– Участие в какой-то общей афере, это уж наверняка. Что-то такое, чем Муханнад занимался еще с ранней юности: что-нибудь хитроумное и запутанное, на чем его никогда не поймать. Но эти юношеские проступки – мелкие нарушения закона – переросли сейчас в серьезные правонарушения.
– Какого рода эти серьезные правонарушения?
– Да кто это может знать? Кражи, угон машин, порнография, проституция, наркоторговля, пособничество террористам… Я не знаю, чем именно он занимается, но одно знаю точно: там крутятся деньги. А как еще ты объяснишь то, что он ездит на такой машине? Носит часы «Ролекс»? Щеголяет в такой одежде? Надел на себя золотые перстни и цепь?
– Эм, но ведь у его отца преуспевающая фабрика в городе. В их семье денег куры не клюют. К тому же он отхватил неплохое приданое, когда женился. Так почему бы Муханнаду слегка не покрасоваться?
– Да потому, что так у них не принято. Денег у них, возможно, куры не клюют, но эти деньги они снова инвестируют в дело Малика. Или переводят их в Пакистан. Или помещают их в банк в этой стране на имя других членов семьи или приобретают ценные бумаги. Может быть, откладывают их на приданое своим женщинам. Но, поверь мне, у них не принято покупать на такие деньги ретро-автомобили и дорогие побрякушки. Это абсолютно исключено. – Эмили швырнула мокрые полотенца в мусорную корзину. – Барб, клянусь тебе, Малик весь в грязи. Он вывалялся в ней еще тогда, когда ему исполнилось шестнадцать, а вся разница между тем временем и нынешним заключается лишь в том, что он поднял ставки. Сейчас «Джама» является для него прикрытием. Он играет роль господина, вышедшего из недр своего народа. Но правда состоит в том, что этот парень отрежет голову своей мамаше, если в награду за это получит еще один бриллиант для своего перстня с печаткой.
Ретро-автомобили, бриллианты, часы «Ролекс»… Барбара, сидя в офисе Эмили, отдала бы одно легкое за сигарету, настолько сейчас были натянуты ее нервы. Ее не сильно взволновали слова руководителя следственной группы: пугало ее другое – непонятная, а следовательно, потенциально опасная напряженность, появившаяся в их отношениях. Такое было с Барбарой не впервой, по этой дороге ей случалось ходить и прежде. И проходить дорожный указатель с надписью «Утрата объективности», и указывал он не туда, куда хотелось идти порядочному копу. А Эмили Барлоу была порядочным копом. Она была одним из лучших.
Барбара напряженно думала, как сохранить равновесие.
– Постой, – обратилась она к Эмили. – Мы задержали Тревора Раддока, который не может представить алиби на полтора часа вечером в пятницу. Мы послали на сверку его пальчики. Я отдала на анализ в лабораторию кое-что из материалов, которые он использует для изготовления своих пауков. Мы, по-твоему, должны бросить работать с ним и броситься на Муханнада? Эм, у Раддока в спальне проволока. Целая бобина этой проклятой проволоки.
Эмили смотрела куда-то мимо нее, на стену офиса, на висящую на ней фарфоровую доску со своими пометками. Она не говорила ничего. На фоне ее молчания слышались звонки телефонов, кто-то негодующе кричал: «Господи, ну сколько можно. Да не заводись ты».
«Да, ну так как же быть? – думала Барбара. – Ну давай, Эмили, только не отталкивай меня сейчас».
– Нам надо проверить все журналы регистрации происшествий и обращений в полицию, – решительным голосом объявила Эмили. – И здесь, и в Клактоне. Мы должны знать, что было зарегистрировано и что осталось невыясненным.
Барбара обмерла.
– Журналы регистрации? Но если Муханнад и замешан в чем-то, неужто ты думаешь, что мы выясним это, сидя здесь и разбирая невыясненные дела, зафиксированные в полицейском журнале?
– Где-нибудь да найдем, – ответила Эмили. – Поверь мне. Но мы не найдем ничего, если не начнем искать.
– А Тревор? Что с ним делать?
– Пока отпусти его.
– Отпустить его?.. – Ладони Барбары непроизвольно сжались в кулаки. – Но, Эм, мы ведь можем поступить с ним так же, как с Кумаром. Мы можем продержать его в камере до завтрашнего вечера. Мы можем выяснить поминутно, что он делал эти полтора часа вечером в пятницу. Бог свидетель, он что-то скрывает, и пока мы не узнаем, что…
– Барбара, отпусти его, – приказным тоном повторила руководитель следственной группы.
– Но мы не получили еще результатов дактилоскопической экспертизы. И о его проволоке, которую отправили в лабораторию… Когда я говорила с Рейчел… – Барбара замолчала, не зная, что еще сказать.
– Барб, Тревор Раддок не ударится в бега. Он понимает, что должен делать лишь одно, а именно держать язык за зубами. А у нас связаны руки. Так что отпусти его, пока мы не получим ответа из лаборатории. А мы пока поработаем с азиатами.
– И как ты это представляешь?
Эмили поставила несколько галочек на лежащем перед ней листе бумаги. Журнал регистрации происшествий в Балфорде, а также журналы в соседних городах могут содержать данные о подозрительных происшествиях, возможным участником которых был Муханнад. Необходимо подробно исследовать содержимое банковского сейфа Кураши. Следует побывать в офисе компании «Поездки по всему свету» в Харвиче и предъявить им для опознания фотографию Кураши. Фотографию Кумара надо будет показать жителям домов, расположенных рядом с Нецом. Кстати, ее надо будет также показать и в компании «Поездки по всему свету», это будет не лишне.
– Я через пять минут встречаюсь с группой, – спохватилась Эмили и встала. По интонации ее голоса Барбара поняла, что их встреча закончена. – Я буду назначать дела на завтра. Ты хотела бы поучаствовать в чем-либо, Барб?
Смысл сказанного был кристально ясным: расследованием руководит Эмили Барлоу, но никак не Барбара Хейверс. Тревор Раддок должен в течение часа покинуть камеру. Они начинают усиленно работать с пакистанцами. С одним отдельным пакистанцем. С пакистанцем, у которого бесспорное алиби.
Тут уж ничего не поделаешь, поняла Барбара.
– Я займусь компанией «Поездки по всему свету», – предложила она. – Заодно и съезжу в Харвич.
Когда через полтора часа Барбара подъезжала к парковке отеля «Пепелище», то сразу обратила внимание на бирюзовый «Тандерберд». Трудно было не заметить этот лоснящийся, ухоженный автомобиль, стоящий среди запыленных «Эскортов», «Вольво» и «Воксхоллов». Этот автомобиль с откидным верхом выглядел так, словно каждый день его усердно чистят и полируют. На машине, от сияющих колпаков на колесах до хромированной рамы ветрового стекла, не было ни единого пятнышка, словно ее только что подготовили для выставочного стенда. Машина стояла замыкающей в ряду автомобилей и занимала два парковочных места, словно обезопасив себя от того, что люди, выходящие из припаркованных рядом машин, поцарапают полировку. Барбару так и подмывало воспользоваться тюбиком недавно купленной губной помады и написать на ветровом стекле «эгоист», что явилось бы непосредственной оценкой хамского поведения водителя, захватившего лишнюю парковочную площадь. Посылая все возможные проклятия на его голову, Барбара изловчилась втиснуть свой «Мини» в щель на заднем дворе отеля рядом с баками для кухонных отходов.
Муханнад Малик был в отеле и обсуждал сейчас со своим кузеном категорический отказ полиции ознакомить его с собранными вещественными доказательствами и уликами, а также и то, что это решение полиции не могло быть отменено апелляционным судом. Муханнаду это не нравилось и стало нравиться еще меньше после того, как кузен объяснил ему, что полиция вообще не обязана встречаться с азиатами, а тем более предоставлять им улики. Муханнад выслушал это с плотно сжатыми губами и чувством явного неприятия того, что говорил кузен, однако он держал это в себе. Более того, обрушил всю свою неприязнь и презрение на Барбару. Она могла предположить, с какой радостью приветствовал бы он ее, доведись им встретиться сейчас в отеле, но этого она старалась избежать во что бы то ни стало.
Густой табачный чад и обрывки невнятных разговоров, доносившиеся из бара, подсказали Барбаре, что постояльцы собрались там, чтобы как обычно пропустить перед обедом по стаканчику хереса и изучить сегодняшнее меню. Хотя меню в отеле было постоянно неизменным, как, к примеру, прилив и отлив – курица, свинина, камбала, говядина, – и, казалось, никак не могло пробудить у постояльцев желание изучать его с таким рвением, с каким религиозные фанатики изучают святое писание. Барбара увидела их, когда подходила к лестнице. Сперва душ, решила она. А пинта «Басса»[108] и глоток виски – потом.
– Барбара! Барбара! – раздался крик, а потом она услышала топот ног по паркету. Хадия, разодетая в пух и прах – на ней было платье из не модного уже шелка, – заметила ее через окно в баре и, вскочив со своего места, бросилась за ней.
Барбара заколебалась, чувствуя нарастающую внутреннюю неуверенность. Ведь она надеялась, что если ей в этот вечер не удастся пройти незамеченной мимо Муханнада Малика и они все-таки столкнутся, то хотя бы притвориться, что она не была знакома с его кузеном до того, как он приехал в Балфорд-ле-Нец, иначе весь секрет выплывет наружу. А Ажар не сумел вовремя перехватить дочь. Когда он встал, девочка, как обычно пританцовывая, добежала почти до середины комнаты. Мягкий белый несессер, напоминающий очертаниями луну, свешивался с ее локтя почти до самого пола.
– Пойдемте, я покажу вам, кто здесь, – обратилась девочка к Барбаре. – Это мой кузен, его зовут Муханнад. Ему двадцать шесть лет, и он женат, а еще у него есть два маленьких мальчика, но они пока еще в пеленках. Я позабыла, как их зовут, но знаю, что вспомню их имена, когда мы с ними встретимся.
– Мне надо подняться к себе в комнату, – ответила Барбара, стараясь не смотреть в сторону бара, в необоснованной надежде, что благодаря этому ее беседа с девочкой останется незамеченной.
– Ну-у! Это займет не больше минуты. Я хочу вас познакомить. Я просила его покушать с нами, но он сказал, что дома его ждет жена. И папа, и мама. У него есть еще и сестра. – Она вздохнула, не в силах сдержать восторг. Ее глаза были живыми и разумными. – Представьте себе, Барбара, я ведь ничего не знала о нем до сегодняшнего вечера. Я даже не знала, что у меня