– А я такая же, как Юмн.
– А ведь верно, – язвительно заметила Рейчел. – Точь-в-точь Юмн. Тебе осталось превратить свое тело в инкубатор, рожать по ребенку в год и ждать, когда твоя задница расплывется до громадных размеров.
– Ты права, Рейчел, – согласилась Сале; голос ее звучал отрешенно. – Все именно так.
– Нет, не так! Такая жизнь не для тебя. Ты умная. Ты красивая. Ты достойна лучшего.
– Ты ведь не слушаешь меня, – сказала Сале. – Ты не слушаешь, а потому и не понимаешь. У меня нет времени. У меня нет выбора. Нет выбора, да и не было. Я такая же, как Юмн. Точно такая, как Юмн.
Рейчел вспыхнула, готовясь обрушить на Сале новый град доводов, но, взглянув на ее лицо, сжала губы. Сале смотрела на нее таким сосредоточенным взглядом, и в ее глазах было столько боли, что все ее доводы улетучились.
– Надо быть как минимум полоумной, чтобы утверждать, что ты такая же, как Юмн, – произнесла она с горечью, но, взглянув на лицо Сале, поняла, что эти слова подействовали на подругу, как ведро воды, вылитое на костер. – Юмн… – Она набрала побольше воздуха и с новой силой обрушилась на подругу. – Господи, Сале. Юмн. Ты хочешь сказать… Ты и Тео?.. Ты никогда об этом не говорила! – Помимо воли ее взгляд внимательно прошелся по телу подруги, стараясь проникнуть под одежду.
– Да, – подтвердила Сале. – Вот почему мы с Хайтамом и решили пожениться скорее.
– Он знал?
– Я же не могла заставить его поверить, что ребенок его. Да если бы и могла, я все равно должна была сказать ему правду. Он приехал сюда, чтобы на мне жениться, но был согласен немного подождать со свадьбой – может быть, полгода, – чтобы дать нам время хоть как-то привыкнуть друг к другу. А я должна была сказать ему, что на это нет времени. И как я могла это объяснить? Только сказать правду – другого выбора у меня не было.
Рейчел была ошеломлена; то, что поведала ей подруга, не совмещалось в ее сознании с тем, что она знала о ней, с ее религией, семейными традициями. И вдруг она увидела – хотя сразу же почувствовала отвращение к себе – возможность оправдаться. Ведь если Хайтам Кураши уже знал о том, что Тео Шоу был любовником Сале, то, отдавая ему тот злополучный чек с таинственным лицом и со словами «спроси Сале об этом» и ожидая желаемого результата, она рассчитывала на… ну разве можно упрекнуть ее за такой поступок? Ведь она всего лишь сказала ему то, что он уже знал, с чем смирился и согласился принять… если, конечно, Сале сказала ему всю правду.
– А он знал о твоих отношениях с Тео? – спросила Рейчел, стараясь не показать своим видом, что ждет утвердительного ответа. – Ты рассказала ему про Тео?
– За меня это сделала ты, – ответила Сале.
Надежды Рейчел снова рухнули, на этот раз окончательно.
– Кто еще об этом знает?
– Никто. Юмн догадывается. В таких делах она понимает, и даже очень. Она знает все признаки. Но я ничего ей не сказала, никому не сказала.
– И даже Тео?
Сале опустила глаза; Рейчел посмотрела туда, куда смотрели глаза подруги. Пальцы Сале вцепились в подол. Кожа над костяшками пальцев была белой и становилась еще белее.
– Хайтам знал, как мало у нас времени на то, что обычно делают помолвленные перед свадьбой, – сказала Сале, словно имя Тео вообще не упоминалось. – Я рассказала ему о моей… о ребенке, и он не хотел видеть меня униженной. Он согласился жениться как можно скорее. – Она на мгновение закрыла глаза, словно желая стереть воспоминания из памяти. – Рейчел, Хайтам Кураши был очень хорошим человеком.
Рейчел так и подмывало сказать ей о том, что Хайтам Кураши был не только хорошим человеком, он был еще и таким человеком, который не желал стать презираемым своей общиной за женитьбу на порочной женщине. Это было и в его интересах – жениться как можно скорее и выдать ребенка за своего, невзирая на то, какого цвета кожа будет у новорожденного. Но Рейчел промолчала, раздумывая о Тео Шоу, с которым Сале предавалась любви; о том, что она узнала, и о том, как использовать это для того, чтобы все расставить по местам. Нет, сначала надо все как следует разузнать. Больше она не наступит на те же самые грабли.
– Так Тео знает о ребенке?
Сале уныло улыбнулась.
– Ты по-прежнему ничего не понимаешь. Ведь ты отдала чек Хайтаму, ведь Хайтам знал, что это золотой браслет, ведь он виделся с Тео в этом идиотском «Сообществе джентльменов», с помощью которого этот спокойный городок хотят вернуть к жизни… – Сале внезапно замолчала, словно почувствовав какой-то особенный яд в своих словах, обращенных к подруге, и осознав, что эти слова дадут ясное представление о том хаосе, который творится в ее голове. – Да какая разница, знает Тео или не знает?
– Подумай, что ты говоришь? – Рейчел услышала страх в своем голосе и попыталась успокоить себя хотя бы ради подруги.
– Хайтам мертв, Рейчел. Ты понимаешь, мертв! Хайтам мертв. А он ходил на Нец. Ночью. В темноте. И это место всего в полумиле от Старого замка, где живет Тео. И на этом месте Тео собирает свои окаменелости последние двадцать лет. Теперь ты понимаешь? – Сале почти перешла на крик. – Рейчел Уинфилд, ты понимаешь?
Рейчел молчала и смотрела на Сале широко раскрытыми глазами.
– Тео? – наконец, произнесла она. – Нет. Сале, ты не можешь думать, что Тео Шоу…
– Хайтаму, должно быть, хотелось узнать, кто это, – глядя в сторону, сказала Сале. – Он готовился жениться на мне, но… он, должно быть, захотел узнать, от кого я забеременела. А какой мужчина не захотел бы, хотя он и уверял меня, что это его не интересует? Он наверняка хотел дознаться, кто это.
– Но даже если бы он знал, даже если бы он и вправду поговорил с Тео, неужели ты можешь думать, что Тео…
Рейчел не могла закончить фразу – в такой ужас повергла ее прямая логика, присутствующая в словах, только что сказанных Сале. Она не могла представить себе, как такое может случиться: встреча в темноте на Неце; разговор Хайтама Кураши с Тео Шоу, разговор о беременности Сале; Тео Шоу, придя в отчаяние, решает избавить мир от человека, вставшего между ним и его возлюбленной… и то, что он узнал, – то, что он должен был узнать, – побудило его исполнить моральный долг… Ведь он же захочет исполнить свой моральный долг в отношении Сале… Тео Шоу такой, он захочет. Он любит Сале, и, если узнает, что она беременна, он не останется безучастным. И поскольку Сале такая скрытная – вернее, такая напуганная – из страха быть изгнанной из семьи за брак с англичанином, он должен сам понять, что для них существует лишь один способ быть вместе.
Рейчел проглотила стоявший в горле ком, втянула нижнюю губу и закусила ее, закусила крепко, до боли.
– Видишь, Рейчел, что ты наделала, отдав чек на этот браслет, – сказала Сале. – Ты дала в руки полицейским ниточку – а они бы никогда ее не нашли – связующую Хайтама Кураши и Тео Шоу. А когда случается убийство, полиция первым делом начинает устанавливать связи.
Рейчел пролепетала что-то бессвязное. Ее била дрожь, настолько остро чувствовала она свою вину и ужас от осознания собственной роли в трагедии, случившейся на Неце.
– Я сейчас же позвоню ему. Я пойду на пирс.
– Нет! – В голосе Сале послышалась угроза.
– Я скажу ему, чтобы он выбросил этот браслет в помойку. Я сделаю так, что он никогда его не наденет. У полиции не будет повода говорить с ним. Им же не известно, что он знал Хайтама. Даже если они опросят всех членов «Джентльменского сообщества», то на это уйдет не один день, так ведь?
– Рейчел…
– Чтобы узнать об этом, им необходимо поговорить с Тео Шоу. Другого способа нет. Между ним и Хайтамом нет других связей. Ну, еще это «Сообщество». Но я первая поговорю с ним. Браслета они не увидят. И ни о чем не узнают. Клянусь тебе, они ни о чем не узнают.
Сале качала головой, ее лицо выражало неверие и отчаяние.
– Да о чем ты говоришь, Рейчел? Проблема ведь совсем не в этом, или ты не понимаешь? Да какая разница, что ты скажешь Тео, ведь Хайтам-то мертв.
– Так ведь полиция положит дело в архив, а то и вовсе закроет его или… я не знаю, как они поступают с такими делами. А тогда ты и Тео…
– Тогда что мы сделаем, Тео и я?
– Вы сможете пожениться, – ответила Рейчел. Видя, что Сале не спешит с ответом, она добавила упавшим голосом: – Ты и Тео… Сможете пожениться… Ты понимаешь?
Сале встала со скамейки и снова натянула дупатту на голову. Она задумчиво посмотрела в сторону пирса. Мелодии, выводимые каллиопой для катающихся на карусели, доносились до них, преодолевая солидное расстояние. Чертово колесо блестело в солнечных лучах, а электромобили носились по кругу и швыряли своих визжащих пассажиров из стороны в сторону.
– Неужто ты и впрямь веришь, что все так просто? Ты просишь Тео выбросить браслет в помойку, полиция исчезает, мы с ним женимся?
– Все может быть именно так, если мы постараемся.
Сале задумчиво покачала головой и повернулась к Рейчел.
– Ты по-прежнему ничего не понимаешь, – сказала она. В ее голос слышалось покорность судьбе: решение было принято. – Я должна сделать аборт. И как можно скорее. Я надеюсь, ты поможешь мне с этим.
Вне всякого сомнения это был тот самый браслет работы Алойса Кеннеди: цельный, массивный, тяжелый, похожий на тот, что Барбаре показали в ювелирном магазине «Рекон». Она, конечно, могла бы предположить, что этот браслет на руке Тео Шоу – чистое совпадение, но ведь двенадцать лет работы в уголовной полиции не прошли даром; она всегда исходила из того, что при расследовании убийств подобные совпадения вряд ли возможны.
– Хотите чем-нибудь освежиться? – Тон голоса Тео Шоу был настолько приветливым, что Барбара невольно спросила себя, неужто, вопреки всему, он считает причиной ее визита какие-то общественные дела. – Кофе? Чай? Кока? Я и сам собирался чего-нибудь попить. Проклятая жара, на вас она тоже действует?
Барбара попросила коку, и он вышел из офиса, чтобы принести питье, предоставив ей возможность оглядеться. Она еще не знала, что следует искать, хотя не опечалилась бы, увидев здесь моток обличающей проволоки, преспокойно лежащей на письменном столе, проволоки, подходящей для капкана, расставленного на кого-то в темноте.