есте, если в нем обозначено, что именно покупается. Если этот джентльмен приобрел мебель, которой в момент покупки не было на нашем складе, он, возможно, захотел его сохранить…
– На том коносаменте ничего не было обозначено. Кроме названия и адреса компании; скорее это был просто бланк.
Немец в полном недоумении покачал головой.
– Тогда я и не знаю, что предположить… Может быть, кто-то другой передал коносамент этому джентльмену? Мы импортируем товары с Востока, и, если он наметил купить что-то в будущем… – Он пожал плечами и его рот слегка скривился в гримасе, которой истинный мужчина-европеец выражает риторический вопрос «кто знает?».
Барбара задумалась, перебирая в уме возможные варианты. То, что говорил немец, было не лишено здравого смысла. Но только относительно того, как коносамент мог оказаться среди вещей Кураши. А для того чтобы объяснить, почему он хранился в его банковском сейфе, необходимо предпринять мозговой штурм, а то и два.
– Да, возможно, вы и правы, – задумчиво произнесла она. – Вы позволите мне заглянуть на склад, раз уж я здесь оказалась? Я подумываю о том, как бы немного обновить интерьер в квартире.
Немец утвердительно кивнул и откусил еще кусок бутерброда с сыром. Сунув руку в стол, он вытащил оттуда блокнот для записей с переплетом в виде трех колец, затем второй такой же блокнот, затем третий. Он подбросил их на одной руке, а второй в это время сворачивал в трубочку следующий кусок ветчины.
Барбара поняла, что в руке у него каталоги, в которых было все – от мебели для спальни до кухонного оборудования и ламп.
– Так, значит, вы не храните товары на складе? – спросила она, а про себя подумала: а если не храните, то на кой черт вам вообще нужен склад?
– Конечно, храним, – поспешно ответил он. – То, что заказываем оптом. Это мы храним на складе.
– Отлично, – понимающе кивнула головой Барбара. – Так можно мне взглянуть? Я плохо воспринимаю то, что на картинках.
– У нас сейчас почти пусто на складе, – замялся он и впервые за все время их разговора в его голосе почувствовались волнение и неуверенность. – Если вы навестите нас… ну, скажем, в эту субботу…
– Да я просто взгляну, – с доброй улыбкой успокоила его Барбара. – Мне только посмотреть на размеры и на материал, тогда мне будет легче принять решение.
Похоже, она его не уговорила, но он, хотя и с явной неохотой, уступил.
– Если вас не пугает пыль и потоки из засорившегося туалета…
Барбара заверила его, что не испугается ни того, ни другого – разве может испугать пыль и сломанный сортир того, кто занят поиском подходящего мебельного гарнитура, – и проследовала вслед за ним через дверь, ведущую в склад.
Хейверс еще точно не представляла себе того, что будет осматривать. Но то, что она увидела внутри похожего на огромную пещеру склада, не подходило в качестве декораций ни для игрового кино с реальным убийством, ни для продающегося из-под полы жесткого порно; в складе не было ни ящиков со взрывчаткой, ни поточной линии для сборки автоматов «узи». То, что увидела Барбара, было типичным мебельным складом: три ряда диванов, обеденные столы, кресла, лампы, сборные кровати. Как и предупреждал ее идущий рядом сопровождающий, складские запасы были невелики. Все, что хранилось, было закрыто пластиковой пленкой, покрытой толстым слоем пыли. Возможно, под пленкой вместо мебели было скрыто что-либо другое, но что именно, даже и вообразить не представлялось возможным.
Не соврал он и относительно туалета. В складском помещении стояло удушающее зловоние, словно две сотни людей разом справили большую нужду и не спустили воду. Барбара через полуоткрытую дверь сортира на другом конце склада заметила источник этого жуткого смрада: унитаз, из которого на бетонный пол вовсю хлестали канализационные стоки, образуя перед дверью лужу не менее пятнадцати футов в диаметре.
Немец проследил за ее взглядом.
– Я три раза в течение последних двух дней вызывал сантехников. Но, как вы сами видите, безрезультатно. Это так отвратительно. – И он, осторожно ступая по краю зловонной лужи, поспешил к туалету, чтобы закрыть дверь. Он наступил на зачмокавшие под его ногами мокрые одеяло и подушку, лежащие возле ряда покрытых пылью шкафов для хранения документов, стоявших у входа в сортир. Поднял одеяло, аккуратно сложил его и бросил на ближайший шкаф. Поднял и подушку, но выбросил ее в мусорный контейнер, стоявший перед линейкой сервантов. Подойдя к Барбаре, вынул из кармана швейцарский армейский нож.
– Наши диваны очень хорошего качества, – доверительно сообщил он. – Обивка выткана вручную. Вы какую предпочитаете, шерстяную или шелковую…
– Я? – переспросила Барбара. – Даже и не знаю. Ручное ткачество – это здорово. Не надо снимать пленку.
– Вы не хотите смотреть? – «смотрэть», произнес он.
– Да я уже видела. Спасибо.
А видела она лишь только то, что этот склад был таким же, как и остальные склады в промышленной зоне. В нем была одна большая дверь, перемещающаяся горизонтально по металлическим направляющим и раскрывающая проем, в который мог свободно въехать многотонный грузовик. Грузовики въезжали на склад и выезжали отсюда, на что явно указывала широкая полоса от двери до дальней стены, служащая проездом. На бетонном полу виднелись масляные пятна, похожие на нанесенные на карту острова и континенты. Барбара подошла к проезду, делая вид, что хочет осмотреть мебель под пластиковым покрытием. Стены склада не имели термоизоляции, поэтому температура внутри мало чем отличалась от температуры в котельной. Барбара чувствовала, как по спине, по шее, промеж грудей и дальше до самой талии ручьями струится пот.
– Жарко, – задыхаясь, произнесла она. – Это, наверное, вредно для мебели? Ведь такая жара пересушивает дерево.
– Мы получаем мебель с Востока, где температура намного выше, чем в Англии, – успокоил ее немец. – Эта жара по тамошним меркам совсем не жара.
– Хм-м, возможно, вы правы. – Хейверс остановилась и стала рассматривать масляные пятна на полу. Четыре пятна были старыми, с прилипшими комочками грязи, которые смотрелись словно изображения горных вершин на трехмерной географической карте. Три пятна свежие. На одном из них чья-то босая нога – судя по размеру, нога взрослого мужчины – оставила ясно видимый отпечаток.
Когда Барбара подняла голову, то увидела, что немец внимательно наблюдает за ней. Было видно, что он взволнован; взгляд его метался между ней, пятнами на полу и мебелью.
– Что-нибудь не так? – скрывая волнение, спросил он.
Она, отогнув большой палец, показала им на пятна.
– Вы должны их удалять. Это нарушение техники безопасности. Кто-нибудь поскользнется и сломает ногу, особенно если будет босым.
– О, да, конечно. Без вопросов, – с готовностью согласился он.
У Барбары не было причин дольше задерживаться на складе, хотя чутье подсказывало ей, что многое здесь еще осталось не выясненным. Ей до смерти хотелось найти здесь то, что она искала, однако если и существовали в действительности какие-либо свидетельства того, что здесь, на складе, творятся противоправные дела, она не смогла их обнаружить. Сейчас ей надо было уйти, уйти отсюда с чувством внутренней опустошенности, которое постоянно и настойчиво напоминает о себе и которое ей всегда хотелось назвать чувством незавершенности. Но ведь это чувство сродни инстинкту, и не более того. А как она может действовать, руководствуясь инстинктом, и в то же время советоваться с Эмили Барлоу о том, что делать? Инстинкт – это хорошее и полезное чувство, но в некоторых случаях и при некоторых обстоятельствах он должен быть подкреплен еще и фактами.
Однако ведь Руди смылся из компании «Поездки по всему свету» через несколько минут после ее ухода, внушала она себе. И поехал прямо сюда. И впустили его именно в этот склад. Ведь все эти факты что-нибудь да значат, но что, черт возьми?
Барбара вздохнула и подумала о том, а не является ли наехавшее на нее сейчас чувство внутренней опустошенности просто желанием обрести помощь и поддержку или отомстить за треть упаковки чипсов, оставленных второпях в пабе в Харвиче. Она отвела руку назад и вынула из рюкзачка блокнот. Написав на листке номер телефона отеля «Пепелище», протянула его немцу, прося его позвонить, если тот вспомнит что-либо, относящееся к проводимому расследованию, в особенности объясняющее, как коносамент компании «Истерн Импортс» мог оказаться в бумагах убитого.
Он внимательно посмотрел на листок, потом сложил его пополам, затем еще пополам и сунул в карман брюк.
– Ну… Если вы все посмотрели… – Он вопросительно глянул на нее и, не дожидаясь ответа, с угодливым поклоном повел рукой в сторону офиса.
Барбаре снова пришлось исполнить привычный ритуал: она поблагодарила его за помощь, напомнила ему о серьезности ситуации и подчеркнула важность его сотрудничества с полицией.
– Я понял, сержант, – с готовностью согласился он. – Я уже сейчас работаю головой, пытаясь установить связь между этим человеком и компанией «Истерн Импортс».
Он говорит о связи, подумала Барбара, поправляя лямки рюкзака, чтобы они не так сильно давили на плечи.
– Да… Ну ладно, – с надеждой в голосе произнесла она и направилась к двери. Дойдя до нее, внезапно остановилась. Что мне известно из истории Европы, спросила она себя, после чего задала вопрос ему: – Ваш акцент выдает в вас австрийца. Вы из Вены, из Зальцбурга?
– Ну что вы, – вскричал он и прижал обе руки к груди, словно защищаясь от оскорбления, нанесенного ему вопросом Барбары. – Я немец.
– О, простите. Мне действительно еще трудно определять акценты. И откуда вы?
– Гамбург, – выпалил он.
Ну и новость, подумала Барбара.
– Простите, как вас зовут? Мне нужно указать ваше имя в отчете старшему инспектору.
– Извольте. Моя фамилия Рохлайн, – представился он и с готовностью продиктовал ей свою фамилию по буквам и добавил: – Клаус Рохлайн.
Где-то в глубине, в подсознании, Барбара ясно услышала одобряющий смех инспектора Линли.