брак. Влюбленные нарушили и этот запрет, тайно обвенчавшись в Твери.
Но и венчание не заставило поэта забыть о поэтессе Мирре Лохвицкой.
Лучшим ходом поворота с Тверской, лучшим средством сообщения между нею и Никитской служит Тверской бульвар. Стена Белого города, стоявшая на его месте, нащупала водораздел, сухое место между Успенским Вражком и Черторыем.
Шестой фаворит Екатерины Великой Иван Николаевич Римский-Корсаков владел на Тверском бульваре двумя дворами с каменными палатами в каждом (№ 24–26). Корсакова подобрал императрице сам Потемкин. Как писал Щербатов в трактате «О повреждении нравов в России», Иван Николаевич «преумножил бесстыдство любострастия в женах». Фаворит был отставлен, когда открылся его роман с Екатериной Строгановой, красавицей, которой адресованы слова Вольтера: «Я видел солнце и вас». Графиня последовала за опальным в Москву, бросив мужа и сына; любовники жили в строгановском Братцеве. Корсаков умер только в 1831 году, и Пушкин успел несколько раз навестить его на Тверском бульваре с расспросами. Усадьба снесена в 2000-е годы, кроме фасадов по бульвару. Задняя стена ее смотрела в Гнездниковский переулок. Именно она желтела Мастеру и Маргарите при знакомстве.
Тверской бульвар, конечно, самый пушкинский. Вспомнить дом Кологривовых с его преданием о первой встрече Пушкина и Гончаровой.
Памятник Пушкина недаром служит для свиданий. И служил на старом месте, на Тверском бульваре. Там памятник принадлежал продленному Арбату, на новом месте он принадлежит Кузнецкому Мосту.
Как путь, проход между Арбатом и Неглинной, Тверской бульвар не может без свиданий.
Здесь тургеневский Аратов встречался с Кларой Милич; в сущности, со смертью.
На бульвар съезжались посмотреть других и показаться девушки и кавалеры. Об этом есть в «Анне Карениной»: «…В известные часы… с мадемуазель Линон подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках – Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго натянутых красных чулках были на всем виду…»
Бывший дом Кологривовых на фото начала XX века. В глубине – бывшая усадьба Римского-Корсакова
Тверской бульвар на литографии по рисунку Огюста-Антуана Кадоля. 1825
Бульваром, в Камергерский с Кисловки, а значит, на Кузнецкий из Арбата, в школу Художественного театра, сопровождал свою возлюбленную Катю бунинский Митя («Митина любовь»).
Тверской сошел и для иного рода встреч. Ключевский, студентом живший в «Латинском квартале» на Патриарших, писал кому-то из друзей в 1862 году: «Ты знаешь, что такое московский бульвар? <…> Самый знаменитый из них в отношении охоты за шляпками – Тверской, сиречь именно тот, от которого недалеко помещаюсь я. <…> Вот, как наступит вечер, там музыка около маленького ресторанчика и, братец ты мой, столько прохвостов, что и-и! Здесь царствуют такие патриархальные нравы, что всякую даму встречную, если есть охота, ты можешь без церемонии взять под руку и гулять с ней… Нагулявшись, ты можешь, если опять есть охота, попросить спутницу (признаться, иногда очень красивую и милую) проводить тебя самого до квартиры и непременно получишь согласие. Дошедши до квартиры, можешь попросить войти, и войдет, и опять можете продолжать диспут о современных вопросах…»