Барбара позвонила. Как это принято во вспомогательных службах, сотрудники дактилоскопической картотеки отнюдь не приветствовали вмешательства в их работу сотрудников других подразделений правоохранительного сообщества, поэтому, чтобы продвинуть дело, она сделала упор на то, что в городе вот-вот начнутся беспорядки на расовой почве. Закончила она свою просьбу словами: «Мы здесь сидим на пороховой бочке, и спасти нас может только ваша помощь».
Работники дактилоскопической картотеки прочувствовали ситуацию и в едином порыве стали делать все, чтобы идентифицировать присланные отпечатки еще до заката солнца в первый же день проведения расследования. Однако сержант должна учесть одно важное обстоятельство, связанное со спецификой работ в их службе: ежедневно они могут просматривать строго определенное число отпечатков.
– Мы не можем допустить ошибку, – поучительным речитативом сообщил ей начальник картотеки, – в результате которой виновный может остаться безнаказанным, а невиновный несправедливо привлечен на основании данного нами заключения.
Он прав, тысячу раз прав, подумала Барбара. Она попросила его сделать все возможное и направилась в офис Эмили.
– Мне жаль, но уговорщица из меня в общем-то никакая, – откровенно призналась Барбара. – Правда, они обещали сделать все возможное… А как вообще обстоят наши дела?
Склонившись над какой-то папкой, Эмили просматривала ее содержимое.
– Фотография Кураши, – сказала она, кладя фото на стол. Барбара узнала фотографию, напечатанную в газете. На ней Хайтам выглядел печально-серьезным и вместе с тем безобидно-добрым. – Если Тревор Раддок говорит правду о Кураши и его гомосексуальных пристрастиях, то у нас есть шанс, что кто-либо видел его на рыночной площади в Клактоне. А если кто-либо видел его, то он мог также видеть и нашего возможного свидетеля. Барб, мне необходим этот свидетель. Если, конечно, Раддок говорит правду.
– Если… – задумчиво согласилась Барбара. – У него самого был мотив убить Кураши, и я пока что не проверила его алиби. Мне необходимо побывать у него на работе и посмотреть карту регистрации прихода и ухода за последнюю неделю. А также я хочу поговорить с Рейчел. К ней, как это ни странно, сходится множество нитей.
Эмили одобрила ее намерения. Со своей стороны, она также будет разрабатывать версию, связанную с гомосексуальными пристрастиями убитого. Необходимо поработать на рыночной площади и выйти, наконец, на Фахда Кумара, так что все дороги, похоже, ведут в Клактон, и она хочет прогуляться по всем этим дорогам.
– Если этот свидетель существует, то он ключевая фигура в деле, – заключила Барлоу.
Они расстались на тропинке, ведущей к бетонированной площадке перед одним из фасадов здания. В прежние времена там располагалась парковка служебных машин. Часть площадки занимал ангар из гофрированных металлических листов – это был склад вещественных доказательств. Дежурный в рубашке с короткими рукавами и голубым, влажным от пота носовым платком на голове сидел на стуле, стоящем в дверях. Когда они поравнялись с ним, он был занят тем, что сверял содержимое пакетов вещдоков с описями. Окружающая его температура приближалась к той, которая необходима для поджаривания бекона на решетке. Бедный парень, посочувствовала ему Барбара, худшей работы и не придумаешь.
За то время, пока они находились в здании управления полиции, ее «Мини» – даже с опущенными до отказа стеклами – так сильно нагрелся внутри, что в нем было трудно дышать. Рулевое колесо обжигало ладони, а обивка сидений жгла тело даже через одежду. Посмотрев на часы, Барбара с удивлением отметила, что полдень еще не наступил. Она почти не сомневалась в том, что к двум часам дня превратится в пережаренную баранью ножку к воскресному обеду.
Когда она добралась до магазина ювелирных изделий и бижутерии «Рекон», он был уже открыт. Через раскрытую входную дверь Барбара увидела, что Конни Уинфилд и ее дочь заняты работой. Они, по всей вероятности, разбирали новые поступления бус, ожерелий и сережек и выкладывали образцы в витрине. Вынимая изделия из коробок, вешали их на штифты, укрепленные на старомодном раздвижном экране, панели которого были обтянуты бархатом кремового цвета.
Незаметно для них Барбара некоторое время наблюдала за их работой и невольно отметила две детали. У них была выработана артистическая согласованность в размещении ювелирных вещей так, что они сразу привлекали внимание покупателей и соблазняли их на покупку. А сейчас они работали молча, и молчание это было напряженно-враждебным. Мать то и дело бросала на дочь злобные взгляды, в ответ на которые на лице дочери появлялось надменное выражение, дабы показать, что неприязненное отношение матери ей безразлично.
Барбара поздоровалась, и обе женщины разом подняли головы. Ответила ей только Конни.
– С моей стороны было бы наивно предположить, что вы пришли к нам за покупками. – Она прекратила работу и подошла к прилавку, где на краю пепельницы в форме полумесяца дымилась зажженная сигарета. Стряхнув пепел, она сунула сигарету в рот; ее настороженный взгляд сквозь завитки дыма следил за Барбарой.
– Я хотела бы поговорить с Рейчел, – объявила Хейверс.
– Пожалуйста, говорите. Желаю вам успеха. Я и сама хотела поговорить с этой распутной дурой, но у меня ничего не получилось. Попытайтесь, может, у вас получится. Хотя я не думаю, что вам удастся ее разговорить.
Барбаре не хотелось, чтобы при их разговоре присутствовала мать, поэтому она предложила:
– Рейчел, давайте выйдем из магазина. А еще лучше пройдемся.
– Это еще почему? – вспылила Конни. – Не помню, чтобы я разрешила ей прекратить работу и куда-то идти. У нас много дел. Все, что вам необходимо сказать ей, вы можете сказать и здесь. А мы тем временем будем распаковывать товар.
Рейчел повесила ожерелье, которое держала в руках, на последний свободный штифт шестой створки раздвижного экрана. Казалось, Конни поняла смысл, который дочь заложила в это движение.
– Рейчел Линн, не смей даже и думать…
– Мы можем пройтись по парку, – сказала Рейчел, обращаясь к Барбаре. – Это недалеко, и, я думаю, мы уложимся в мой перерыв.
– Рейчел Линн!
Рейчел, казалось, оглохла. Выйдя из магазина, она, не оглядываясь, пошла по тротуару. Барбара слышала, как Конни лающим голосом еще раз выкрикнула имя дочери – затем выкрикнула его еще раз, но уже умоляюще, – однако Рейчел твердой походкой шла в направлении Балфорд-роуд.
Парк, в который они шли, на самом деле представлял собой квадратный выжженный солнцем газон, расположенный позади церкви Святого Иоанна. Парк был окружен свежевыкрашенной в черный цвет чугунной оградой, но ворота были открыты настежь. Над ними была укреплена вывеска, приглашающая всех заходить в ФАЛАК ДЕДАР ПАРК. Мусульманское имя, отметила про себя Барбара и задумалась, не является ли это свидетельством вторжения азиатской общины в Балфорд-ле-Нец.
Идя по разогретой солнцем дорожке, проложенной по периметру парка, они дошли до скамейки, частично накрытой тенью стоящего рядом ракитника, усыпанного гроздьями желтых цветов. В центре парка стояла скульптура с фонтаном, изображающая девушку под чадрой с сосудом в руке, тонкая струйка из которого лилась в стоящую у ног девушки чашу в форме морской раковины. Расправив полупрозрачную юбку, Рейчел села и сосредоточила внимание на фонтане, а не на Барбаре.
Барбара сказала ей о цели разговора: ей необходимо выяснить, где Рейчел была вечером в предыдущую пятницу.
– Всего четыре ночи тому назад, – пояснила она на тот случай, если девушка решит притвориться забывчивой. Четыре ночи едва ли можно посчитать достаточным периодом времени, за который произошедшее может стереться из памяти, мысленно решила она.
Рейчел, по всей вероятности, обладала способностью к умозаключениям.
– Вы хотите знать, – спросила она, – где я была тогда, когда убили Хайтама?
Барбара подтвердила ее предположение и добавила:
– Ваше имя не однажды упоминалось в ходе проводимого расследования, Рейчел. Я не хотела в присутствии вашей матери вдаваться в подробности…
– Спасибо, – кивнула головой Рейчел.
– …но, как вы, наверное, сами понимаете, мало хорошего в том, что ваше имя всплывает в ходе расследования убийства. Курите?
Отрицательно покачав головой и снова устремив взгляд на фонтан, Рейчел сказала:
– Я была с мальчиком по имени Тревор Раддок. Он работает на пирсе. Да, впрочем, вы его уже знаете. Прошлым вечером он сказал мне, что вы говорили с ним. – Она провела рукой по вышитой голове павлина на юбке, скрывающей цветовой стык, получившийся при раскрое ткани.
Сняв со спины рюкзачок, Барбара вынула из него блокнот и, пролистав его, нашла страницу с записями, сделанными при предыдущей встрече с Тревором Раддоком. Глядя в блокнот, она своим периферическим зрением перехватила направленный на нее взгляд Рейчел. Рука девушки, двигавшаяся сверху вниз по узору на юбке, замерла, словно ей вдруг стало понятно, что она может выдать себя любым движением.
Восстановив в памяти то, что она узнала от Тревора о вечере, проведенном с Рейчел, Барбара повернулась к девушке.
– Тревор Раддок уверяет, – сказала она, – что вы были с ним. Хотя он слегка путается в деталях. И именно эти детали я пытаюсь уточнить. Надеюсь, что вы поможете мне представить ситуацию во всех подробностях.
– Но я не знаю как.
– Это достаточно просто. – Держа карандаш наготове, Барбара спросила: – Чем вы с ним занимались?
– Чем занимались?
– Да, вечером в пятницу. Заходили куда-нибудь? Покушать? Выпить кофе? В кино? Может быть, заглянули куда-нибудь по пути?
Два пальца Рейчел сжали украшенную короной голову павлина.
– Вы, наверное, шутите? – спросила она с ядовитой усмешкой. – Думаю, Трев сказал вам, куда мы пошли.
– Он-то, конечно, сказал, – согласилась Барбара. – Но я, если вы не возражаете, хотела бы услышать вашу версию.
– А если я возражаю?
– Вы можете возражать. Но возражение – не лучший вариант поведения, когда кого-то убили. В данном случае самое лучшее – это говорить правду. Потому что, если вы лжете, сыскари обязательно захотят узнать, по какой причине. И они вопьются в вас и не выпустят до тех пор, пока не докопаются до нее.