Кураши, по словам Базила Тревеса, в ожидании свадьбы проживал в отеле «Пепелище» в течение шести недель. Этот номер снял для него Акрам Малик. Для будущей семейной пары вроде бы уже был куплен дом – приданое дочери Малика, – но ремонт этого дома затянулся, а посему Кураши несколько раз продлевал срок своего проживания в отеле. Обычно он уходил на работу около восьми утра, а возвращался примерно в полвосьмого или в восемь вечера; он и завтракал, и ужинал в отеле, а в выходные дни обедал где-то в городе.
– У Маликов?
Тревес пожал плечами и, проведя кончиком пальца по облицовочной панели дверной коробки, поднес его к глазам. Барбара, стоявшая у комода, заметила, как озлобленно перекосилось его лицо, когда палец оказался грязным. Он не решился бы утверждать, что все выходные Кураши проводил в семействе Маликов. Если рассматривать ситуацию через призму здравого смысла – влюбленные стараются как можно чаще бывать вместе, не правда ли? – надо признать, что здесь дело обстояло несколько иначе, поскольку и сама ситуация была не совсем обычной, а следовательно, нельзя исключать возможность того, что Кураши занимался во время уик-эндов чем-либо другим.
– Ситуация была не совсем обычной? – Барбара, все еще стоявшая у комода, повернулась к Тревесу.
– Женитьба по договоренности, – с деликатной улыбкой пояснил тот. – Отдает дремучим Средневековьем, вы согласны?
– Но ведь так принято в их среде, верно?
– Как это ни называть, но когда вы навязываете мужчинам и женщинам двадцатого столетия обычаи четырнадцатого века, то результаты могут быть весьма неожиданными, вы согласны, сержант?
– Ну, а что неожиданного было в этом случае?
Барбара повернулась к комоду и стала рассматривать вещи, лежащие в верхнем ящике: паспорт, аккуратные стопки монет, сжатая скрепкой пачка пятидесятифунтовых банкнот и рекламный буклет, приглашающий в «Замок», отель с рестораном, расположенный – согласно прилагаемой карте – на главном шоссе в Харвич. Из буклета выпал листок с прейскурантом услуг. После перечня стоимости номеров была указана плата за ночные костюмы для новобрачных – 80 фунтов за ночь. Кураши и его молодую супругу ожидали кровать с пологом на четырех столбиках, полбутылки «Асти Спуманте»[42], одна красная роза и завтрак в постель. Романтично, черт возьми, решила про себя Барбара, и взяла в руки кожаный кейс, оказавшийся, к ее удивлению, закрытым.
До нее дошло, что Тревес все еще не ответил на ее вопрос. Она обернулась к нему. Он задумчиво теребил бородку, и тут она впервые обратила внимание на пятна нечистой кожи на подбородке и нижней части щек, вызванные, по всей вероятности, вялотекущей экземой. Выражение лица у него было такое, какое бывает у слабых людей в моменты, когда им необходимо мобилизовать внутренние силы, – высокомерное, уверенное и в то же время нерешительное от сознания того, что кто-то не захочет принять на веру его доводы. Черт возьми, подумала Барбара, вздохнув про себя. Все склонялось к тому, что ей придется на каждом шагу делать успокоительные массажи его эго.
– Я хочу знать ваше мнение о нем, мистер Тревес. Кроме семейства Маликов, вы ведь самый осведомленный из известных нам источников информации.
– Я понимаю. – Тревес жестом, исполненным достоинства, провел ладонью по бороде. – Но и вы должны понять, что содержатель отеля – не совсем то же самое, что духовник. Для того чтобы отель хорошо и прибыльно работал, все, что видит, слышит и о чем догадывается его хозяин, должно оставаться тайной для всех остальных.
Барбара с трудом поборола желание указать ему на тот факт, что наречия хорошо и прибыльно вряд ли применимы к его – а следовательно, и отеля – работе. Но она хорошо знала правила игры, в которую играл Тревес, и решила следовать им.
– Поверьте, – придав голосу особое звучание, начала Барбара. – Все, что вы скажете, мистер Тревес, будет сохранено в глубокой тайне. Но я должна получить от вас всю информацию, если мы решили работать, как равноправные партнеры.
Произнося последние слова, Хейверс с трудом удержала себя от того, чтобы не рявкнуть на него. Чтобы окончательно подавить это желание, она снова потянула на себя верхний ящик комода и, перебирая стопки носков и нательного белья, принялась искать ключ от кожаного кейса.
– Если вы уверены в том, что… – Тревес проявлял такое желание поделиться с ней тем, что знает – похоже, все его недавние сомнения напрочь рассеялись, – что даже не стал ждать ее заверений. – Тогда я должен сказать вам следующее: в его жизни, помимо дочери Малика, был еще кто-то. Это единственное объяснение.
– Объяснение чего? – Барбара перешла к осмотру содержимого второго ящика. Пачка аккуратно сложенных подобранных по цвету рубашек: белые, затем светло-желтые, серые и в самом низу черные. В третьем ящике были пижамы. Четвертый ящик был пуст. Кураши путешествовал налегке.
– Того, что он уходил по ночам из отеля.
– Хайтам Кураши уходил по ночам из отеля? И как часто?
– По крайней мере, дважды в неделю. Иногда чаще. И всегда после десяти. Сперва я думал, что он уходил для того, чтобы повидаться с невестой. Я не видел в этом ничего необычного, хотя и время для встреч было несколько позднее. Он хотел узнать ее получше – а что тут такого? – еще до свадьбы. Ведь эти люди не совсем закоснели в своем язычестве. Они могут отдать сына или дочь за того, кто предложит большую цену, но я уверен, что они никогда не отдадут их незнакомцам, не предоставив им шанса узнать друг друга. Вы согласны?
– В этих делах я не большой знаток, – ответила Барбара. – Продолжайте. – Она подошла к прикроватному столику, накрытому скатеркой с кистями, под которыми виднелся единственный ящик, и потянула его на себя.
– Понимаете, дело в том, что в ту самую ночь я видел, как он выходил из отеля. Мы перекинулись несколькими словами насчет предстоящего свадебного торжества, а потом он сказал мне, что хочет пробежаться по берегу моря. Снять нервное напряжение перед свадьбой и все такое. Ну, вы понимаете?
– Ну, и дальше?
– А когда я услышал, что его нашли мертвым на Неце, в таком месте – не знаю, известно вам или нет, сержант, но оно находится совсем в другом направлении от отеля… какая уж там пробежка по берегу моря, – я понял, что он попросту не хотел посвящать меня в свои дела. А это может означать только, что он хотел скрыть то, чем в действительности занимался. А поскольку он всегда уходил из отеля точно в то же время, в какое ушел и в ту самую пятницу, после чего его нашли мертвым, мне кажется, можно вполне уверенно предположить, что он шел на встречу с кем-то, с кем встречался по ночам и до этого, а также и то, что с этим человеком ему бы лучше вообще не встречаться.
Тревес снова по привычке приложил ладони к груди и посмотрел на Барбару с таким видом, словно ожидал, что она, на манер доктора Ватсона, закричит: «Холмс, да вы меня поражаете!»
Но поскольку Хайтам Кураши был убит и все указывало на то, что это убийство не было случайным, Барбара и сама предположила, что убитый пошел на Нец для встречи с кем-то. В рассказе Тревеса неожиданным для нее было только то, что эти свидания происходили регулярно. Она, хотя и с неохотой, вынуждена была признать, что это обстоятельство было весьма важным, и решила бросить кость хозяину отеля.
– Мистер Тревес, вы выбрали для себя не ту профессию.
– Серьезно?
– Даю голову на отсечение. – За этими словами не скрывалось ни тени лжи.
Это подействовало на Тревеса ободряюще, и он вместе с ней стал рассматривать содержимое ящика прикроватного столика: книга в желтом переплете на арабском языке с сатиновой закладкой; на той странице, где была закладка, несколько строк были помечены скобками; наполовину пустая коробка для двух дюжин презервативов; светло-коричневый конверт размером пять на семь дюймов. Барбара положила книгу в пакет для вещдоков, а Тревес, укоризненно качая головой, смотрел на коробку с презервативами и прочие предметы, предназначенные, по его мнению, для сексуальных удовольствий. Пока он качал головой и беззвучно кудахтал, Барбара открыла конверт и высыпала его содержимое себе на ладонь. На ладони оказались два ключа: один – не больше верхней фаланги ее большого пальца, второй – не больше ногтя на нем. Этот второй и был, по всей вероятности, ключом от кожаного кейса, найденного в комоде. Зажав оба ключа в ладони, Барбара задумалась, что делать дальше. Ей хотелось заглянуть в кейс, но она предпочла бы проделать это в одиночку. Перед тем, как открыть кейс, ей необходимо отделаться от своего бородатого Шерлока.
Она размышляла над тем, как бы проделать это поделикатней и не поколебать добрых намерений Тревеса. Ни в коем случае нельзя навести его на мысль о том, что он, как человек, знавший убитого, автоматически становится подозреваемым в убийстве Кураши и пребывает таковым до тех пор, пока алиби или другие обстоятельства, подтверждающие его невиновность, не снимут с него подозрений.
– Мистер Тревес, – после паузы обратилась к нему Барбара, – эти ключи, возможно, очень важные предметы в нашем расследовании. Прошу вас, постойте у двери в коридоре и последите, чтобы никто не вошел в номер. Сейчас нам более всего опасны те, кто намеренно или ненароком может проникнуть в тайну следствия. Дайте мне знак, если в гавани все спокойно.
– Конечно, конечно же, сержант. Буду очень счастлив… – и он поспешил приступить к исполнению своей миссии.
Как только Тревес подал ей сигнал о том, что в гавани все спокойно и можно поднимать якоря, Барбара приступила к осмотру ключей. Оба ключа были медными, к большему была прикреплена цепочка и плоский металлический ярлычок с вытесненным номером 104. «Ключ от камеры хранения?» – подумала Барбара. Но какой? На железнодорожном вокзале? На автовокзале? Возможно, от шкафа в павильоне для переодевания на пляже; в таких шкафах купальщики хранят одежду, пока плавают в море? Любой из вариантов был возможен.