– И вы вводили в нее свой пенис?
Он схватил пачку сигарет.
– Черт! Да что все это значит? Я же сказал, мы делали это. Или она говорит, что я ее изнасиловал?
– Нет. Она говорит кое-что более занятное. Она говорит, что ваш секс – что-то вроде улицы с односторонним движением. Вы, Тревор, не делали ничего, но разрешали Рейчел Уинфилд поиграть вашим пенисом. Так все было?
– Ну что вы к этому прицепились! – Уши его стали малиновыми. Барбара вдруг заметила, что, когда кровь приливала к голове, паук, вытатуированный на шее, казалось, оживал.
– Стоило вам оказаться вдвоем, как вы доставали свой член, – продолжала Барбара. – Но Рейчел ничего при этом не получала. Ничего, даже легкого ласкательного движения в области ниже пояса. Вам ведь понятно, о чем я говорю?
Он не возражал, но его пальцы сжались и почти скомкали пачку сигарет.
– Все так, как я и предполагаю, – продолжала она. – Или вы полный чурбан в отношениях с женщинами – уверенный, что если дашь ей взять в рот, то она от счастья почувствует себя на седьмом небе, – или вы вообще не очень любите женщин, а это, в свою очередь, объясняет, почему секс между вами сводился к оральному контакту. Так в чем дело, Тревор? Кто вы, бесчувственный чурбан или тайный катамит[102]?
– Нет.
– Что нет? Вернее, кто нет?
– Да никто! Я люблю девушек, и они меня любят. А если Рейчел рассказывала вам другое…
– А я так не уверена ни в том, ни в другом, – прервала его Барбара, не обратив внимания на последнюю фразу.
– Я не могу рассказать вам обо всех своих девушках, – вспылил он. – Их у меня был не один десяток. Я мог бы назвать вам сотни девушек. Я в первый раз имел дело с девушкой, когда мне было десять лет, и могу сейчас заверить вас, что ей это очень понравилось. Да, я не трахал Рейчел Уинфилд. Никогда не трахал и не буду. Почему? А зачем? Она безобразная корова, и трахнуть ее по-настоящему может только слепой. А я, к вашему сведению, не слепой. – Он запустил указательный палец в пачку и вытащил оттуда сигарету, очевидно, последнюю, потому что сразу же смял пачку и швырнул ее в угол комнаты.
– Да. Ну ладно, – резюмировала Барбара. – Я уверена, что ваш жизненный путь усыпан телами тех, кто не пожалел своей жизни ради того, чтобы испытать с вами сексуальное наслаждение, и на лицах всех этих жертв улыбки от уха до уха. Так, по крайней мере, все выглядит в ваших мечтах или снах. Но сейчас, Тревор, мы не занимаемся ни мечтами, ни снами. Нас интересует реальность, а реальность – это убийство. И здесь я располагаю лишь вашим утверждением о том, что вы видели Хайтама Кураши, озабоченного поиском сексуального партнера у туалета на рыночной площади в Клактоне. Обдумав это, я пришла к заключению, что он, вернее всего, присмотрел в качестве такового вас.
– Да это наглая ложь! – Тревор так резко вскочил на ноги, что свалил стул.
– Что вы говорите? – вкрадчивым голосом произнесла Барбара. – Пожалуйста, сядьте. Или я приглашу кого-нибудь из полицейских помочь вам сесть. – Она подождала, пока он поднял стул, опустился на него, взял со стола брошенную сигарету и снова зажег ее, чиркнув спичкой о грязный ноготь большого пальца. – Вы видите, как все это смотрится, или не видите? – снова заговорила Барбара. – Вы вместе работали на фабрике. Он выгнал вас с работы из-за того, что вы украли несколько банок с горчицей, чатни и вареньем. Но очевидно, выгнал он вас вовсе не из-за этого. Вероятно, он выгнал вас по той причине, что собирался жениться на Сале Малик и не хотел больше видеть вас около себя, поскольку вы напоминали ему о том, кем он в действительности был.
– Я хочу позвонить по телефону, – объявил Тревор. – Мне больше не о чем говорить с вами.
– Понятно. Вы, наконец, поняли, во что вляпались, верно? – Барбара аккуратно загасила свою тлеющую сигарету, оставив окурок в пепельнице. – Объявление Кураши гомосексуалистом, в отношениях с Рейчел упорная фелляция[103], и ничего больше…
– Я уже объяснил это!
– …и смерть Кураши в то самое время, на которое у вас нет алиби. Ну так скажите же мне, Тревор, неужели всего этого не достаточно для того, чтобы вы сказали, в конце-то концов, где вы были вечером в пятницу? Если вы, конечно, не убивали Хайтама Кураши.
Рот его был плотно сжат. Взгляд, устремленный на нее, был вызывающим и дерзким.
– Ну хорошо, – спокойно объявила она. – Продолжайте прикидываться и дальше, если вам нравится. Но учтите, сейчас не время и не место для игры в дурачка.
Барбара оставила его, давая ему возможность остыть и подумать, а сама пошла искать Эмили, но прежде, чем увидеть руководителя следственной группы, она услышала ее. Услышала ее голос – в дуэте со злобным мужским голосом, доносившимся с нижнего этажа. Перегнувшись через закругленные перила, Хейверс увидела Эмили, стоявшую лицом к лицу с Муханнадом Маликом. Таймулла Ажар стоял позади своего кузена.
– Не надо объяснять мне ПАСЕ. – Барбара стала быстро спускаться по ступеням, вслушиваясь в отрывистые и четкие слова Эмили. – Я неплохо знаю законодательство. Мистер Кумар задержан по подозрению в совершении преступления, в связи с которым может быть произведен арест. Я, в пределах своих прав, стараюсь пресечь его возможные контакты со свидетелями или подвергнуть риску кого-либо из них.
– Мистер Кумар сам подвержен риску. – Лицо Муханнада было непроницаемо-решительным. – И если вы отказываете нам в возможности увидеть его, на это есть только одна причина.
– Будьте любезны сказать, какая?
– Я просто хочу увидеть, в каком он состоянии. Не пытайтесь уверить меня, что вы никогда не использовали термин «сопротивление полиции», прикрывая этим то, что задержанному крепко досталось, пока он находится в камере.
– Мне кажется… – приняв вид строгой учительницы, объявила Эмили, и в этот момент Барбара оказалась рядом с ней, – что вы слишком часто смотрите телевизор, мистер Малик. Жестокое обращение с подозреваемыми не в моих правилах.
– Тогда вы не должны противиться тому, чтобы дать нам его увидеть.
Эмили задумалась над мотивированным возражением, но тут вмешался Ажар.
– Закон «О полиции и доказательствах в уголовном праве» не отрицает возможности подозреваемого иметь друга, родственника или иное лицо, которое без промедлений следует известить о том, что он задержан. Можете ли вы, инспектор Барлоу, сообщить нам, кого вы известили об этом?
Он говорил, не глядя в сторону Барбары, но, несмотря на это, она была уверена, что он чувствует, как она внутренне морщится, слушая его. ПАСЕ – это нормальный и даже хороший закон, но, когда события начинают разворачиваться так, что полиция не в силах держать их под контролем, очень часто – чтобы не сказать всегда – хороший сотрудник идет на то, чтобы допустить небольшие отклонения от буквы этого закона. Ажар, без сомнения, знал, что сейчас это имеет место. Барбара смотрела на Эмили и ждала, как она, словно фокусник из шляпы, вынет и предъявит незваным гостям друга или родственника Фахда Кумара. Но она и не стала утруждать себя этим.
– Мистер Кумар не назвал нам никого, кого он хотел бы известить о своем задержании.
– А он знает о том, что у него есть на это право? – с лукавой миной спросил Ажар.
– Мистер Ажар, у нас едва ли была возможность поговорить о чем-либо с этим человеком и оповестить его о его правах.
– Все как всегда, – заключил Муханнад. – Она упрятала его в одиночку, потому что просто не видит другого способа запугать его и склонить к сотрудничеству.
Ажар не выражал несогласия с тем, как его кузен оценивал сложившуюся ситуацию, и одновременно сдерживал его пыл. Стараясь показать полное спокойствие, он обратился к Эмили с вопросом:
– Инспектор, мистер Кумар является гражданином этой страны?
Барбара была уверена, что Эмили наверняка клянет себя за то, что позволила Кумару бубнить про его бумаги. Едва ли она могла сослаться на неосведомленность о его иммиграционном статусе – ведь законом устанавливаются четкие правовые рамки в зависимости от этого статуса. Если сейчас Эмили ответит уклончиво – только даст понять, что Кумар подозревается в причастности к смерти Хайтама Кураши, – она рискует, поскольку суд позже может не согласиться с ее доводами.
После недолгой паузы Барлоу сказала:
– На данном этапе мы хотели бы допросить мистера Кумара о его отношениях с Хайтамом Кураши. В управление мы доставили его потому, что в своем жилище он был не расположен отвечать на наши вопросы.
– Прекратите морочить голову, отвечайте на вопрос, – повысил голос Муханнад. – Кумар гражданин Англии или нет?
– Похоже, что нет, – ответила Эмили, обращаясь не к Муханнаду, а к Ажару.
– А-а, – протянул Таймулла. Похоже, этот ответ его обнадежил, и Барбара поняла почему, когда он обратился к Эмили со следующим вопросом: – А как вы находите его английский?
– Я не проводила с ним языкового тестирования.
– Оставляет желать много лучшего, верно?
– Ажар, какого черта? Если его английский ни к…
Таймулла поспешно поднял вверх руку, чтобы прервать злобную реплику своего кузена, и сказал:
– Тогда, инспектор, я должен буду просить вас немедленно предоставить мне возможность повидаться с мистером Кумаром. Я не ставлю под сомнение ни ваш ум, ни знание вами законодательства, а только прошу не делать вид, будто вам не известно, что только подозреваемые, прибывшие из-за границы, имеют безусловные права на встречу с друзьями или родственниками.
Игрок он непростой, подумала Барбара не без некоторого восхищения этим пакистанцем. Преподавание микробиологии студентам университета – это его повседневная работа, но он не колеблется, когда надо в свободное от основной работы время выходить на арену и сражаться с белыми рыцарями и защищать своих людей. Вдруг Барбара поняла: не стоило ей так волноваться из-за того, что может свалиться на этого человека во время предпринятой им поездки в Балфорд-ле-Нец. Ей было совершенно ясно, что он владеет ситуацией – по крайней мере, взаимоотношениями с полицией – полностью и держит ее под контролем.