Сказав это, Армстронг внезапно осознал, что его попытка перевести стрелки на другого еще более усилит их подозрения к нему.
– Но мистер Малик вмешался, – поспешно добавил он. – В личном деле Тревора есть копия письма, которое хозяин написал одному из городских бизнесменов, прося его дать Тревору шанс искупить свою вину честным трудом.
– И где же? – спросила Барбара.
– Ему дали работу на Увеселительном пирсе. Не сомневаюсь, что вы найдете его там. Я имею в виду, если вы захотите побеседовать с ним о его взаимоотношениях с мистером Кураши.
Эмили, потянув руку, выключила диктофон. Армстронг вздохнул с облегчением, наконец-то он сорвался с крючка. Но стоило Эмили заговорить, как он снова очутился на крючке.
– Вам запрещается выезд из города в течение следующих нескольких дней, вам понятно? – подчеркнуто любезным голосом спросила она.
– Я и не собирался никуда…
– Отлично, – мило улыбнувшись, сказала Эмили Барлоу. – Нам, без сомнения, захочется еще раз побеседовать с вами. А также и с родителями вашей супруги.
– Понимаю. А как насчет… Тревора… мистера Раддока? Я уверен, вы захотите…
Он снова не мог закончить фразу. Не осмелился. У Раддока был мотив – эти слова Иан Армстронг не осмелился произнести вслух. Хотя они оба потеряли работу из-за Хайтама Кураши, но ведь только одному из них смерть пакистанца моментально принесла удачу. А им, сидящим сейчас за столом, известно, что основную выгоду от единственного акта насилия со смертельным исходом, случившегося на полуострове Тендринг за более чем пятилетний период, получил тот, кто сидит сейчас в офисе, где раньше сидел мистер Кураши, и снова исполняет ту работу, которой лишился после того, как Хайтам приехал в Англию.
Глава 9
Клифф Хегарти видел, как они вдвоем выходили из здания горчичной фабрики. Однако он не видел, как они входили туда вдвоем. Он видел только эту маленькую коренастую особу, подстриженную так, будто перед стрижкой ей на голову надели форму для пудинга; видел, как она с заплечным рюкзаком, похожим на стоячий почтовый ящик, вылезала из допотопного «Мини Остина». Он поначалу не обратил на нее внимания, только подивился тому, что женщина с такой фигурой надела брюки с поясным шнуром, подчеркнув этим полное отсутствие талии. Итак, он видел ее, оценил ее внешность, определил, что она явно не имеет намерения посетить «Развлекательный центр Хегарти для пожилых», а потому попросту выбросил ее из головы. И только увидев ее во второй раз, он понял, кем, а вернее сказать, чем она является. И тут же осознал, что нынешний день, уже начавшийся плохо, вполне возможно, готовит ему и более серьезные неприятности.
Когда эта особа во второй раз попалась ему на глаза, она была уже не одна, а с другой женщиной. Та была выше и с такими физическими данными, что, казалось, могла без труда уложить на лопатки белого медведя. Достоинство, с каким она несла по земле свое тело, порождало в любой голове лишь одно-единственное объяснение тому, что она делала на горчичной фабрике Малика сразу после обнаружения мертвеца на Неце. Она из полиции. Иначе и быть не может. И вторая – с которой первая разговаривала так, как разговаривают с тем, от кого нет производственных, а может быть, и личных секретов, – следовательно, тоже должна была быть копом.
Проклятие, подумал он. Копы, шныряющие по промышленной зоне – только этого ему не хватало. У него предостаточно неприятностей с городским советом. Мало того, что им нравится выводить его из себя, так они, позабыв свои лживые обещания снова привести Балфорд к экономическому процветанию, еще с большим азартом пытаются погубить его бизнес. А эти два копа – женского пола — наверняка примкнут к выстроенной против него оппозиции, если хоть раз взглянут на его пазлы. Да они наверняка их уже видели. А если нагрянут сюда – а это они обязаны будут сделать, ведь им же надо найти всех, кто видел труп, пока он еще не был трупом, – то не успокоятся до тех пор, пока не сунут свои носы во все щели. Что и говорить, этого визита, во время которого они будут спрашивать, а он изо всех сил будет стараться избегать прямых ответов, Клифф ожидал отнюдь не с великой радостью.
Ведь реализация продукции его бизнеса происходила в основном по почтовым заказам, поэтому Клифф никогда не понимал, почему его пазлы всегда вызывают столь нездоровый ажиотаж. Ведь он же не рекламирует их в «Тендринг Стандарт» и не вывешивает рекламных растяжек на Хай-стрит. Он не настолько глуп. Черт возьми, кем-кем, но глупцом он никогда не был.
Осторожность – это хорошо, но одной осторожности мало, если копы начали поиски убийцы. Эту истину Клифф постиг еще тогда, когда жил в Эрлз-Корте[58]. Стоит копам ступить на эту тропу, они только и делают, что ежедневно толкутся перед твоей дверью. Всего лишь один вопрос, мистер Хегарти. Вы не поможете нам в одном деле, мистер Хегарти? Вы не спуститесь к нам на минутку, мистер Хегарти? Произошла кража со взломом (или групповое нападение, или грабеж, или изнасилование – да какая разница что), и мы хотели бы знать, где вы находились в ту ночь, когда было совершено преступление. А вы бы не могли рассказать нам кое-что о ваших приятелях? Да нет, просто для того, чтобы снять с вас подозрения. И так далее, и тому подобное. Единственным способом отделаться от них было уехать куда-либо, исчезнуть и начать все заново где-то в другом месте.
Клифф знал, что это ему под силу. Он проделывал такое и раньше. Но это было в то время, когда он был одиночкой. Не то чтобы сейчас при нем был кто-то – он не был обременен иждивенцами или нахлебниками; сейчас у него было дело, было будущее, было хорошее жилье в престижном районе, на Сыпучих Песках – и он был совсем не расположен снова отказываться от всего этого. В то время, как Клифф Хегарти мог начать свой бизнес где угодно, Джерри Де Витту было нелегко найти работу в строительстве. Тем более что на фоне реальных прогнозов грядущей реконструкции Балфорда будущее Джерри рисовалось в розовом свете. Нет, нельзя сматывать удочки сейчас, когда, после долгого ожидания, на горизонте наконец-то замаячили хорошие денежки.
Но ведь Джерри интересуют не только эти деньги, размышлял Клифф. Если бы только они его интересовали, насколько легче была бы жизнь, черт возьми. Если бы Джерри просто бежал на работу каждое утро и выкладывался бы до полного изнеможения на строительстве этого ресторана на пирсе, жизнь была бы прекрасной. Он приходил бы домой разгоряченный, потный и усталый, ни на что не способный, словно газовая горелка, подключенная к пустому баллону. Лучше бы ему не думать ни о чем, кроме ужина и сна. Лучше бы ему постоянно думать о премиальных, которые семейство Шоу обещало ему, если они закончат стройку и объект будет сдан в эксплуатацию к ближайшему празднику. И лучше бы ничто другое его не беспокоило.
А он именно так и поступал… но по утрам, и вот по этой причине беспокойство Клиффа постоянно усиливалось.
В то утро Хегарти пришел на кухню в шесть часов, очнувшись от прерывистого сна и внезапно осознав, что рядом с ним в постели Джерри уже нет. Он напялил на себя махровый халат и сразу увидел Джерри, стоящего полностью одетым у раскрытого окна, где тот, судя по его виду, стоял уже довольно долго. Окно выходило на залитую бетоном прогулочную дорожку шириной пять футов, за ней тянулась прибрежная полоса, за которой расстилалось море. Джерри держал в руках чашку с кофе и думал о чем-то своем, а это всегда повергало Клиффа в волнение.
Джерри нельзя было назвать скрытным человеком: для него жизнь с любовником означала повседневное и полное единодушие, которое, в свою очередь, обязывало к откровенным задушевным беседам, частым взаимным откровениям и бесконечным оценкам «состояния их родственной близости». У Клиффа такие отношения с мужчиной-сожителем вызывали отвращение, но он научился скрывать это. Ведь квартира, где они жили, принадлежала Джерри, но главное было не в этом, а в том, что Джерри ему очень нравился. А поэтому он приучил себя искусно поддерживать словесную игру, формально оставаясь при этом достаточно любезным.
Но недавно их отношения серьезно изменились. Забота Джерри о прочности их союза ослабла. Он уже не обсуждал эту тему так часто, как бывало раньше, стал более угрюмым, перестал так тесно, как раньше, прижиматься к Клиффу, что возбудило желание Клиффа прижиматься к нему. А это выглядело не только смешным, глупым, но и полным идиотизмом. Это отталкивало Клиффа, потому что именно ему, Клиффу, всегда необходимо было ощущать вокруг себя свободное пространство, а Джерри постоянно стремился этому воспрепятствовать.
Клифф подошел к кухонному окну и встал рядом с Джерри. Через плечо своего любовника он смотрел, как по поверхности моря пробегали, словно змейки, отблески раннего утреннего света. Рыбацкое судно медленно ползло на север. Силуэты чаек перемещались по небу, словно тени на экране. Клифф, не будучи любителем природных красот, все же реагировал на мгновения, в которые открывающаяся перед глазами перспектива располагает к размышлению.
Именно этим и был поглощен Джерри, когда Клифф подошел к нему. Он, казалось, был всецело погружен в раздумья.
Клифф положил руку на шею Джерри, отчетливо сознавая, что в последнее время они явно поменялись ролями. Прежде нежность проявлял Джерри. Его касанье было легким, ласковым, но в то же время настойчивым; оно словно говорило: ответь мне тем же, пожалуйста, дотронься и ты до меня, скажи, что и ты любишь меня – так же сильно, так же безоглядно, так же самоотверженно, как я люблю тебя.
Прежде Клиффа так и подмывало движением плеча отстраниться от руки Джерри. Нет, если уж говорить правду, то его первой реакцией на эти нежности было желание сбросить с себя руку Джерри. А если уж быть совсем точным, то ему хотелось дать Джерри такую затрещину, чтобы он отлетел в другой конец комнаты, потому что это прикосновение – такое нежное и такое возбуждающее – призывало его к тому, на что у него не было ни сил, ни вдохновения. Но в то утро в прежней роли Джерри выступал он. Клифф ждал, когда Дже