– У нас нет ни малейших указаний на то, что мистер Кураши…
– Влезьте хоть на день в мою шкуру, если вам нужны эти указания. Хайтам был темнокожим. А быть темнокожим – значит быть непрошеным гостем в этой стране. Хайтам с радостью смотался бы отсюда первым же рейсом в Карачи, но у него были определенные обязательства в отношении моей семьи, исполнение которых он считал делом чести. Поэтому он и читал Коран, ища в нем ответа, и нашел в нем указание на то, что ради собственного спасения он может драться. Это он и делал. И поэтому мертв.
– Боюсь, что это не совсем так, – возразила Барбара. – У мистера Кураши была сломана шея. И на месте преступления нет никаких доказательств тому, что он дрался.
Муханнад повернулся к Ажару и сжал кулаки.
– Я же предупреждал тебя, Ажар. Они все время что-то утаивают.
Руки Ажара лежали на столе. Кончики пальцев были плотно прижаты друг к другу.
– А почему вы сразу не сказали об этом? – спросил он.
– Потому что на тот момент еще не было произведено вскрытие, – ответила Барбара. – И до оформления протокола вскрытия не разрешается оглашать какую-либо информацию. Таков порядок.
По лицу Муханнада разлилась гримаса недоверия и скептицизма.
– Неужели вы думаете, мы поверим, что вы не заметили этого при осмотре тела…
– А что явилось действительной причиной смерти? – негромко перебил его Ажар, не сводя взгляда с лица кузена. – Ведь существует множество способов сломать шею.
– Этого мы пока не выяснили. – Барбара решила следовать линии, намеченной Эмили. – Но мы можем сказать, что уже приступили к поиску убийцы. Преднамеренного убийцы.
Муханнад плюхнулся на стул.
– Сломанная шея, – выдохнул он, – это результат насильственных действий, причиной которых могла быть драка или выходка, спровоцированная злобой, бешенством, ненавистью. Сломанная шея – это не результат заранее спланированных действий.
– Я бы не возражала против этого, если абстрагироваться от прочих обстоятельств, – заметила Барбара.
– Тогда…
– В данном конкретном случае обстоятельства указывают на то, что кто-то знал о появлении Кураши на Неце. Этот кто-то появился там раньше Кураши и позаботился о том, чтобы в результате спланированного им заранее стечения обстоятельств Кураши оказался мертвым. Это преднамеренное убийство, мистер Малик. И не важно, что лично вы предпочитаете считать причиной смерти Хайтама Кураши, все указывает на то, что это не было ни случайным убийством, вызванным расовой неприязнью, ни несчастным случаем.
– А что вам известно о столкновениях на расовой почве? Вы можете сказать нам, с чего они начинаются? Да разве вы знаете, как выглядит лицо европейца, приказывающее человеку, спешащему по улице, идти в другую сторону; или опустить глаза, когда он протягивает через прилавок горсть монет, чтобы заплатить за газету; или каково бывает делать вид, что не замечаешь взгляды других важных посетителей, когда, войдя в ресторан, вдруг обнаруживаешь, что ты единственный цветной в зале?
– Послушай, брат, – прервал его Ажар. – Этот разговор уводит нас от конкретного обсуждения.
– О, да, конечно же, уводит, – не унимался Муханнад. – Ну как же, белые следователи расследуют смерть человека, о жизни которого они не имею ни малейшего представления. Пойми, Ажар, их ничем не пронять. Мы добьемся справедливости, если хоть как-то их проймем.
– В этом и заключается основная задача «Джамы»? – спросила Барбара.
– Задачи «Джамы» мы сейчас не обсуждаем. Обсуждаем смерть Хайтама.
– А он состоял в членах «Джамы»?
– Вы точно не успокоитесь, пока не повесите это дело на кого-либо из азиатов. Вы все время к этому клоните.
– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.
– Нет, он не состоял в членах «Джамы». Если вы подозреваете, что я убил его по этой причине, тогда арестуйте меня.
При взгляде на его лицо – такое напряженное, пышущее злобой и отвращением, – Барбара невольно вспомнила маленького забрызганного мочой Гассана, которого она встретила сегодня на улице. Возможно, враждебность, исходившая от Муханнада Малика, явилась следствием подобного рода инцидентов, неоднократно случавшихся в детстве и в юности? А ведь во многом он прав, подумала она. Но во многом и не прав.
– Мистер Малик, – после паузы сказала она, кладя сигарету на бортик стоящей перед ней пепельницы, – я хотела бы кое-что прояснить для вас, перед тем как мы продолжим нашу беседу. Если человек родился белым, это вовсе не значит, что всю свою жизнь он будет вести себя так, словно ему и впрямь повезло родиться в рубашке. – Она не стала ждать его ответа, сразу перейдя к схематическому описанию хода расследования и к тому, что удалось выяснить на данный момент: в вещах покойного был обнаружен ключ к банковскому сейфу для хранения ценностей, и сейчас сотрудники следственной группы ходят по банкам в Балфорде и в его окрестностях, устанавливая место нахождения сейфа; идет опрос всех, кто имел контакты с Кураши, где они были в ночь с пятницы на субботу; все бумаги, найденные в вещах Кураши, были изучены и рассортированы; сейчас выясняется личность и местонахождение Фахда Кумара.
– Вам уже стало известно его имя, – отметил Ажар. – Позвольте спросить, как вы на него вышли?
– Просто повезло, – ответила Барбара.
– Повезло в чем: в том, что вы узнали его имя, или в том, что он азиат? – язвительно спросил Муханнад.
Господи, сделай так, чтобы он онемел, хотела сказать Барбара, но вместо этого произнесла:
– Вы бы хоть немного похвалили нас, мистер Малик. У нас нет времени на поиски этого парня лишь для того, чтобы удовлетворить наше желание поиздеваться над ним. Нам необходимо поговорить с ним о его отношениях с мистером Кураши.
– Он, что, подозреваемый? – спросил Ажар.
– Наше внимание привлекают все, кто знал Кураши. А если этот парень знал его, считайте, что и он подозреваемый.
– Он ведь был знаком также и с англичанами, – сказал Ажар и через секунду добавил в такой приторно вежливой манере, что Барбаре стало ясно, какого ответа на свой вопрос он ждет. – А кому-нибудь из англичан была выгодна его смерть?
Барбара была не расположена начинать беседу, похожую на прогулку по тонкому льду, с Ажаром или с кем-либо другим. А потому решила действовать напрямую.
– Джентльмены, – обратилась она к мужчинам, – мы можем на нашей встрече отойти от вопросов, касающихся сосуществования англичан и азиатов? Ведь то, чем мы занимаемся в процессе расследования, никоим образом не связано с этими вопросами. Расследование – это прямое выяснение, виновен или невиновен тот или иной подозреваемый. Мы ищем убийцу, совершенно не интересуясь цветом его кожи; нам безразлично, мужчина он или женщина. Наша цель – найти убийцу.
– Женщина? – недоуменно переспросил Ажар. – Вы думаете, что женщина могла сломать ему шею, может ли быть такое?
– Я говорю, что соучастником может быть женщина.
– Уж не подозреваете ли вы мою сестру? – спросил Муханнад.
– Я этого не говорила.
– Ну, а о каких еще женщинах может идти речь? О тех, что работают на фабрике?
– Мы пока не знаем, а поэтому и не делаем выводов. Если мистер Кураши знал Фахда Кумара – а этот человек не с фабрики, верно? – то почему бы ему также не водить знакомство с какой-нибудь женщиной, не связанной с фабрикой?
– И как вы думаете найти эту женщину? – спросил Ажар.
– Опрашиваем людей, прослеживаем связи, ищем контакты. Выясняем, не было ли каких-либо ссор или разборок, в которых мог бы быть замешан Кураши за время перед его гибелью. Это работа для ног, для ног полицейских следователей, и ее необходимо выполнить во что бы то ни стало. – Барбара собрала в стопку принесенные с собой папки и поверх нее положила Коран. Ее сигарета догорела, но она все-таки вдавила окурок в дно пепельницы, как бы объявляя этим жестом, что их встреча закончена. Затем встала и с заранее продуманной учтивостью обратилась к Муханнаду Малику:
– Я надеюсь, что вы расскажете о нашей встрече своим людям. Мы не хотим, чтобы какая-либо дезинформация беспричинно будоражила их.
По выражению его лица было ясно, что ход ее мыслей ему понятен: если какая-либо дезинформация распространится среди азиатской общины, то источник этой дезинформации известен ей наперед. Муханнад тоже встал для того, как показалось Барбаре, чтобы воспользоваться преимуществом своего роста – он был как минимум на восемь дюймов выше нее, – а также указать на то, что если она и дальше будет прибегать к запугиванию, то он принимает вызов и будет пользоваться тем же приемом.
– Если вы ищете подозреваемых среди азиатов, сержант, – сказал он, – то знайте, мы намерены найти их раньше вас. Будь то мужчина, женщина, ребенок или старик. Но мы не намерены разрешать вам проводить допросы пакистанцев без присутствия юридического представителя – юридического представителя азиатского происхождения.
Перед тем как ответить, Барбара долго, не отводя глаз, выдерживала его тяжелый взгляд. Ей необходимо было закончить эту встречу в выигрышной для себя позиции, но при этом и он, выходя из участка, не должен чувствовать себя униженным. Этого хотела лишь одна половина ее существа – усталая, изможденная жарой, мечтающая встать под душ и хорошо покушать. А ее вторая половина, сознающая важность выигрыша первого раунда этой идиотской словесной перепалки, ответила ему:
– Мистер Малик, я не могу сейчас связать вам руки. Но если вы начнете мутить воду и вмешиваться в дела, которые вас не касаются, должна вас предупредить, что вы подведете себя под статью о противодействии полицейскому расследованию. – Указав кивком головы на дверь, она добавила: – Вы найдете выход?
Глаза Муханнада чуть сузились.
– Хороший вопрос, сержант, – ответил он. – Вам, должно быть, и самой хочется найти на него ответ.
Эмили стояла возле одной из фарфоровых досок, когда Барбара вошла в комнату для совещаний, где происходил сбор следственной группы. Она впервые видела весь состав, а потому с нескрываемым любопытством повела глазами вокруг. Четырнадцать мужчин и три женщины втиснулись в комнату на втором этаже, прежде служившую гостиной. Кое-кто примостился, скрестив руки, на краешках столов, остальные сидели на пластиковых стульях. Почти у всех мужчин галстуки были распущены. Некоторые заметили ее приход, но большинство внимательно смотрели и слушали руководителя следственной группы.