– …никакой необходимости вести Мики в прошлую пятницу к врачу, – говорил Армстронг, когда открылась дверь и Барбара возникла на пороге его офиса. – Мики, между прочим, это мой сын. Его зовут Мики.
– У него была температура? – Заметив Барбару, Эмили кивнула, приглашая зайти в комнату. Сале, закрыв за Барбарой дверь, ушла.
– Да, но у детей часто скачет температура. – Взгляд Армстронга скользнул по Барбаре, а затем снова обратился к Эмили. Казалось, он не замечал ручейков, струящихся по щекам с его мокрого лба.
Что касается Эмили, то она выглядела так, словно в ее венах текла не кровь, а фреон. С ничего не выражающим лицом Барлоу сидела за столом для совещаний; перед ней стоял портативный кассетный диктофон, записывающий ответы Армстронга.
– Если у ребенка горячий лоб, совсем не обязательно сразу же тащить его в реанимацию, – объяснял Иан. – К тому же у ребенка часто болели уши, и мы знали, что делать в таком случае. У нас есть капли. Капли и согревающий компресс. И ему сразу становится легче.
– Кто-нибудь, кроме вашей жены, может это подтвердить? Может, вы в ту пятницу звонили родителям жены, чтобы спросить у них совета? Или своим родителям? Соседу? Другу?
Выражение его лица стало мрачно сосредоточенным.
– Я… если вы позволите подумать…
– Конечно, подумайте, мистер Армстронг, – согласилась Эмили. – Сейчас главное – точность.
– Понимаете, я никогда раньше не оказывался в подобных ситуациях, и сейчас мне трудно собраться с мыслями. Вы понимаете, о чем я?..
– Естественно, – кивнула головой Эмили.
Пока руководитель следственной группы ждала ответа, Барбара обвела глазами офис. Он был небольшим, но удобным для работы. На стенах висели рекламные плакаты в рамках. Письменный стол на стальном каркасе, стальные шкафы и полки. Стол для совещаний и стоящие вокруг него стулья были сравнительно новыми, но не выглядели дорогими. Единственные достойные внимания предметы стояли на рабочем столе Армстронга. Это были фотографии в рамках. Три фотографии. Барбара подошла ближе, чтобы получше рассмотреть их. На одной была женщина с кислым выражением лица и светлыми волосами, уложенными в прическу, модную в начале шестидесятых годов; на другой мальчик с серьезным лицом разговаривал с Санта-Клаусом; на третьей было представлено все счастливое семейство: на ступеньке лестницы сидела мать, держащая на коленях сына, а отец стоял позади них, положив руки на плечи матери. На фото Армстронг выглядел удивленно-испуганным, словно отцом семейства он стал только что и еще не перестал удивляться этому неожиданно случившемуся превращению.
Иан, как видно, вновь обосновался на фабрике как временный работник. Барбара представила себе, как нынешним утром он торопливо вошел в свой офис с кейсом, в котором были эти фотографии; напевая под нос что-то веселое, достал фотографии, носовым платком стер с них пыль, поставил их на прежние места и только после этого приступил к работе.
Однако то, что она себе представила, совершенно не вязалось с тем, как Армстронг вел себя сейчас. Он испуганно смотрел на Барбару, словно опасаясь, что она собирается обыскать его письменный стол. Эмили наконец-то представила их друг другу.
– А, еще одна… – Он сделал судорожное глотательное движение, как будто проглотил что-то, мешавшее ему говорить. После долгой паузы он произнес: – Родителям жены. – Чуть помолчав и словно обретя силы, он продолжал: – Я точно не помню время, но уверен в том, что говорил с ними в пятницу вечером. Они знали, что Мики нездоров, и позвонили нам. – Он улыбнулся. – Я забыл об этом, потому что вы спросили, не звонил ли я им, а в действительности было наоборот.
– И примерно во сколько это было? – спросила Эмили.
– Вы спрашиваете, когда они звонили? Спустя некоторое время после выпуска новостей. На Ай-ти-ви[57].
Это что-то в районе десяти часов, отметила про себя Барбара. Она наблюдала за ним сквозь прищуренные веки и гадала, какую часть сказанного он только что придумал и через какое время после их с Эмили ухода из его офиса он схватится за трубку, чтобы уговорить тестя и тещу подтвердить только что рассказанную им сказку.
Пока Барбара обдумывала реальность алиби Армстронга, Эмили перешла на другую тему: на Хайтама Кураши и на то, какие отношения были между ним и Армстронгом. По словам временного начальника производства, между ними сложились вполне нормальные отношения. Прекрасные отношения; они относились друг другу, как родные братья – так выразился Армстронг.
– Насколько мне известно, здесь, на фабрике, никаких врагов у него не было, – заключил Армстронг. – И конечно же, если смотреть правде в глаза, фабричные рабочие были рады иметь его своим начальником.
– И не сожалели о том, что вы уходите? – поинтересовалась Эмили.
– Думаю, именно так и было, – согласился Армстронг. – Большинство наших рабочих – азиаты, и, конечно, они предпочитают, чтобы ими командовал кто-то из своих, а не англичанин. Если вдуматься, то они правы, верно ведь? – Он посмотрел на Эмили, потом перевел взгляд на Барбару, ожидая, что кто-нибудь из них его поддержит. Обе женщины молчали, никак не выражая своего отношения к сказанному. Тогда он продолжил свою мысль: – Нет, здесь врагов у него не было. Если вы ищете среди рабочих того, у кого могла бы быть причина его убить, я не представляю, как и с чего вы могли бы начать свои поиски. Я вернулся сюда всего несколько часов назад и могу заверить вас, что не увидел ничего, кроме истинной скорби среди его соплеменников.
– А что вам известно о человеке по имени Кумар? – обратилась к нему Барбара, сидевшая рядом с Эмили.
– Кумар? – Армстронг сосредоточенно нахмурил брови.
– Ф. Кумар. Вам знакомо это имя?
– Нет, не знакомо. Это кто-то из наших рабочих? Ведь я знаю всех на этой фабрике… Мне это положено по положению. Может быть, мистер Кураши принял на работу кого-то, с кем я еще не встретился…
– Мисс Малик полагает, что это может быть кто-либо из временных рабочих, нанимаемых в авральные периоды. Она упомянула, что временных рабочих нанимают на наклеивание этикеток.
– Временных рабочих? – Армстронг озадаченно посмотрел на Эмили. – Если я могу… – сказал он таким голосом, словно у него уже не было сомнений в том, что для нее он подозреваемый, подошел к одной из полок, взял с нее увесистый гроссбух и, положив его на стол для совещаний, сказал: – Мы всегда очень аккуратно ведем записи. Ведь для репутации мистера Малика нанимать на работу нелегалов равносильно бедствию.
– А что, и здесь это тоже является проблемой? – спросила Барбара. – Насколько мне известно, нелегалы – это головная боль для таких городов, как Лондон или Бирмингем, ведь там большие азиатские общины?
– Да, конечно. Для них это проблема, – подтвердил Армстронг, перелистывая страницы и пробегая глазами по проставленным сверху датам. – Но мы находимся невдалеке от портов. Нелегалам легче проникнуть через порты, поэтому мистер Малик постоянно призывает к бдительности. Мы не должны принимать никого из них.
– А если бы мистер Малик нанимал нелегалов, мог бы Хайтам Кураши обнаружить это? – поинтересовалась Барбара.
Иан Армстронг оторвал взгляд от книги. Он ясно понял смысл ее вопроса, а она по его виду поняла, что доставила ему облегчение, переведя внимание на другие личности. Но тем не менее не попытался уклониться от прямого ответа.
– Возможно, он что-то подозревал. Но если ему представляют хорошо сделанные документы, как можно усомниться в чем-либо. Ведь он не был англичанином. Так как же он мог знать, на что обращать внимание?
«А как англичанин мог знать об этом?» – мелькнуло в голове Барбары.
Армстронг пристальным взглядом изучал страницу в гроссбухе, затем, перевернув ее, пробежал глазами по двум другим.
– Вот самый свежий список временных рабочих, – сказал он, подняв глаза на женщин. – Но Кумара среди них нет. Сожалею, но это так.
Значит, Кураши должен был контактировать с ним на другой почве, решила Барбара. Но на какой? Может быть, они встречались в той самой пакистанской организации, которую, по словам Эмили, создал Муханнад Малик? Это было возможно.
– А вы регистрируете тех, кого Кураши уволил? – спросила Эмили. – Из временных рабочих и постоянных? Данные о них тоже в этой книге?
– Личные дела уволенных, естественно, хранятся в архиве, – ответил Армстронг, указав рукой на один из стоящих у стены шкафов. Его голос звучал слабо, словно издалека; сам он откинулся на спинку стула и задумчиво смотрел перед собой. То, о чем он сейчас думал, вероятно, успокоило его; достав носовой платок, Иан промокнул им взмокшее лицо.
– Вы подумали о чем-то другом? – обратилась к нему Эмили.
– Об уволенных рабочих? – задала наводящий вопрос Барбара.
– Возможно, это и несущественно. Я всего лишь знаю о том, что случилось, потому что говорил с одним из тех, кто работал вместе с этим парнем в транспортном цехе. Там был довольно большой шум.
– А из-за чего?
– Тревор Раддок, молодой парень из города. Примерно три недели назад Хайтам выгнал его с работы. – Армстронг подошел к одному из шкафов и стал перебирать находящиеся в нем папки. Вынув одну из папок, он, читая перечень документов, подшитых в ней, подошел к столу. – Ага, вот он… О, Господи. Да, не очень приятная бумага. – Иан с улыбкой посмотрел на женщин. Видимо, он прочитал что-то хорошее для себя в личном деле Тревора Раддока, но старался не показать своей радости. – Тревора, как сказано в этом документе, уволили за воровство. Докладная записка написана рукой Хайтама. Он поймал Тревора с поличным, когда тот выносил ящик с товаром. Хайтам уволил его немедленно.
– Вы сказали, что он молодой парень, – обратилась к Армстронгу Барбара. – А сколько ему лет?
– Двадцать один, – ответил Армстронг, заглянув в папку.
Эмили поняла ход ее мыслей.
– Он женат? Дети есть?
Армстронг тоже понял, куда дует ветер.
– Нет, – ответил он. – Но Раддок живет дома, как указано в его заявлении о приеме на работу. А я точно знаю, что в этом доме живут пять детей вместе с Тревором, его матерью и отцом. Судя по адресу, я могу заключить, что они живут не в престижном районе. Могу также предположить, что его семье были необходимы деньги, которые он зарабатывал. Так обычно бывает в домах, расположенных в этой части города.