Барбара вытащила из рюкзачка компьютерную распечатку и нашла на ней первый гамбургский номер.
– Ну, черт возьми, и дела, – растерянно произнесла она.
– Как я понимаю, ты прошлой ночью звонила мистеру Рохлайну? – смеясь, объявила Эмили, а потом, закинув голову, потрясла в воздухе сжатым кулаком. – Вот так-то, Барб. Человек своего народа. Мистер Политико. Я думаю, что мы его здорово прищучили.
– Связь прослеживается, – задумчиво согласилась Барбара. – Но, Эм, ведь это могло быть и простым совпадением.
– Совпадением? – В голосе Эмили слышался явный скепсис. – Кураши вдруг звонит тому человеку, от которого наполовину зависит алиби Муханнада Малика?.. Нет, Барбара, это не совпадение.
– Так что все-таки с Кумаром? – спросила Барбара.
– А что с ним может быть?
– Как он связан со всем этим? Ведь он, вероятно, живет вблизи рыночной площади в Клактоне, вблизи того самого места, где Тревор, по его словам, видел, как Кураши искал полового партнера возле общественного туалета. Это, что, совпадение? А если так, то как мы можем считать один эпизод совпадением, а второй указанием на убийцу Кураши? А если все то, что связано с Кумаром, не совпадение, что мы тогда имеем? То, что убийство Кураши тайно организовано членами его общины? А если так, то почему?
– Мы не обязаны знать почему. Почему – это уже дело прокуратуры. Наша задача – передать им кого-то и доказательства против него.
– Отлично, – согласилась Барбара. – Полностью согласна с тобой. Но ведь нам известно и то, что в ту ночь слышали шум мотора лодки, отплывающей от берега. А у семейства Шоу есть катер. Мы знаем, что для Иана Армстронга смерть Кураши была благодеянием. А ведь его алиби – самое непрочное из всех. У нас есть показания о том, что Кураши был гомиком, и мы знаем, что он шел на Нец на встречу с кем-то, с кем встречался регулярно. Лично я не понимаю, как можно закрыть глаза на все это, ради того, чтобы подкрепить любым способом следственную версию, направленную против Муханнада. Эм, не думаю, что это надлежащее расследование. Уверена, что и ты думаешь так же…
Она осеклась, поняв, что на этот раз зашла слишком далеко. Ее склонность к многословию, спорам, отстаиванию собственного мнения – что никогда не порождало никаких проблем в работе в Лондоне с любезным и обходительным инспектором Линли, – сейчас необходимо было сдерживать. Эмили прореагировала на ее слова тем, что, выпрямив спину, пристально посмотрела на нее, при этом зрачки ее уменьшились до размеров маковых зерен.
– Прости, – поспешно произнесла Барбара. – Не пойму, что на меня нашло. Говорю совсем не то, что думаю. Дай мне хотя бы минуту на то, чтобы собраться с мыслями.
Эмили молчала. Оно сидела неподвижно, как изваяние, и только два пальца ее лежащей на столе правой руки – большой и указательный – негромко отбивали торопливую дробь.
Зазвонил телефон. Барлоу не пошевелилась. Барбара тревожно смотрела то на нее, то на звонивший аппарат.
Телефон смолк через пятнадцать секунд. В дверях появилась Белинда Уорнер.
– Шеф, Фрэнк на телефоне, – сообщила она. – Он открыл банковский сейф Кураши в банке «Барклайз» в Клактоне. Говорит, что обнаружил там коносамент компании «Истерн Импортс»… – Она торопливо взглянула на листок бумаги, на который, очевидно, записала все, что детектив обнаружил в банковском сейфе. – Эта компания поставляет мебель, ковры и прочие предметы домашнего интерьера, – продолжила она. – Компания-импортер из Пакистана. Он также обнаружил в сейфе конверт с обрывком адреса на нем: Оскарштрассе, 15, больше ничего там нет. Да, еще страница из красочного журнала. Он не знает, почему она там оказалась. В сейфе лежат документы на дом на Первой авеню, а также эмиграционные документы самого Кураши. Это опись того, что находится в банковском сейфе. Фрэнк спрашивает, должен ли он везти все это сюда?
– Скажи ему, пусть хоть раз поработает своей пустой головой, – вскипела Эмили. – Конечно же, он должен тащить все это сюда.
Белинда кивнул и поспешно вышла. Эмили повернулась к Барбаре.
– Оскарштрассе, 15, — задумчиво произнесла она, многозначительно глядя на Барбару. – Ну, а где по-твоему может находиться этот объект?
– Я еще не врубилась, – ответила Барбара. – Все еще пережевываю то, что произошло. Мы можем забыть то, что я сказала?
– Нет, – резко ответила Эмили. – Мы не можем это забыть.
Ну и дела, чертыхнулась про себя Барбара. А как же ее планы поработать рядом с руководителем следственной группы, поучиться у нее, предостеречь Таймуллу Ажара от неприятностей? Все побоку из-за ее несдержанного языка.
– Жаль, Эм, – только и могла сказать она.
– Продолжай.
– Прости. Мне действительно жаль. Да я и не думала… Ой, черт побери… – Барбара схватилась руками за голову.
– Я просила тебя не раболепствовать и не укладываться передо мной ниц, – оборвала ее Эмили. – У каждого свой взгляд. Я просила тебя продолжать то, о чем ты говорила.
Растерявшись, Барбара подняла на нее глаза, пытаясь понять, чего больше в словах подруги – иронии или желания ее унизить. Но во взгляде Эмили был только интерес. И вновь Барбара была вынуждена признать, что самыми главными качествами в их работе являются умение отступить от своего мнения, желание выслушать другого и способность изменить направление своих действий, если вдруг открывается новая перспектива.
Хейверс нервно облизала губы, ощущая тонкий нанесенный утром слой помады.
– Хорошо, – начала она, – давай забудем на минуту о Сале и Тео Шоу. – Теперь в ее голосе чувствовалась сдержанная осмотрительность и старание не дать волю своему развязному языку. – Предположим, что Кураши звонил муфтию с намерением поговорить именно о своей гомосексуальности, ведь именно это ты и предполагала. Он позвонил и спросил, может ли мусульманин, впавший в такой смертный грех, все-таки считаться мусульманином, имея в виду себя.
– Возможно, и так.
Слушая Барбару, Эмили потянулась к пакету с низкокалорийной едой и насыпала себе на ладонь его содержимое.
– Он услышал от муфтия, – продолжала Барбара, – что за такой грех будет отлучен, а раз так, он решил покончить с этим и объявил об этом своему партнеру на ранее состоявшейся встрече. Но этот партнер – иными словами, его любовник – не пожелал разрывать их связь. Он попросил еще об одной встрече. Кураши взял с собой презервативы, дабы показать тем самым, что эта последняя встреча будет означать конец его педерастии. Безопасный секс доставляет меньше волнений. Но на этот раз любовник подготовил все, чтобы убить Кураши, действуя по принципу «так не доставайся же ты никому».
– Из-за Кураши он потерял голову, – скорее для себя, чем для Барбары, уточнила Эмили. Она пристально смотрела на качающийся вентилятор, который вчера притащила с чердака. Ей так до сих пор и не удалось запустить его. Его покрытые пылью лопасти не шевелились. – Могу представить себе, как все было, Барб; но ты забываешь одну деталь, а именно свой же собственный вчерашний аргумент. Зачем любовнику сначала убивать Кураши, а потом перетаскивать куда-то его тело? Ведь то, что могло бы быть принято за несчастный случай, вызвало подозрения. А также и потому, что «Ниссан» был весь раскурочен.
– Да… этот проклятый «Ниссан», – в раздумье сказала Барбара, понимая, что Эмили только что обрушила все ее теоретические построения. Но, обдумывая вновь события той пятничной ночи – тайное свидание, роковое падение, перетаскивание тела, разгром машины, – она вдруг увидела еще одну возможность развития действия. – Эм, а что, если во всем этом принимал участие еще кто-то третий?
– Menageбtrois? И как ты это объяснишь?
– Что, если любовник Кураши не был киллером? У тебя еще есть фотографии места преступления?
Эмили снова начала рыться в бумажной куче на своем столе. Она извлекла из нее папку и, вынув фотографии, рассортировала их, отложив в сторону снимки тела, а снимки места преступления разложила веером на столе. Встав позади стула Эмили, Барбара из-за ее плеча принялась внимательно рассматривать фотографии.
– Хорошо, – согласилась Эмили. – Допустим, что так. Как будет выглядеть сценарий, если убийцей был не любовник Кураши? В пятницу, если Хайтам намеревался с кем-то встретиться, тогда этот человек либо уже был на Неце, ожидая появления там Кураши, либо ждал его где-то на пути на свидание. Согласна?
– Согласна, – ответила Барбара и сама стала досказывать предложенный Эмили сценарий: – Итак, если этот человек видел или слышал, как Кураши упал, а может быть, он нашел его уже мертвым внизу на ступенях…
– То он вполне логично заключил, что это несчастный случай. Перед ним встала дилемма: либо оставить тело на месте падения, чтобы его обнаружил кто-то другой, либо самому сообщить о несчастном случае.
– Так, так. Если он хочет сохранить их связь в тайне, то не трогает тело. Если ему все равно, узнает ли кто-то…
– Он сообщает о том, что произошло, – докончила Эмили.
– Однако все будет выглядеть иначе, если любовник Кураши действительно видел в ту ночь что-либо подозрительное.
Голова Эмили начала медленно поворачиваться от лежащих на столе снимков и поворачивалась до тех пор, пока ее взгляд не встретился со взглядом Барбары.
– Если любовник видел… – медленно, слово за словом произнесла она. – Господи, Барб. Ведь тот, с кем Кураши собирался встретиться там, должно быть, понял, когда тот упал, что это убийство.
– А поэтому любовник Кураши и не показывается, ожидая, что будет. Он видит киллера, видит, как тот натягивает проволоку-ловушку, видит тень, движущуюся по лестнице. Он не знает, за кем наблюдает, но когда Кураши падает, он сразу понимает, кто это. Он даже наблюдает за тем, как убийца снимает проволоку.
– Но он не может выйти из своего укрытия, поскольку не хочет показать, что имел с Кураши гомосексуальную связь, – продолжала Эмили.
– Потому, что сам он женат, – дополнила Барбара.
– Или состоит в связи с кем-либо другим.