Мотив, средства и возможности достижения цели. Все это у них есть, и даже в избытке. Нет только самого убийцы.
Ажар встал. Ему надо, сказал он, возвращаться в отель «Пепелище». Хадия, когда он уходил, мирно спала, но он не хотел бы, чтобы она, проснувшись, обнаружила, что отца нет рядом.
Кивнув обеим дамам, Таймулла направился к двери, но, дойдя до нее, вдруг остановился.
– Я совсем забыл, – сказал он нерешительно, – зачем пришел. – Инспектор, – обратился он к Эмили, – я хотел бы…
– Да? – Эмили внимательно посмотрела на него, но от взгляда Барбары не скрылось, что ее сжатые челюсти слегка дрогнули.
– Я хочу поблагодарить вас. Вы должны были продолжать делать свое дело. Вы должны были взять Муханнада. Спасибо вам за то, что вы сделали остановку в море и спасли мою дочь.
Эмили сдержанно кивнула. Она отвела от него взгляд и стала внимательно рассматривать стеллаж с документами, стоящий у стены. Ажар вышел из кабинета.
Эмили выглядела измотанной и изможденной. Этот инцидент на море, думала Барбара, высосал из них все силы и все соки. И благодарные слова Ажара – сказанные совершенно не к месту – могли только послужить добавочным бременем на сознании руководителя оперативно-следственной группы, и без того отягощенном событиями прошедшего дня. Она уже проявила свой характер в Северном море. Показала себя с неприглядной стороны, показала свои устремления, отчего сейчас не могла найти себе места.
– Мы все взрослеем на работе, сержант, – не однажды говорил Барбаре инспектор Линли. – А если этого с нами не происходит, лучше всего положить на стол удостоверение и уйти прочь.
– Эм, – обратилась к ней Барбара, желая облегчить ее состояние, – у всех случаются оплошности. Но наши ошибки…
– То, что произошло, это не ошибка, – задумчиво произнесла Эмили.
– Но ты ведь не собиралась бросить девочку и дать ей утонуть. Ты просто не думала, что такое может случиться. Ты же велела нам бросить спасательные жилеты. В пылу погони ты просто упустила из виду тот факт, что мы не сможем их добросить. Вот что произошло. Да, именно это и произошло.
Эмили отвела пристальный взгляд от стеллажей. Ее холодные немигающие глаза смотрели прямо в глаза Барбары.
– Кто ваш непосредственный начальник, сержант?
– Мой… Что? Кто? Так это же ты, Эм.
– Не здесь. Я спрашиваю, кто твой непосредственный начальник в Лондоне? Как его зовут?
– Инспектор Линли.
– Да нет, не Линли. Тот, кто выше его. Как его фамилия?
– Старший инспектор Уэбберли.
– Напиши мне его фамилию, – попросила Эмили, протягивая карандаш.
Барбара почувствовала холодок в груди. Написав четкими буквами фамилию Уэбберли, она протянула листок Эмили.
– Эм, – с тревогой в голосе спросила она, – в чем дело?
– Дело в дисциплине, сержант. Хотя есть и другие, более специфические термины, характеризующие то, что случилось, когда ты наставила оружие на старшего по званию, когда ты решила вмешаться в полицейское расследование. Ты несешь ответственность за то, что убийца ускользнул от правосудия, и я хочу увидеть, как ты за это поплатишься.
Барбара остолбенела.
– Но, Эмили, ты же сказала… – Она не могла закончить фразу. Как тогда понимать то, что прежде сказала руководитель оперативно-следственной группы? Именно вы, сержант, вывели нас в Северное море. А нам надо было оказаться именно там, для того чтобы узнать правду. Так, значит, она делала все, чтобы выведать эту правду, а потом… А ведь до этой минуты Барбара и не подозревала об этом.
– Так, значит, ты собираешься меня привлечь, – безучастным голосом констатировала Барбара. – Господи, Эмили. Ты собираешься меня привлечь…
– Обязательно, – ответила Эмили, продолжая старательно писать, вживую демонстрируя те качества, которые прежде приводили Барбару в восторг.
Она всегда была знающей, умелой и при этом абсолютно безжалостной. Она так быстро дослужилась до чина старшего инспектора благодаря своей готовности применять силу в пределах, дозволяемых ее служебным положением, не принимая в расчет ни обстоятельства, ни цену, в которую обходились ее решения. И разве не это, заключила Барбара, навело в свое время Эмили на мысль о том, что лишь она сама имеет право быть исключением из правил, которыми руководствуется в работе?
Барбара хотела было поспорить с руководителем оперативно-следственной группы, но поняла, что сил на это у нее нет. А каменное лицо Эмили подсказало ей, что даже и будь у нее силы, спорить с ней было бы бесполезно.
– Ты ходячий пример настоящего отношения к работе, – собравшись с мыслями, сказала Барбара. – Делай то, что считаешь нужным.
– И сделаю, можешь мне поверить.
– Шеф? – В дверях кабинета стоял детектив, в руке которого был зажат бланк телефонограммы. Выражение его лица было встревоженным.
– В чем дело? – спросила Эмили. Увидев в его руках телефонограмму, она махнула рукой. – Выброси ее, Даг, если этот зануда Фергюсон опять…
– Да нет, это не Фергюсон, – прервал ее Даг. – Нам звонили из Колчестера. Похоже, около восьми, и этот листок положили в общую папку. Я откопал его минут десять назад.
– И что там?
– Я только что позвонил им. Попытался свести концы с концами. Я ведь на днях был в Колчестере по поводу алиби Малика, помните?
– Скажите, наконец, в чем дело, детектив.
Ее тон слегка обескуражил его.
– Хорошо… Я проверил все еще раз сегодня, когда мы собирались взять его.
Барбара почувствовала нарастающее внутреннее волнение. Лицо детектива не выражало ничего, кроме настороженности. Он выглядел так, словно посланник, ожидающий казни за то, что принес дурную весть.
– В доме, соседнем с домом Ракина Хана, никого не было, когда я был там в первый раз, поэтому я оставил там свою карточку. Вот поэтому мне и позвонили.
– Даг, мне совершенно не интересно, чем ты занимался в течение дня. Выкладывай как можно скорее, зачем ты ворвался в мой кабинет.
Даг кашлянул, прочищая горло.
– Он был там, шеф. Малик был там.
– Что ты несешь? Он не мог быть там. Я собственными глазами видела его в море.
– Я не говорю про сегодня. Я говорю о той ночи в пятницу. Малик был в Колчестере. Как Ракин Хан и говорил вначале.
– Что? – Эмили отбросила карандаш в сторону. – Чушь собачья. Ты в своем уме?
– Это… – он снова протянул ей бланк, – от одного парня по имени Фред Медоч. Он что-то вроде коммивояжера. Снимает квартиру-студию в доме напротив дома Хана. Когда я приходил первый раз, его не было дома. И сегодня, когда я снова наведался туда, надеясь застать там Малика, его тоже не было. – Детектив замолчал, переминаясь с ноги на ногу. – Но, шеф, он был дома вечером в пятницу. И видел Малика. Собственными глазами. В четверть одиннадцатого. В доме Хана. Там был Хан и еще один парень. Блондин, в круглых очках, с сутулыми плечами.
– Рохлайн, – почти шепотом произнесла Барбара. – Черт побери.
Посмотрев на Эмили, она ужаснулась: лицо руководителя оперативно-следственной группы было смертельно бледным.
– Не представляю себе, – пробормотала она.
Вид у Дага был самый что ни на есть жалкий.
– Окно его квартиры выходит прямо на фасадные окна дома Хана. На окна столовой, шеф. В тот вечер было жарко, поэтому окна были открыты. Там был Малик. Медоч описал его во всех подробностях, включая волосяной хвост. Он пытался заснуть, но парни напротив вели себя очень шумно. Фред выглянул в окно, чтобы посмотреть, как они развлекаются. Вот тогда-то он и увидел Малика. Я звонил в Колчестер, начальнику управления. Они, чтобы не было сомнений, покажут ему фотографию Малика. Но я решил, что прежде необходимо поставить вас в известность. Прежде чем все это проникнет в прессу, а тогда… ну вы же знаете.
Эмили стремительно поднялась из-за стола.
– Это невозможно, – задыхаясь произнесла она. – Да не мог он… Ну как он мог?
Барбара знала, о чем она сейчас думает. Эта самая мысль поначалу пришла и ей в голову. Как Муханнад Малик мог оказаться в двух местах одновременно? Ответ был очевидным: в одном из мест его не было.
– Нет! – закричала Эмили, обращаясь в пространство. Даг исчез. Эмили поднялась со стула и подошла к окну. Глядя на улицу, она молча качала головой и, наконец, выкрикнула: – Черт побери все!
А Барбара думала. Она перебирала в памяти все, что они слышали от Тео Шоу, от Рейчел Уинфилд, от Сале Малик, от Иана Армстронга, от Тревора Раддока. Она обдумывала все, что они узнали: то, что Сале Малик беременна, что Тревора поперли с работы, что Джерри Де Витт вкалывал на доме Кураши, что Клифф Хегарти был любовником убитого. Она думала обо всех, у кого было алиби и у кого его не было; о том, как каждый из них вписывался в расследование, и если вписывался, то в какую именно точку его обширной структуры. Она думала…
– Господи, Боже мой… – Барбара вскочила на ноги и стремительно схватила свой рюкзачок. Боль в грудной клетке пронзила ее, но она даже не поморщилась, потому что всецело была охвачена внезапно нашедшим на нее ужасающим, но совершенно ясным откровением. – О Господи, ну конечно. Конечно же.
Эмили отвернулась от темного окна.
– Что?
– Это не он. Он занимался контрабандными, грязными делами, но этого он не совершал. Эм! Ну разве ты…
– Не морочь мне голову, – резко осадила ее Эмили. – Если ты пытаешься избежать разборки на дисциплинарной комиссии, вешая это убийство на кого-то другого, а не на Малика…
– Барлоу, да прекрати ты, наконец, – теряя терпение, вспылила Барбара. – Тебе нужен настоящий убийца или нет?
– Вы отстранены от участия в деле, сержант.
– Отлично. Ты только что приняла это решение? Укажи это в своем рапорте. Но если хочешь завершить дело, двигай за мной.
Сейчас можно было обойтись без спешки, а потому они не включили ни сирену, ни проблесковые огни. Всю дорогу, пока они ехали по Мартелло-роуд, проезжали по Кресенту мимо темного, без единого огня дома Эмили, а затем, выехав на Бульвар, огибали железнодорожный вокзал, Барбара объясняла. Эмили сопротивлялась, не принимая ее объяснений, и спорила, приводя многочисленные доводы, объясняющие, что привело Барбару к неверному выводу.