Они показали ему фотографию и спросили, знает ли он этого человека. Клифф ответил, что, конечно же, знает; это тот парень, которого нашли мертвым на Неце, Хайтам Кураши. Он работал на горчичной фабрике.
Насколько хорошо он знал Кураши? – был их следующий вопрос.
Клифф знал, кем был Кураши, если они имеют в виду это. Он знал его достаточно хорошо для того, чтобы сказать ему при встрече «доброе утро» или «ну и жара сегодня», вот так-то, парни.
Клифф старался держаться как можно более непринужденно. Отвечая на вопросы, он вышел из-за прилавка и стоял со скрещенными на груди руками, перенеся вес тела на одну ногу. Эта поза более рельефно обрисовывала мускулы на руках, что, по его мнению, было сейчас кстати. Глазами большинства гетеросексуалов мускулистое тело воспринимается так же, как мужественность. А мужественность, особенно глазами неискушенных, принимается за гетеросексуальность. А по своему опыту Клифф знал, что большинство копов разбираются в подобных вещах, как свиньи в апельсинах.
Знал ли он Кураши вне пределов промышленной зоны? Клифф попросил их объяснить, что именно они имеют в виду. Он сказал, что, конечно, знал Кураши вне пределов промышленной зоны. Раз он знал его здесь, значит, знал его везде. Ведь не думают же они, что за пределами промышленной зоны ему отшибало память?
Это замечание их не рассмешило. Они попросили его объяснить, как именно он знал Кураши.
Он сказал им, что знал Хайтама за пределами рабочей зоны так же, как знал его внутри ее. Если он встречал его где-нибудь в Балфорде, он говорил «хелло» или «ну и жара сегодня» или кивал головой, отвечая на его приветствия. Вот так он его знал.
А где, кроме промышленной зоны, он мог встречать Кураши? – спросили они. Клифф снова подивился тому, как копы могут переворачивать все в свою пользу. Вот за это он их люто ненавидел. Если бы он не следил за каждым своим словом, они наверняка уже повесили бы на него то, что он прогуливался с Кураши, да к тому же еще натянув на себя и на него одни и те же штаны.
Клифф, сдержав раздражение, объяснил им, что не видел этого парня за пределами промышленной зоны. Ведь он говорил им, что если бы увидел его, он знал бы, кто это, а знал его настолько, насколько знал тех, кого узнавал при встрече. Вот в каких отношениях они были.
В дружеских, заметил коп, которого звали Грей. Сказав это, он многозначительно посмотрел на витрину с сексуальной оснасткой, словно подчеркивая этим правильность своего заключения. Клифф не принял вызова и не обратился к ним с гневным вопросом: «Как прикажете это понимать?» Он знал, что копы любят проявлять агрессивность, потому что агрессия с их стороны застигает вас врасплох. Он не раз играл с копами в подобные игры. Ему достаточно было провести всего одну ночь в кутузке, чтобы понять, как важно сохранять хладнокровие.
Копы сменили тему и спросили, не знаком ли ему человек по имени Фахд Кумар.
Он ответил, что нет, и добавил, что, возможно, узнал бы Фахда Кумара по фотографии, поскольку знает в лицо почти всех азиатов, работающих на горчичной фабрике, хотя и не знает их по именам. Их имена звучат как череда звуков, подобранных для шумового эффекта, поэтому запомнить их нет никакой возможности, объяснил он. Почему эти люди хотя бы своим детям не дают нормальные имена? Такие, к примеру, как Вильям, Чарли или Стивен?
Копы не стали обсуждать это сделанное в благожелательном тоне отступление, а снова перешли к Кураши. Видел ли он когда-либо Хайтама с кем-нибудь? Может быть, он видел, как Кураши говорил с кем-то в промышленной зоне?
Клифф ответил им, что не может припомнить ничего подобного, и добавил, что, возможно, такое и имело место, но он этого либо не видел, а если и видел, то не обратил внимания, а поэтому и не запомнил. В промышленной зоне всегда много народу, люди приходят, уходят, приезжают грузовики, подвозят заказы, увозят готовые товары.
Это значит, сказал ему Уотерс, что, весьма возможно, существует человек, с которым Кураши общался. Указав кивком головы на витрину, он спросил Клиффа, занимался ли он с Кураши когда-либо этими делами. Кураши был гомиком, пояснил Грей. Знал ли Клифф об этом?
Этот вопрос взбудоражил и даже испугал, словно сорвавшийся и едва не впившийся в кожу нож. Клифф напряг память, стараясь припомнить все, о чем он говорил с Джерри прошлым утром на кухне. Он искал только смысл, а потому мысленно попытался абстрагироваться от слов, сказанных ими: один обвинял, второй гневно отрицал и оправдывался.
Ну а как же быть с верностью? Неужто побоку?
Как быть с верностью? Ведь я знаю об этом только с твоих слов. А ведь между тем, что люди чувствуют и что они говорят, громадная разница.
Так это было на рыночной площади? Там это случилось? Ты там его встретил?
Да там, именно там. Вот такие дела.
Грохот закрывшейся двери поставил завершающую точку в их разговоре.
Но он не собирался посвящать копов в то, что произошло. Никоим образом нельзя подпускать этих парней к Джерри.
Нет, твердым голосом произнес он. Он никогда не занимался с Кураши этими делами, а то, что этот парень был гомиком, для него новость. Он знал, что Кураши собирался жениться на дочери Акрама Малика. Так уверены ли копы в том, что они ничего не путают?
Ни в чем нельзя быть уверенным, пока расследование не закончено и подозреваемый не заперт в кутузке, сообщил ему Грей. А Уотерс добавил, что если он вдруг вспомнит что-то, что, по его мнению, необходимо сообщить полиции…
Клифф заверил их в том, что обдумает все как следует. Он, конечно же, позвонит, если что-то вдруг придет ему в голову.
Непременно, посоветовал ему Грей. Он обвел магазин прощальным взглядом. Когда они с Уотерсом вышли за дверь, он произнес: «Проклятый педрила»; произнес достаточно громко, так, чтобы Клифф наверняка услышал.
Клифф наблюдал, как они уходили. Когда они перешли ухабистую дорогу и вошли в столярную мастерскую, он позволил себе пошевелиться. Вышел из-за прилавка, подошел к столу, на котором лежали книги заказов, и тяжело плюхнулся на деревянный стул.
Сердце учащенно билось, но, пока копы были в магазине, он не замечал этого. И только когда они ушли, он смог ощутить, что колотится оно так сильно и так часто, что вот-вот выскочит из грудной клетки и будет продолжать пульсировать, лежа на голубом линолеуме пола. Не надо расслабляться, мысленно говорил он себе. Надо думать о Джерри. Только о Джерри.
Его любовник не ночевал прошлой ночью дома. Клифф, проснувшись утром и обнаружив, что половина кровати, на которой обычно спал Джерри, не смята, сразу понял, что тот так и не возвращался из Балфорда. И сразу к горлу подступила тошнота. День только начинался, но уже было жарко; и несмотря на это, его руки и ноги похолодели, стали вялыми, как дохлые рыбины, когда он понял, что могло означать отсутствие Джерри.
Сперва Клифф пытался убеждать себя в том, что партнер попросту решил поработать ночью, а затем началась обычная смена. Ведь он же подрядился закончить этот ресторан на пирсе к ближайшим праздникам. Кроме этой работы, он прихватил еще и ремонт дома в Балфорде. Так что у Джерри было более чем достаточно причин к тому, чтобы провести эту ночь вне дома. Он мог пойти с первой работы на вторую, как часто делал и раньше. Ведь иногда он работал и до трех часов утра, особенно на завершающем этапе второго проекта. Но сутки напролет он никогда не работал. А раньше, решив задержаться на работе сверхурочно, всегда звонил.
В этот раз он не позвонил. Домой не пришел. И когда Клифф в то утро, сидя на краю кровати, снова обдумывал свой разговор с любовником, то надеялся припомнить любые подробности, которые могли бы навести его на мысль о том, где бывает Джерри и что у него на уме и на сердце. Он должен был признать, что они не столько говорили, сколько спорили. То, что происходило между ними, было типичной перебранкой, в ходе которой сравнение поведения в прошлом и в настоящем стало исходным посылом нынешних сомнений.
Все, что было в их прошлом, прожитом вместе и раздельно, было вытащено на поверхность, проветрено и разложено под объективом микроскопа для продолжительного и скрупулезного исследования. Рыночная площадь в Клактоне. Мужской туалет. Танцевальные вечера геев «В коже и в кружевах» в «Замке». Бесчисленные приводившие в ярость прогулки и поездки Клиффа. Пинты выпитого «Фостера» в пабе «Никогда не говори «смерть». Вспомнили все: кто отлучался на мотоцикле, кто брал напрокат лодку, когда и зачем. А когда все возможные обвинения были уже предъявлены, они принялись крикливо обсуждать, как их семьи восприняли то, что один из сыновей оказался гомиком, и спорить, чей отец пытался вытрясти из сына душу, узнав о нем всю правду.
Джерри обычно старался не ввязываться в такого рода разборки, но в тот раз ввязался со всей горячностью. И Клиффу оставалось только гадать, по какой причине его любовник – обычно такой скромный и кроткий – так изменился и, словно зарвавшийся молокосос, был готов принять вызов, решив почему-то, что это необходимо.
Итак, день начался плохо, и впереди его не ждет ничего хорошего: проснуться и обнаружить, что Джерри сделал ноги; смотреть в окно магазина и наблюдать за копами, измывающимися над всеми, кто попадался им на глаза.
Теперь, стоя у разрезного станка, Клифф пытался настроить себя на работу. Есть заказы, и их надо выполнить; есть пазлы, и их надо разрезать; есть хитроумные двусмысленные картинки, их надо внимательно просмотреть и определить, подходят ли они для пазлов; кроме того, надо принять решение, заказывать ли в Амстердаме набор новых презервативов. У него скопилось по крайней мере шестнадцать видеофильмов, которые надо посмотреть и написать о них для ежеквартального журнала, издаваемого для тех, кто носит одежду противоположного пола. Но он быстро понял, что не может сейчас думать ни о чем другом, кроме как над вопросами, которые задавали ему копы, а также о том, был ли он настолько убедительным, что после разговора с ним они не сунутся в дом на Сыпучих песках, чтобы просить Джерри Де Витта оказать им помощь в проведении расследования.