Воронцово вошло в опричнину затем, что было царским загородным летним домом. В нем «летовал» еще Иван Великий. Великокняжеским это село стало, как принято считать, со времени Димитрия Донского, после казни Ивана Вельяминова.
Бояре Воронцовы-Вельяминовы считаются древнейшими владельцами земель в московском княжеском уделе, не чета мифическому Кучке. Вельяминовы были наследственными тысяцкими, то есть возглавляли землю, земщину и представляли ее перед великим князем. Василий Вельяминов, отец казненного Ивана, стал последним тысяцким: великий князь воспользовался смертью этого Василия, чтоб упразднить и его должность, и стоявшую за ней традицию. Поэтому Иван Васильевич интриговал против Димитрия. И значит, перейдя к Донскому, Воронцово поменяло знак, став из оплота земщины великокняжеским уделом – будущей опричниной. То было следствием древнейшего, чем грозненский, конфликта власти и земли.
4-я мужская гимназия (бывший дом князей Трубецких). Фототипия Карла Фишера
Местность от Лыщикова до Покровки в конце XVI века. Фрагмент «Петрова чертежа». Слева – Яуза, вверху – стена Белого города, справа – Покровка, внизу – стена Скородома (Земляного города) с Покровскими воротами. Пустырь в центре – место бывшего Государева двора
В конце XVI века цари ушли из Воронцова. Предполагают, что следы дворца нужно искать на внешней стороне Садового кольца, то есть за городской стеной, разрезавшей дворцовую усадьбу при царе Феодоре. А именно – на месте усадьбы Найденовых (Земляной Вал, 53). Придворная же Благовещенская церковь осталась в городской черте (улица Воронцово Поле, 16).
Лыщикова слобода за Яузой обслуживала княжеский Покровский монастырь, память которого хранит одноименный храм с урочищным определением «в Лыщикове, на Лыщиковой горе» (Лыщиков переулок, 10).
Наконец, Ильинская «под Сосенками» слобода обслуживала Воронцовский государев двор. Как именно, можно предполагать, найдя на ее месте Садовую и Барашевскую слободы XVII века. Вторая была слободой царских шатерничих – барашей.
Церковь, давшая название Ильинской слободе, упомянута первый раз еще в XV веке как Илья под Сосной, с начала XVII века именуется как ныне: Введения во Храм, что в Барашах. Она видна с Покровки в створе Барашевского переулка (№ 8/2). В том же XVII столетии впервые упомянута вторая церковь слободы – Воскресенская, впоследствии известная своей короной и стоящая у выхода Барашевского переулка на Покровку.
Церковь Воскресения в Барашах на акварели Иосифа Шарлеманя «Вид части улицы Покровки». 1854. В глубине – церковь Введения в Барашах, справа – угол «дома-комода»
Воскресенская церковь окормляла живших у Чистого пруда в Земляном городе. Но имя «Чистые Пруды» маркирует окружность собственно пруда, как имя «Покровские Ворота» – окружность собственно ворот, а потому едва ли годно для обозначения пространства малой опричнины, где пруд был крайним или даже внешним.
Лучшее имя местности подсказывает переулок Малый Арбатец, ныне Дурасовский, коленом подводивший от плацдарма Белого города к Воронцовскому дворцу. Предположение в копилку академического знания: Малый Арбатец значит «малая опричнина». Здесь не отдельная этимология, а перенос слова «Арбат», случившийся, пока оно было синонимом опричного удела на западе Москвы. Кстати, сегодня Чистые Пруды слывут среди «интеллигенции» «вторым Арбатом».
Пожалуй, малое пятно опричнины к востоку от Москвы, на склоне нижней Яузы, было предчувствием и предварением, пространственным и временны´м, петровского проекта средней Яузы.
По утверждению историка Москвы Александровского, рядом с Введенской барашевской церковью в XVII столетии существовали особые царские хоромы: государи приезжали сюда к службе на память святого Лонгина Сотника, одного из покровителей своего дома. Лонгиновский придел есть в церкви и теперь. Можно сказать, с уходом Воронцовского дворца из царского владения роль государевых палат в удельной слободе раз в год перенимали барашевские палаты. А барашевская церковь становилась государевой, как прежде Благовещенская в Воронцове. Дворец и государев храм в Арбатце приблизились к Покровке.
В Новое время представление о царственности старшей барашевской церкви перешло на младшую с ее короной. А память об особом царском доме подле старшей церкви сообщила царственность «дому-комоду».
Эта метафизическая логика замкнула круг, когда Трубецкие-«комод» освятили в своем доме церковь Благовещенского посвящения: имя дворцовой церкви Воронцова.
«Дом-комод» и церковь под короной суть припоминание дворца и церкви в царской слободе. Дворец и церковь словно дважды передвинулись – и вышли на Покровку, не покинув Малого Арбатца.
Тени Елизаветы, ее тайного мужа и ее придворного архитектора держались здесь древнейшей почвы.
Только кромешную ночь опричнины легенда претворила в утро XVIII века.
Часть IX. Великая жена
Императрица Екатерина II на портрете работы Федора Рокотова. 1763
В конце того же века Малый Арбатец на мгновение вернет себе царственность без метафор. Причем дворец попробует вернуться от Покровских ворот в Воронцово.
Сначала тайный муж другой императрицы, Екатерины Великой, приобретет склон Воронцова Поля от одноименной улицы до Яузы. Увы, Потемкин не успеет построиться на этом «прекрасном и первом в Москве месте». После Потемкина владение приобретет сама императрица, но тоже не воспользуется им.
Воронцово Поле на литографии А. Деруа по рисунку Огюста-Антуана Кадоля «Вид на Яузе». 1825
Павел подарит участок графу Безбородко, после смерти которого владение разделится. Память Екатерины и Потемкина условно сохраняет массив садов на склоне за домами № 6–10 по Воронцову Полю.
В первые годы царствования, в фавор Григория Орлова, Екатерина, бывая в Москве, делалась кремлевской и яузской жительницей одновременно. И в год коронации, и в год созыва Уложенной комиссии императрица переезжала между Кремлем и Головинским дворцом на Яузе. Эти предпочтения были подкреплены указами о построении новых дворцов на обоих местах.
Летний (Головинский) дворец на гравюре Н. Саблина по рисунку В. Усачева «под смотрением» Михаила Махаева. 1763–1767
Князь Григорий Григорьевич Орлов на портрете работы Федора Рокотова. 1762–1763
Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический на портрете работы Иоганна Баптисты Лампи Старшего. 1790-е
К 1775 году дворцы готовы не были. Меж тем Екатерина назначила Москву центром торжеств о мире с турками и собиралась прибыть в первопрестольную для встречи триумфатора, графа Румянцева. Пришлось остановиться в Пречистенском (по прежнему названию Волхонки) дворце – конгломерате трех домов, спешно приобретенных или арендованных короной.
Собственной (императорской) половиной Пречистенского дворца стал дом князя Михаила Михайловича Голицына (Малый Знаменский переулок, 1/14, надстроен). Императрица спрашивала князя Голицына в письме 1774 года, «нету ли дома каменного или деревянного в городе, в котором бы я уместилась». Ответ предвиделся заранее. Вероятно, дом Голицына приглядели из-за близости Колымажного двора, способного разместить придворный «поезд». Поверх двора был виден близкий Кремль.
За четыре месяца тысячи рук под началом Матвея Казакова приспособили и соединили переходами все частные дома, вошедшие в состав дворца, а позади голицынского дома построили особый деревянный корпус с тронным залом.
Пречистенский дворец. План. Чертеж 1774–1775. Фрагмент. Слева – Пречистенская улица (современная Волхонка). К овальному двору обращен дом Екатерины II (князя Голицына), правее него – дом дежурных кавалеров (Лопухиных), в правом верхнем углу – дом цесаревича Павла (князя Долгорукова)
Императрица отзывалась о дворце в своем моцартиански легком эпистолярном стиле: «…Опознаться в этом лабиринте премудреная задача: прошло часа два, прежде чем я узнала дорогу к себе в кабинет, беспрестанно попадая не в ту дверь. Выходных дверей многое множество, я в жизнь мою столько не видала их. С полдюжины заделано по моему указанию…»
Дом князя М.М. Голицына. Чертеж из Альбомов Казакова. Около 1800
После чего Казаков получил звание архитектора и заказы на Петровский дворец и кремлевский Сенат.
В числе незаделанных дверей оставалась одна особенная. По словам историка Петра Бартенева, «из дома князя Голицына проделана была дверь в соседний по переулку дом, принадлежавший матери Потемкина… о чем все старые слуги помнят».
Это древний дом Лопухиных, со времени Петра отмеченный на карте любовного мифа (Малый Знаменский переулок, 3). В высочайше апробированном проекте дворца он был отведен «для высших придворных лиц, гофмаршала, гофинтенданта, дежурных кавалеров…», а дежурным кавалером 1775 года был, конечно же, Потемкин. Недаром мать светлейшего Дарья Васильевна стала владелицей дома кавалеров на следующие двенадцать лет.
Как дом Голицыных есть главный московский адрес Екатерины (действительно, Петровский замок расположен за заставой, в лефортовский Екатерининский дворец хозяйка никогда не въехала, а Терема Кремлевского дворца XVII века были ей не впору), – так бывшие палаты Лопухиных есть главный московский адрес Потемкина.
В дворцовом протоколе 1775 года дом фаворита в самом деле часть дворца. 13 февраля давали у Потемкина обед в честь европейских посланников. Триумфатор фельдмаршал Румянцев, прибыв в Москву, 8 июля явился к государыне, затем к наследнику (дом с современным адресом Волхонка, 16), затем к Потемкину. В покоях фаворита 30 сентября праздновались его именины, память Григория Армянского.
Дом Потемкиных (бывшие палаты Лопухиных). Главный фасад. Фото 1980-х