У Барбары зачесались руки от желания схватить маленького наглеца за шею и как следует встряхнуть.
– Трева?.. Снова та же самая страхолюдина из ювелирного магазина, да?
Женщина подошла к входной двери, следом за ней, словно на буксире, тащились двое детей – как показалось Барбаре, девочки. На них были голубые шортики, розовые маечки на лямочках и белые ковбойские сапожки, украшенные блестящими камушками. Одна из девочек держала в руке усыпанный блестками жезл, которым она сразу же принялась бить брата по голове. Он, выскочив из-за матери, бросился в атаку и, обхватив сестру за талию, впился зубами ей в руку.
– Что вы хотите? – Миссис Раддок, казалось, не заметила криков и происходившей позади нее возни, во время которой вторая девочка пыталась вырвать руку сестры из зубов Бруси. Обе девочки кричали:
– Мам! Пусть он прекратит!
Но миссис Раддок, казалось, все еще не замечала потасовку у входной двери.
– Это вы ищете моего Тревора? – Она выглядела старой и усталой, с выцветшими глазами и прилизанными белесыми волосами, обвязанными розовым шнурком от ботинка, чтобы они не падали на лицо.
Барбара представилась и помахала своим удостоверением перед лицом женщины.
– Следователь Скотленд-Ярда. Я хотела бы поговорить с Тревором. Он дома?
Для миссис Радок это было настолько неожиданным, что она в рассеянности ослабила шнурок на голове и принялась отбрасывать за уши упавшие на лицо волосы.
– А зачем вам мой Тревор? С ним все в порядке. Он хороший мальчик.
Троица, сцепившаяся в клубок за ее спиной, врезалась в стену. Картина, висевшая над ними, свалилась на пол. Сверху раздался плаксивый мужской голос:
– Господи! Дайте же хоть немного поспать! Шерл! Господи! Что там происходит?
– Ну-ка вы там! Хватит! – миссис Раддок схватила Бруси за воротник отцовского пиджака, а его сестру – за волосы. Все трое хором заревели. – Хватит! – закричала она.
– Он кусается!
– Она дерется!
– Шерл! Да уйми же их, наконец!
– Ну что, вы довольны тем, что разбудили отца и не дали ему поспать, довольны? – приговаривала миссис Раддок, задавая всем воюющим сторонам хорошую трепку. – Ну-ка все марш на кухню! Стелла, там в холодильнике есть мороженое на палочках. Последи, чтобы все взяли только по одному.
Обещание сладкого, казалось, утихомирило разбушевавшихся детей. Они потрусили друг за другом туда, откуда появилась их мать, а прямо над их головами, на втором этаже, кто-то гулко затопал по доскам пола. Невидимый мужчина так неистово прочищал горло и кашлял с такой силой, что у Барбары невольно возникла мысль, не занимается ли он в данный момент собственноручным удаления миндалин. Прежде всего, она не могла понять, как он мог спать перед ее приходом. Рэп-группа на максимальной громкости взывала: «Ну так решись, добейся и обладай, несчастный, ею», а два переходящих из серии в серию персонажа сериала «Улица Коронации»[72] под невообразимый рев выясняли отношения из-за какой-то потаскухи.
– В общем-то, с ним все в порядке, – ответила Барбара. – Я просто хочу задать ему несколько вопросов.
– О чем? Трев вернул им их банки со всем, что в них было. Правда, мы продали несколько штук, пока эти цветные не спохватились, но я не думаю, что они так уж сильно переживают из-за этих денег. Он же купается в деньгах, этот Акрам Малик. Вы видели, где они живут, вся их братия?
– Тревор здесь? – Барбара старалась сдерживать себя, но солнце жгло так сильно, что, казалось, остатки ее терпения вот-вот окончательно испарятся.
Миссис Раддок посмотрела на нее недружелюбным и даже слегка враждебным взглядом, видимо, поняв, что ее слова не оказали желаемого воздействия. После секундной паузы она, повернув голову через плечо, закричала:
– Стелла! – И, когда старшая девочка с торчащей изо рта палочкой от мороженого показалась из кухни, приказала ей: – Отведи ее к Треву. И скажи Чарли, пусть сделает этот рев потише, пока она не уйдет.
– Мам… – захныкала Стелла, растягивая гласную в этом односложном слоге; она добавила к обращению еще что-то, но что именно, невозможно было разобрать из-за торчащего изо рта мороженого. По ее виду можно было без труда понять, что эта девочка готова спорить из-за чего угодно.
– Ты слышала? – рявкнула миссис Раддок.
Стелла вынула изо рта мороженое, шумно вздохнула и шумно чмокнула губами.
– Ну, пойдемте, – сказала она и двинулась вверх по ступенькам лестницы.
Барбара, ступая в такт белым ковбойским сапожкам Стеллы, спиной чувствовала враждебный взгляд миссис Раддок. Было ясно, что проступок, из-за которого Тревор потерял работу на горчичной фабрике, не является таковым для его мамаши.
Потенциальный подозреваемый находился в одной из спален второго этажа. Хриплое пение солистов рэп-группы неслось из-за двери. Стелла бесцеремонным толчком распахнула ее, но всего лишь на шесть дюймов, не более – что-то, свешивавшееся сверху, не позволило двери раскрыться во всю ширь.
– Чарли! – закричала девочка. – Мама велела тебе сделать эту срань потише! – Повернувшись к Барбаре, она сказала: – Вот он, вы же его ищете.
Из-за соседней двери донесся крик миссис Раддок:
– Ну как, черт возьми, человек может спать в своем собственном проклятом доме?
Барбара кивком головы поблагодарила Стеллу и нырнула в комнату. Нырнула потому, что предмет, не позволявший открыть дверь на всю ширину, словно рыболовная сеть навис над дверным проемом. Окна были задернуты занавесками, и от этого в комнате стоял полумрак. Горячий воздух сотрясался и пульсировал подобно бьющемуся сердцу.
Комната, казалось, тряслась от оглушительного шума. Он многократным эхом отражался от стен, к одной из которых была прикреплена двухъярусная кровать. На верхней койке сидел мальчишка-подросток, державший в руках палочки для еды, которыми колотил по деревянной раме кровати, стараясь попасть в такт грохочущей музыке. Нижняя койка была пуста. Второй жилец комнаты сидел за столом, на котором стояла включенная лампа дневного света; на столе, в отбрасываемом лампой световом пятне лежали мотки черных ниток, шпули разноцветной пряди, кучка черных ежиков для прочистки труб и пластмассовая коробка с круглыми поролоновыми губками различных размеров.
– Тревор Раддок? – закричала Барбара, перекрикивая шум и грохот. – Я могу поговорить с вами? Я следователь криминальной полиции. – Она намеренно предъявила свое удостоверение таким образом, чтобы мальчик на верхней койке мог увидеть его. Он глянул на протянутое удостоверение и, видимо, понял, кто она, либо по движению губ, либо по выражению ее лица, а затем, протянув руку к рукоятке, выступающей из корпуса ящика, стоявшего в ногах его койки, убавил громкость.
– Эй, Трев! – во все горло закричал он, несмотря на то, что грохот в комнате внезапно стих. – Трев! Копы!
Парень, сидевший за столом, пошевелился, повернулся на стуле и увидел Барбару. Он медленно поднес руки к ушам и начал вращательным движением вынимать из них ватные тампоны.
Барбара смогла рассмотреть его в тусклом свете настольной лампы. Он носил все атрибуты члена «Национального фронта», начиная с обритой наголо головы, словно тенью покрытой чуть пробивающимися темными волосами, до тяжелых ботинок, наверняка купленных в магазине военного снаряжения. Лицо его был чисто – можно сказать, щеголевато – выбритым, и на нем не просматривалось никакой волосяной растительности, даже бровей.
Судя по тому, как он отодвинулся от стола и откинулся на стуле, Барбара поняла, что ее приход оторвал его от работы. По всей видимости, он трудился над моделью паука: три ежика, длинные и витые проволочные стержни которых, вероятно, изображали ноги, были уже прикреплены к телу, склеенному из слоев черной и белой губки. У паука были две пары глаз, сделанных из черных бусинок – пара больших и пара маленьких – которые расположились на голове полукругом, словно папская тиара.
Тревор метнул быстрый взгляд на брата, с поджатыми под себя ногами сидевшего на краю верхней койки и не спускавшего с Барбары настороженного взгляда.
– Брысь отсюда, – приказал он Чарли.
– Я не скажу ничего.
– Вали отсюда.
– Трев, – заныл Чарли, произнося односложное имя брата так, словно в нем было по крайней мере два слога и демонстрируя, как успела заметить Барбара, семейную традицию – канючить по любому поводу.
– Ты что, не слышал? – Тревор угрожающе посмотрел на него.
– Псих, – огрызнулся Чарли. Это односложное слово он произнес быстро и соскочил с кровати. Затем, держа под мышкой музыкальный проигрыватель, он с гордым видом прошел мимо Барбары и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.
Глядя ему вслед, Хейверс рассмотрела, чем была прижата дверь сверху, когда она входила в комнату. Как она и предполагала, это была старая рыболовная сеть, но переделанная в огромную паутину, на которой сидела целая коллекция паукообразных. Подобно своему собрату, собираемому на столе, пауки, сидевшие на паутине, отличались от насекомых, которых можно найти в саду: коричневых и черных многоножек, поедающих мух, клещей и сороконожек. Рукотворные пауки выглядели экзотически причудливыми и по цвету, и по форме тела. Их тела были красными, желтыми, зелеными; пятнистые ноги были усыпаны шипами; глаза горели беспощадным огнем.
– Отличная работа, – сказала Барбара. – Вы, похоже, изучаете энтомологию?
Тревор не ответил. Барбара подошла к столу. Возле него стоял еще один стул, на котором громоздились книги, газеты, журналы. Она переложила их на пол и села.
– Можно? – Он, бросив взгляд на ее руку с сигаретой между пальцами, кивнул, взял сигарету из протянутой ею пачки и зажег ее от спички, вынутой из коробка, предоставив ей возможность самой позаботиться об огне.
Сейчас, когда громкая музыка рэпа не звучала, другие звуки в доме слышались сильнее. Нимфы, живущие на улице Коронации продолжали сплетничать такими голосами, какими футбольные фанаты орут на матче, Стелла нудным голосом жаловалась на вора, стащившего ее ожерелье, каковым, вероятно, был Чарли – его имя она умудрялась произносить так, будто в нем было минимум четыре слога.