– Где вы работаете, мистер Кумар? На что вы живете? Кто платит за комнату? Кто покупает вам сигареты, журналы, газеты, сладости? У вас есть машина? Чем вы занимаетесь в Клактоне?
– Шеф, – с беспокойством в голосе произнес Хониман.
– ‘Инналлазина ‘ааманаа уаа ‘амилус-саалихаати ланхам…
– Черт возьми! – Эмили грохнула кулаком по столу. Азиат мгновенно откинулся на спинку стула и замолчал.
– Бери его, – приказала Эмили детективу.
– Что? – не поняв приказа, спросил Хониман.
– Ты что, оглох? Бери его и тащи в Балфорд. Пусть посидит в камере. Там у него будет шанс подумать, насколько хорошо он в действительности понимает, когда к нему обращаются по-английски.
– Понял, – вытянулся Хониман.
Подойдя к азиату, он взял его за руку и, приподняв со стула, поставил на ноги. Кумар забубнил снова, но на этот раз к его тарабарщине добавились слезы.
– Господи, – обращаясь к Эмили, вздохнул Хониман. – Что с ним происходит?
– Именно это я и собираюсь выяснить, – ответила Эмили.
Подойдя к дому номер 6 по Алфред-террасе, Барбара остановилась перед распахнутой настежь входной дверью. Как и накануне, внутри обшарпанного дома ревела музыка и громко бубнил телевизор. Барбара постучала по дверному косяку, но для того, чтобы быть услышанной в таком гвалте, надо было действовать как минимум отбойным молотком или кувалдой.
Ей не оставалось ничего другого, как сойти с залитого горячим солнцем тротуара и войти в дом. Лестничный марш напротив входной двери был сплошь завален старой заношенной одеждой и тарелками с остатками пищи. Пол ведущего на кухню коридора был устелен проколотыми мотороллерными шинами, поверх которых валялись поломанный складной стул с парусиновыми сиденьем, две раздавленные корзины, три метлы и разрезанный пополам мешок для сбора пыли от пылесоса «Хувер». Гостиная, расположенная слева, была превращена в склад вещей, подготовленных к перевозке из одного места в другое. Вокруг телевизора, на экране которого разворачивался третий, заключительный этап погони из какого-то американского боевика, громоздились картонные коробки, набитые тем, что при ближайшем рассмотрении оказалось одеждой, полотенцами и прочим домашним скарбом.
«Любопытно», – покачала головой Барбара. В коробках, насколько ей удалось рассмотреть, было все – от маленькой заржавевшей газовой печки до допотопного игольного сэмплера[93] с выведенными на нем словами «Я снова уйду в моря»[94]. Все увиденное невольно озадачило Барбару.
«Уж не собираются ли Раддоки, напуганные ее визитом, спешно покинуть Балфорд?» – мелькнула мысль у нее в голове.
– Эй! Возьми свои боксерские перчатки из этого хлама, слышишь?
Барбара обернулась. В дверях гостиной стоял Чарли, брат Тревора, а позади него вдруг возникли его старший брат и их мать. По всей вероятности, все трое только что вошли в дом. Барбару удивило, что она не столкнулась с ними на улице. Наверное, они шли с Балфордской площади, которую Алфред-террас окаймляла по одной из четырех сторон.
– Что на этот раз? – обрушилась на Барбару Шерл Раддок. – И кто вы такая, что врываетесь в дома без приглашения и беспокоите людей?
Оттеснив в сторону Чарли, она прошла в гостиную. Миссис Раддок распространяла сильный запах пота, смешанный со стойким рыбным запахом, какой исходит от женщин, давно не пользовавшихся ванной. По лицу расползлись подтеки косметики. Ее шорты и короткая заношенная распашонка были покрыты влажными пятнами.
– Вы не имеете права вторгаться в чужой дом. Я разбираюсь в законах и знаю, что говорю.
– Переезжаете? – не обращая внимания на реплики Шерл Раддок, спросила Барбара, переходя от одной коробки к другой, чтобы рассмотреть вблизи их содержимое. – Похоже, семейство Раддок спешит покинуть Балфорд?
Шерли уперла в бока сжатые в кулаки руки:
– Какое вам дело? Если нам хочется переехать, мы переедем. Может, мы обязаны сообщать копам, на какие крючки вешаем на ночь свои шляпы?
– Ма, – произнес Тревор за ее спиной. Как и мать, он весь лоснился от пота, был грязным и давно не мытым, но в отличие от нее держался спокойно. Он вошел в гостиную вслед за матерью. Они втроем оказались в комнате, хотя там было тесно и двоим. Чарли, последовавший за братом, создал еще большую тесноту.
– Что вам надо? – не унималась Шерл. – Вы уже говорили с моим Тревором. И тот небольшой беспорядок, который вы сейчас видите в нашем доме, между прочим, связан с этим. Вы потревожили его отца, а он нуждается в отдыхе. Отец Тревора нездоров, а вам всем на это наплевать.
Барбара лишь подивилась тому, как можно отдыхать в доме, где постоянно царит шум, опасный для барабанных перепонок. Люди, как обычно, общались друг с другом, перекрикивая включенный на полную мощность телевизор. Громоподобная музыка в стиле рэп была еще одним элементом, дополняющим звуковой хаос, царящий в доме. Как и накануне, она буквально низвергалась сверху, и с такой силой, что Барбара ощущала, как трясется воздух.
– Я хочу поговорить с Тревором, – обратилась она к матери.
– Нам некогда, – отрубила та. – Вы и сами это видите. Вы, как я посмотрю, не только тупая, но еще и слепая, да?
– Ма, – снова произнес Тревор умоляющим тоном.
– Не мамкай. Я знаю свои права. И мне неизвестно, что копы могут являться ко мне и рыться в моих вещах, как в своих собственных. Приходите позже, слышите? Нам надо заниматься делом.
– А каким делом? – поинтересовалась Барбара.
– Это вас не касается. – Шерл схватила коробку и, подняв ее, плотно прижала к талии. – Чарли! – рявкнула она. – Давай работай!
– Вы хоть понимаете, как выглядит ваш переезд в то время, когда полиция расследует убийство? – обратилась к ним Барбара.
– А я плевать хотела на то, как это выглядит, – сварливо ответила Шерл. – Чарли! Да слезь же ты наконец с этого поганого дивана. Выключи к черту телик. Отец надерет тебе задницу, если ты снова разбудишь его.
Она повернулась и вышла из комнаты. Через окно Барбара видела, как она перешла улицу и вышла на площадь, где стоял ряд припаркованных машин. Чарли, вздохнув, промычал что-то и, подхватив одну из коробок, двинулся за матерью.
– Да мы и не переезжаем, – сказал Тревор, когда они с Барбарой остались вдвоем, и, подойдя к телевизору, убавил звук. Картинка осталась: вертолет преследует охваченный огнем фургон, тот въезжает на мост, вертолет зависает над ним. Кому-то пришел конец.
– А в чем же тогда дело? – поинтересовалась Барбара.
– Нам дали место на рыночной площади в Клактоне. Весь этот хлам – на продажу.
– А-а, – протянула Барбара. – И как же вам это удалось?
Его лицо и шея побагровели.
– Это не краденое. Вы ведь об этом подумали, верно?
– Верно. Так откуда все эти вещи, Тревор?
– Мы с мамой ходим в конце недели на блошиный рынок. Покупаем там все, что можем, приводим в порядок, а потом толкаем по большей цене в Клактоне. На этом не разживешься, но все же какая-никакая, а поддержка. – Говоря с ней, он водил концом башмака по одной из коробок.
Барбара пристально смотрела на него, стараясь понять, что в его словах правда, а что ложь. Однажды он уже соврал, так что теперь доверие к нему пошатнулось. Но сейчас, похоже, ему можно верить.
– Тревор, а ведь Рейчел не подтверждает того, что вы сказали. Нам необходимо поговорить.
– Да не убивал я этого парня. Я в пятницу и не приближался к Нецу.
– Трев, Рейчел не врет.
– Да у меня и причины-то никакой не было для этого. Конечно, я не в восторге от того, что он попер меня с работы, но я ведь сам виноват, потому что украл эти банки с фабрики. Я понимаю, что должен пенять на себя.
– Где вы были вечером в пятницу?
Поднеся кулак ко рту, Тревор припечатал его к губам. Затем посмотрел нервным взглядом на Барбару.
– Тревор? – предостерегающе произнесла она.
– Да… Ладно. Но какой толк для меня в том, чтобы говорить вам правду, которую все равно никто не сможет подтвердить. Вы ведь мне не верите. Так какой в этом смысл?
– Смысл в том, чтобы снять с себя подозрения, и это, как мне иногда кажется, вам очень хочется сделать. А если нет, то невольно возникает вопрос: почему? Мои размышления сразу же приводят меня на Нец. На карточке регистрации времени прихода и ухода зафиксировано, что вы пришли на работу в половине двенадцатого. А Рейчел сказала мне, что вы расстались еще до десяти. Тревор, у вас было почти девяносто минут, и не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять главное: для такого парня, как вы, это больше, чем достаточно, чтобы из домика на косе добраться до Неца, а оттуда – до пирса.
Тревор метнул настороженный взгляд через дверь в гостиную, опасаясь, очевидно, что его мать вернулась за очередной коробкой, упакованной для транспортировки на рыночную площадь.
– Я сказал вам то, что повторю сейчас, – с упрямством в голосе произнес он. – В тот вечер я не был на Неце. И я не убивал этого парня.
– И это все, что вы хотите мне сказать?
– Это все.
– Тогда пошли наверх.
Его словно передернуло, и сейчас перед ее глазами стоял испуганный человек, которому было что скрывать. Барбара поняла, что сейчас, когда рядом нет матери и некому напомнить ему о его правах в данной ситуации, он у нее в руках. Она направилась к лестнице. Он двинулся за ней, говоря на ходу:
– Да там ничего нет. И зачем вам туда идти…
Она быстро обернулась и оказалась лицом к лицу с ним:
– Тревор, разве я сказала, что ищу что-нибудь?
– Вы-и-и сказали… – заикаясь, начал он.
– Я сказала, пошли наверх. Мне смерть как хочется поговорить с тобой наедине.
И Барбара стала быстро подниматься по ступенькам. Из-за двери неслись звуки рэпа, но на этот раз музыка гремела не в комнате Тревора. Она слышалась на фоне шума воды, текущей из большого крана, и Барбара решила, что кто-то из семейства совершает омовение под аккомпанемент этих непонятных человеческому уху звуков.