Чувства одержали верх. Акрам вздохнул и кивнул Сале. Та положила ножницы на кофейный столик, закрыла альбом с фотографиями и вышла из комнаты. Через короткое время они услышали, как ее ноги, обутые в сандалии, шагают вверх по ступенькам лестницы.
Барбара взглянула на Эмили. Руководитель следственной группы общалась с ней без слов, глазами, и сейчас ее взгляд предупреждал: не надейся, что это хоть как-то изменит наши отношения. Если я доведу дело до конца, ты больше не коп.
Да делай что хочешь, так же глазами ответила Барбара. И впервые после встречи с Эмили Барлоу почувствовала себя действительно свободной.
Акрам и Вардах с напряжением ожидали. Супруг с усилием нагнулся, чтобы собрать с пола куски фотографий с изображением Муханнада, а собрав, бросил их в камин. Жена отложила в сторону рукоделие и воткнула иголку в ткань, которую прежде держала на коленях.
С лестницы донеслись громкие шаги Юмн, спускавшейся следом за Сале. Затем послышался ее протестующий, вибрирующий от злости голос.
– Ну, каких еще неприятностей мне следует ждать от сегодняшнего вечера? Что они хотят мне сказать? Мой Муни ничего не сделал. Они и оторвали его от нас, потому что ненавидят его. Они нас всех ненавидят. Кто из нас следующий?
– Да они просто хотят поговорить с нами, – убеждала ее Сале своим кротким, как у агнца, голоском.
– Хорошо, если я создана для этих мук, то я не желаю переносить их в одиночку, без посторонней помощи. Принеси мне чаю. И с настоящим сахаром, а не с этим химическим дерьмом. Ты слышишь? Куда ты пропала, Сале? Я просила принести мне чаю.
Сале с бесстрастным лицом вошла в гостиную, за ней – Юмн. Она все еще не могла успокоиться.
– Я же тебе сказала… Я жена твоего брата. Ты должна, – кипятилась она, следуя за золовкой по гостиной. Пройдя почти через всю комнату, она, наконец, обратила внимание на двух детективов. – Ну, что еще вам от меня надо? – раздраженно спросила она. – Чего еще вы от меня хотите? Вы разлучили его – разлучили — с семьей. А почему? Да из ревности. Вас поедом ест ревность. У вас нет мужчин, поэтому вам и ненавистны те, у кого они есть. И не просто мужчина, а настоящий мужчина, мужчина среди…
– Сядьте, – обратилась Барбара к разгневанной женщине.
Юмн замолчала и остолбенело начала ловить воздух ртом. Она посмотрела на свекровь и на свекра, словно прося их вмешаться и отплатить за нанесенное ей оскорбление. Ее лицо стало озадаченным – ведь никто из присутствующих в комнате не сказал ей, что делать. И никто не выразил протеста против обращения с ней.
С видом оскорбленного достоинства она прошествовала к креслу. Если она и поняла причину, по которой на кофейном столике рядом с ножницами лежат фотографии, вытащенные из альбома, то не подала вида. Бросив быстрый взгляд на Акрама, Барбара поняла, что он собрал обрезки с пола и бросил их в камин, желая пощадить свою невестку и не дать ей увидеть эту начальную церемонию официального изгнания ее супруга из семьи.
Сале села на диван. Акрам подошел к другому креслу. Барбара продолжала стоять у камина, Эмили – у одного из наглухо закрытых окон. Вид у нее был такой, будто она вот-вот распахнет его настежь. В комнате было нестерпимо жарко и душно.
С этого момента Барбара поняла, что расследование превратилось в лотерею или в рулетку. Вздохнув поглубже, она метнула кости.
– Мистер Малик, – начала она, – не могли бы вы и ваша супруга сказать нам, где ваш сын был ночью в пятницу?
Акрам нахмурился.
– Я не вижу смысла в этом вопросе, если, конечно, вас привело в мой дом не желание причинить нам лишние муки.
Женщины внимательно смотрели на Акрама и молчали. Спустя несколько секунд Сале нагнулась над столом и взяла в руки ножницы.
– Ну хорошо, – сказала Барбара. – Но если вы считали Муханнада невиновным до тех пор, пока он сегодня днем не ударился в бега, то у вас была причина думать так. И эта причина основывалась на том, что вы знали, где он был в пятницу ночью. Я права?
– Мой Муни был… – начала Юмн.
– Я хотела бы услышать ответ от отца, – прервала ее Барбара.
Акрам медленно, словно размышляя, ответил:
– Дома его не было. Я хорошо помню это, потому что…
– Абби, вы, должно быть, позабыли, что… – не выдержала Юмн.
– Пусть ответит он, – приказала Эмили.
– Я могу ответить, – подала голос Бардах Малик. – Ночью в пятницу Муханнад был в Колчестере. Он обычно хотя бы раз в месяц ужинает там со своим товарищем по университету. Его зовут Ракин Хан.
– Нет, сус, – всплеснув руками, громко закричала Юмн. – Муни был там в четверг. Вы перепутали дни из-за того, что случилось с Хайтамом.
Бардах в недоумении посмотрела на невестку, потом – на мужа, будто спрашивая его, как поступить. Сале, тоже молча, смотрела то на отца, то на мать.
– Вы все забыли, – настаивала Юмн. – Впрочем, это понятно, после того, что случилось. Но вы наверняка вспомните…
– Нет, – возразила Бардах. – Моя память в полном порядке, Юмн. Муханнад поехал в Колчестер. Он перед отъездом звонил с работы, потому что волновался, как бы Анасу вновь не привиделись во сне кошмары, и попросил меня приготовить детям чай по иному способу. Он думал, что, может быть, они так беспокойно спят из-за пищи.
– Ну правильно, – подтвердила Юмн, – но только это было в четверг, потому что Анасу приснился страшный сон ночью в среду.
– Это было в пятницу, – упорствовала Вардах. – Потому что в тот день я ездила за покупками, а я всегда делаю покупки по пятницам. Да ты и сама это знаешь, потому что ты помогала мне выгружать продукты, и ты взяла трубку, когда Муни звонил.
– Нет, нет, нет. – Юмн неистово затрясла головой, бросая безумные взгляды то на Вардах, то на Акрама, то на Барбару. – Он не был в Колчестере. Он был со мной. Он был дома. Мы были наверху. А вы все перепутали. Мы были в нашей спальне, Муни и я. Абби, вы же видели нас. Вы же говорили с нами обоими.
Акрам ничего не ответил. Лицо его было мрачным.
– Сале, бахин, ну ты-то знаешь, что он был здесь. Я же звала тебя. Я просила Муни привести тебя. И он сделал это. Он, должно быть, зашел к тебе в комнату и говорил с тобой…
– Нет, Юмн. Все было не так. – Сале говорила медленно, тщательно подбирая слова, словно не выпускала их в воздух, а ставила на тонкую ледяную пластинку, стараясь ни в коем случае ее не повредить. Она, казалось, отдавала себе отчет в том, что именно значит каждое сказанное ею слово. – Муни здесь не было. Его не было в доме. И… – Она заколебалась. Ее лицо стало решительным, будто она поняла суть того, что намеревалась сказать, и полностью осознала, что ее слова круто изменят жизнь двух ни в чем не повинных мальчиков. – И никого из вас не было. Тебя ведь тоже не было дома.
– Я была дома! – потеряв контроль над собой, закричала Юмн. – Да как ты смеешь говорить, что меня не было! Что ты задумала, дура?
– Анасу приснился страшный сон, – сказала Сале. – Я пошла к нему. Он кричал, Бишр проснулся и тоже начал плакать. Я подумала, а где же Юмн? Почему она не подошла к мальчикам? Как она может так крепко спать и не слышать того, что происходит в комнате рядом? Я даже подумала, что ты попросту поленилась встать с постели. Но ведь прежде ты никогда не ленилась, когда дело касалось детей. Никогда такого с тобой не было.
– Нахалка! – Юмн вскочила на ноги. – Я еще раз требую от тебя подтверждения того, что я была дома. Я жена твоего брата! Я требую, чтобы ты мне подчинялась. Я приказываю тебе сказать это им.
Так вот в чем дело, поняла Барбара. Вот и мотив. Глубоко закопанный в национальной традиции, о которой она знала так мало, что сначала попросту просмотрела его. Но сейчас все поняла. И увидела, как он вырабатывает ту самую неукротимую энергию в мозгу женщины, которой нечего предъявить своим новым родственникам по мужу, кроме увесистого приданого и способности к продолжению рода. Поразмыслив немного, Барбара сказала:
– А ведь Сале не должна была подчиняться вам после вступления в брак с Кураши, так ведь? Но это вас, Юмн, не устраивало. Подчиняться мужу, подчиняться свекрови, подчиняться всем, а в свое время – и вашим собственным сыновьям.
Юмн не сдавалась.
– Сус, – она умоляюще посмотрела на Вардах, потом на Акрама. – Абби. – Затем устремила просящий взгляд на них обоих: – Я же мать ваших внуков.
Лицо Акрама было непроницаемым; казалось, он замкнулся в себе, замкнулся ото всех и от всего. Барбара почувствовала, как по спине у нее прошел холодок; она поняла, что именно в этот момент Юмн попросту перестала существовать в сознании своего свекра.
Вардах взяла в руки вышивание. Сале склонилась к кофейному столику, раскрыла альбом с фотографиями и вырезала Юмн из первого фото. Никто не проронил ни слова, когда кусочек бумаги с ее изображением, вырезанный из семейной фотографии, упал на ковер у ног Сале.
– Я… – Юмн задыхалась и не находила слов. – Я мать… – Она не могла говорить. Обвела глазами всех. Но никто не пожелал встретиться с ней взглядами. – Сыновья Муханнада, – с усилием выдавила она. – Вы еще поймете. Вы сделаете все так, как я говорю.
Эмили отошла от окна, приблизилась к Юмн и взяла ее за руку.
– Одевайтесь, – сказала она.
Когда Эмили вела ее к двери, Юмн вдруг остановилась и посмотрела через плечо назад.
– Шлюха, – злобно произнесла она, обращаясь к Сале. – В своей комнате. На своей постели. Я же все слышала, Сале. Я знаю, кто ты есть на самом деле.
Барбара с любопытством посмотрела на Сале, потом на ее родителей. Задержав дыхание, она ожидала их реакции. Но по их лицам поняла, что они не обратили никакого внимания на обвинение Юмн. Ведь та, в конечном счете, была для них женщиной, однажды их обманувшей, которой ничего не стоит обмануть их снова.
Глава 28
Уже за полночь Барбара добралась наконец до отеля «Пепелище». Она была измученной и усталой, но не до такой степени, чтобы не заметить благословенное дуновение бриза со стороны моря. Вылезая из машины, она почувствовала его прохладу на щеках, на лице, сведенном гримасой боли, идущей от грудной клетки, сигнализирующей ей о том, что она совсем позабыла о своих еще не заживших ребрах. Некоторое время Барбара стояла на парковке, вдыхая соленый воздух, надеясь, что его целебные свойства ускорят процесс ее выздоровления.