Тот прибавил громкость радиоприемника, отложил микрофон и углубился в карты.
– Ты согласна, что именно там он и попытается скрыться? – перекрикивая гул мотора, обратилась Эмили к Барбаре.
– По идее, такое возможно. В Гамбурге у него партнеры. Ему нужны документы, безопасное жилище, где он мог бы отлежаться, перед тем как рвануть в Пакистан, а там только богу известно…
– Сейчас мы в заливе, в районе песчаных отмелей, – прервал ее Фогерти. – Следите за бакенами. А потом следуйте по курсу ноль-шесть-ноль градусов, – объявил он и бросил карты на сиденье рядом с собой.
– Что это? – Эмили вытянула шею, словно стараясь расслышать получше и понять то, что сказал Фогерти.
– Шеф, это ваш курс, – сказал Фогерти, снова принимаясь за радио. – Ноль-шесть-ноль.
– Мой курс куда?
Фогерти в замешательстве уставился на нее.
– Вы разве не ходите под парусом?
– Под каким, к черту, парусом? Я хожу на веслах. Это Гари ходит под парусом. И тебе это известно. Так что, черт возьми, значат твои ноль-шесть-ноль?
Фогерти сообразил, в чем дело. Положив руку на крышку компаса, он сказал:
– Держите руль по курсу ноль-шесть-ноль. Это направление на Гамбург и курс на начальном отрезке нашего пути.
Эмили понимающе кивнула, прибавила газ и стала внимательно водить глазами по обеим сторонам фарватера.
Сейчас западная оконечность Неца была у них по правую руку; Уэйд, представляющий собой цепочку заболоченных островов, выступающих над водой только во время отлива, находился справа. Прилив был высоким, но время для плавания под парусом подходило к концу, поэтому яхтсмены-любители уже развернули свои яхты в направлении яхтенной пристани. Эмили вела лодку по центру канала на максимально допустимой сейчас скорости. Но когда они увидели бакены, отмечающие место, где канал, по которому они шли, вливался в Хемфорд-уотер – другой, более широкий и глубокий канал, – сразу за которым было открытое море, она потянула на себя рычаг заслонки дросселя. Мощный мотор одобрительно зарычал. Нос лодки приподнялся, затем с размаху шлепнул по поверхности воды. Фогерти, потеряв равновесие, рухнул на сиденье, Барбара вцепилась в поручни, а «Морской колдун» легко заскользил по поверхности Хемфорд-уотер.
Прямо перед ними простирались залив Пеннихол и Северное море: широченное покрывало цвета зеленого лишайника, над которым то тут, то там вздымались белые капюшончики. «Морской колдун» легко несся вперед, и Эмили еще больше раскрыла заслонку дросселя. Нос лодки снова поднялся над водой, затем с такой силой плюхнулся на ее поверхность, что боль от не совсем зажившего ребра пронзила не только грудную клетку Барбары, но, казалось, поднялась по горлу и дошла до самых глаз.
Господи, взмолилась она. Только бы не оказаться сейчас недееспособной.
Она поднесла бинокль к глазам и, сев на сиденье, как можно глубже вжалась в него и оперлась позвоночником о его спинку, чтобы меньше чувствовать тряску и болтанку лодки. Фогерти снова возился с радио и время от времени кричал в микрофон, перекрывая голосом рев мотора.
Ветер хлестал по лицу. Брызги тучей летели от носа. Они обогнули Нец, и Эмили полностью раскрыла дроссель. «Морской колдун», ворвавшись в залив, пронесся мимо двух скутеров, которые скрылись за поднятой им волной, словно пластмассовые солдатики, сбитые щелчком с настольного поля боя.
Фогерти, натянув на себя парусиновый чехол, продолжал кричать в микрофон. Барбара водила прижатым к глазам биноклем по пустынной линии горизонта. И вдруг офицеру кто-то ответил с берега. Она почти не слышала, что он сказал, и не расслышала ни слова из того, что прозвучало в ответ. Барбара поняла все, лишь когда он закричал, обращаясь к Эмили:
– Ничего не вышло, шеф. Наш вертолет отозвали для участия в учениях особого подразделения в Саутенд-он-Си.
– Что? – взорвалась Эмили. – Чем они, черт побери, там занимаются?
– Антитеррористические учения. Как мне сказали, они были запланированы еще полгода назад. Они свяжутся по радио с экипажем вертолета, но не могут гарантировать, что он прилетит вовремя. Может, связаться с береговой охраной?
– А какой нам толк от этой дурацкой береговой охраны? – закричала в ответ Эмили. – Ты что думаешь, Малик сдастся им, как послушный мальчик, когда они подплывут к нему и попросят его об этом?
– Тогда мы можем надеяться только на то, что вертолет появится здесь вовремя. Я сообщил им наш курс.
Вместо ответа Эмили прибавила газу, и Фогерти снова потерял равновесие. МП5 с грохотом свалился с сиденья. Эмили бросила взгляд на оружие.
– Дай-ка мне пистолет, – велела она; держась одной рукой за штурвал, второй рукой перебросила через плечо ремешок, на котором висела кобура с пистолетом. – Видишь что-нибудь? – спросила она Барбару.
Хейверс водила биноклем по линии горизонта. Кроме них, в открытом море не было видно ни одного судна. На севере виднелись выстроившиеся в одну линию треугольные силуэты морских паромов, плывущих из Харвича и Феликстона на континент. К югу от них строения на Балфордском развлекательном пирсе отбрасывали на водную поверхность свои тени, удлиненные под закатными лучами солнца. Позади них на фоне береговой линии горизонт был усеян треугольниками парусов любителей виндсерфинга. А перед ними… перед ними простирался безбрежный простор моря, окаймленный по всему горизонту грязно-серой оторочкой тумана, висящего над морем все те дни, что Барбара провела в Балфорде.
Были суда, плывшие им навстречу. В разгар лета и на исходе дня это было обычным делом. Но Барбара не знала, что именно искать; знала только, что интересующее их судно должно плыть в том же направлении, что и они.
– Ничего не видно, Эм, – ответила она.
– Продолжай наблюдение, – приказала Эмили и снова надавила на газ.
Лодка ответила очередным диким прыжком из воды с последующим шумным возвратом в стихию. Барбара застонала, когда на ее саднящее ребро надавила вся масса тела. Инспектор Линли, решила она, не одобрил бы то, как она проводит отпуск. Нос лодки вздымался, падал, снова вздымался.
Желтоклювые чайки, паря, зависали над ними. Другие, сев на воду, раскачивались на волнах, поднятых лодкой. Третьи взмывали вверх при приближении «Морского колдуна»; их негодующие крики заглушал рев мотора.
Они шли выбранным курсом не менее получаса, проносясь мимо парусных лодок и катамаранов, мимо глубоко сидящих в воде рыболовных судов, груженных дневным уловом. Они даже приблизились к этой низко висящей над морем полосе тумана, которая уже давно сулила берегам Эссекса так до сих пор и не наставшее похолодание.
Барбара продолжала сканировать в бинокль горизонт. Если они не перехватят Муханнада до входа в полосу тумана, то не смогут воспользоваться своим преимуществом в скорости. Он, маневрируя, уйдет от них. Море ведь огромное. Он сможет изменить курс, уйдя от них в сторону на многие мили, а они не смогут взять его, потому что в тумане Муханнад будет невидим. Если он добрался до полосы тумана. Если, как вдруг поняла Барбара, он мог быть сейчас вовсе и не в открытом море. Возможно, он держится сейчас где-то вблизи английского берега. Возможно, у него есть и другое место, куда спрятаться, иной план действий, связанный с этим местом, продуманный им на тот случай, если его контрабандные операции перестанут быть тайной. Она опустила бинокль. Провела ладонями по лицу, стирая с него на этот раз не пот, а соленые капли морской воды. Да, подумалось ей, вот и первая за много дней прохлада.
Офицер Фогерти перелез на корму, куда скатился упавший с сиденья пистолет-пулемет. Сейчас он проверял его, настраивал режим стрельбы: одиночными выстрелами или очередью. Барбара почему-то решила, что он установил режим автомата. Из курса лекций она знала, что дальность стрельбы на поражение в таком режиме около ста ярдов. Подумав об этом, она сразу почувствовала вкус желчи в гортани от одной только мысли, что он действительно может открыть огонь. А ведь стреляя с расстояния в сотню ярдов, офицер, по всей вероятности, сможет попасть и в Хадию, и в Муханнада. Будучи абсолютно неверующей, она обратилась к небесам с горячей молитвой, прося о том, чтобы один предупредительный выстрел поверх его головы убедил убийцу в том, что полиция вцепилась в него намертво. Она даже и представить себе не могла Муханнада сдающимся при каких-либо иных обстоятельствах.
Барбара снова стала сосредоточенно вглядываться в горизонт. Максимальное внимание, убеждала она себя. Но, несмотря на это, маленькая девочка все время стояла у нее перед глазами. Косички, весело прыгающие по плечам; по смешному, как у птенца фламинго, поджатая правая ножка; сморщенный от усердия носик, когда она силится вникнуть в таинственные манипуляции с телефонным автоответчиком; горящее радостью личико на торжестве по случаю дня рождения, на котором присутствовал единственный гость; счастливое пританцовывание от того, что у нее вдруг совершенно неожиданно объявились новые родственники.
Муханнад обещал ей, что они встретятся снова. И она, должно быть, вне себя от радости, что это случилось так скоро.
Барбара нервно сглотнула слюну, стараясь отогнать о себя эти мысли. Ее работа заключалась в том, чтобы взять его. Ее обязанность сейчас – следить за морем. Ее обязанность сейчас…
– Вон он! Черт возьми! Вон он!
Вдали над горизонтом, уменьшенная расстоянием до размеров карандашного штриха, двигалась лодка, быстро приближаясь к полосе тумана. Она то поднималась на гребне волны, то проваливалась в промежутки между волнами, становясь невидимой. И шла тем же курсом, что и они.
– Где? – закричала Эмили.
– Прямо перед нами, – указала Барбара. – Давай. Жми. Он приближается к туману.
«Морской колдун» рванулся вперед. Барбара не выпускала из виду преследуемую лодку, постоянно крича Эмили, что видит, и корректируя направление движения другой лодки. Наверняка Муханнад даже и не подозревал, что они преследуют его. Но очень скоро он это поймет, потому что рев мотора «Морского колдуна» они ничем скрыть не смогут. Как только он его услышит, то сразу поймет, что ему не уйти. И тогда, как в боксе, начнет действовать так называемый фактор отчаяния, ведущий к безрассудству.