– Проехали, – Хедли глотнул еще «Джона Джеймисона» и почувствовал тошноту: желудок скрутило, а к горлу подступил сырой металлический комок, которым он чуть не подавился. Стюарт неповоротливо отвернулся и выплеснул содержимое бокала на темный асфальт.
– Что вы делаете? – резко спросила Марша.
– Ссу.
Она рассмеялась.
– Вам хватит. Отдайте мне бутылку, – она взяла литровку и закрутила на ней крышку: резкий металлический щелчок. Марша засунула бутылку и бокал в бардачок и заперла его.
– Возможно, я что-нибудь сделаю, – заявил Хедли через некоторое время.
– Например?
– Пока не знаю. Лучше не будем об этом.
Ночной ветер начал остывать: Хедли протянул руку и закрыл дверцу.
– Хотите уйти? – Марша подняла свое тонкое запястье и посмотрела на циферблат. – Уже поздно, я отвезу вас домой.
– Подождите, – Хедли судорожно схватил ее за руку, когда она потянулась, чтобы вставить ключ зажигания в замок. – Еще рано.
С минуту Марша не опускала руку, затем улыбнулась и спрятала ключ.
– Человек дела самоутверждается?
– Не хочу пока возвращаться. И еще мне не нравится, когда женщина за рулем, – затем Хедли добавил: – Остаток пути поведу я.
– Вы умеете?
– Конечно. Я же все время вожу сраный магазинный грузовик.
Марша безразлично пожала плечами.
– Как хотите. Но мы не можем здесь больше стоять… Холодает, а мне еще ехать обратно в С.-Ф.
Неожиданно Хедли распахнул дверцу и, шатаясь, вылез из машины. Он захлопнул за собой дверь и сделал пару неуверенных, нетвердых шагов в темноте.
– Вы куда? – взвизгнула Марша.
– Домой. Езжайте обратно – я пойду пешком, – он споткнулся о приподнятую обочину дороги, но сумел восстановить равновесие и стал методично пробираться вдоль края щебенки.
– Господи Боже, – возбужденно крикнула Марша и, выскочив из машины, помчалась вслед за ним. – Вы даже не знаете, куда идти: вы не понимаете, что творите! – Вне себя от злости, она схватила его и яростно затрясла. – Возвращайтесь в машину и ведите себя по-взрослому!
– Отпустите меня, – окосевший и озлобленный Хедли оторвал ее холодные ладошки от своего пальто и отпихнул ее в сторону. – Я знаю, где мой дом, и найду дорогу обратно. Мы еще и не такие прогулки совершали.
– Чертов придурок, – Марша поспешала за ним: ее голос то ли смеялся, то ли дрожал от холода и нарастающей истерики. – Вы отключитесь, и вас переедет машина.
– Только не меня, – сказал Хедли. Поковыляв дальше, он задумался и промямлил: – А почему бы и нет? Пора с этим кончать. Времени осталось мало. Так сказал Бекхайм – слушайте Учителя, – он сошел с дороги в сухие заросли на краю обочины. – Ладно, пойду так. К херам эту дорогу.
Забежав перед ним, Марша в бешенстве преградила ему путь.
– Прекратите! – задыхаясь, выкрикнула она и, впившись руками ему в плечи, подтолкнула обратно к машине. – Садитесь, и я отвезу вас домой. Господи, тут же рядом жилые дома – вас могут услышать.
Хедли схватил Маршу за руки и прижался к ней. Он нащупал пальцами тугие связки, волокна и мышцы ее тела: никакой избыточной плоти – лишь приспособления, необходимые для работы всего организма. Замшевая куртка намокла от ночного тумана, а в волосах искрились и сверкали отблески света. Хедли взял Маршу под мышки, и она ослабила хватку: стиснув локти женщины, он поднял ее над землей, так что Марша поморщилась от боли.
– Прекратите, – прошептала она, отворачивая голову. Внезапно Марша испугалась его: она почуяла в нем глубокую ожесточенность и ненависть. Он больше не был человеком, а стал безличной, непостижимой силой. – Пожалуйста, – прошептала Марша.
Хедли ступил на автостраду подле нее. В ночной тишине слышалось ее резкое и частое дыхание – совсем рядом. До Стюарта дошло, что он по-прежнему держит ее. Она ничего не могла сделать: молча стояла, кусая губы, надеясь, что он смягчится и отпустит.
В его действиях не было ничего сексуального. Он не испытывал ни желания, ни страсти – лишь холодную боль и растущую злобу. Плоть Марши внушала ему отвращение: от ее близости по телу бежали мурашки. Сухое, еле теплое, змеиное тело… В душе Хедли поднялись брезгливость и омерзение, усиливающаяся жажда мести.
– Черт возьми, – проворчал он, – это нечестно.
Все его разочарование и застарелая неудовлетворенность поднялись на поверхность. Его опять обманули, и в этом виновата она.
– Это неправильно! – заорал Хедли и, пытаясь заглушить собственную боль, начал стискивать ее все крепче и крепче.
– Прекратите, – сказала Марша дрожащим голосом и в панике она попыталась вырваться. – Я закричу… боже ж ты мой!
Она высвободила одну маленькую руку и замахнулась на него: в холодном звездном свете блеснули острые ногти. Хедли отразил удар и, полуобернувшись, рывком схватил ее, после чего не то понес, не то поволок обратно к машине и свалил грудой на сиденье.
– Никакой травы, – заплетающимся языком сказал он. – Только не в мусоре и в траве.
Марша перестала драться.
– Сдаюсь, – скрипучим голосом сказала она. – Вы меня отпустите? Ладно, я все сделаю. Ну, отстаньте же от меня!
Неожиданно Хедли отпустил ее, она выпрямилась, закинула волосы назад и обшарила сиденье. Теперь он хотя бы перешел на понятный ей уровень: его напор приобрел наконец узнаваемую направленность. Так ей, по крайней мере, казалось. Марша решила, что он почувствовал сексуальное желание – физическое влечение, вызванное ее присутствием, ночной темнотой и алкоголем, но она ошибалась.
– Кажется, я уронила там свою сумочку, – неуверенно сказала Марша, немного оправившись.
– Вот она, – Хедли нашел сумочку на полу машины и грубо всучил ей.
– Спасибо, – она порылась там дрожащими руками. – Слава богу, ключи на месте, – посидела минуту, откинувшись на руль и пытаясь отдышаться. – Послушайте, вы сознаете, что вы делаете? Или вы просто напились? – Марша тянула время.
– Сознаю, – и это была правда. Хедли ошибся в ней… Переоценил каждую линию ее тощего, надменного тела. И его беспощадная неприязнь усилилась.
– Вы и впрямь хотите? Вы с ума сошли, – ее усталый голос смягчился. Страх прошел: Марша снова почувствовала в нем личность, а не одержимого. Что бы это ни было, наваждение закончилось. Он снова стал обычным человеком.
– Уже поздно, и я вымоталась, – сказала Марша. – Только не здесь – вы совсем с катушек слетели. Тоже мне, нашли подходящее место. К тому же вся эта потасовка, – ее голос жалобно дрогнул. – Я сама виновата. Это заклятое место, Стюарт Хедли. Ничего не получится… Все это неправильно.
– Нормально, – упрямо твердил Хедли: его охватила непреклонная решимость, и он собрался довести дело до конца. – Давайте, погнали!
– Придурок. Пожалуйста… что за черт. Сдаюсь, – она отпихнула его цепкие руки. – Дайте мне хотя бы самой это сделать, – вздрагивая от холода и обиды, Марша сняла кожаную куртку и зашвырнула ее на заднее сиденье.
– Вы этого хотите?
– Отлично.
С трудом выпрямившись, она быстро расстегнула рубашку, скинула и яростно отшвырнула ее в сторону. Отстегнула крючок бюстгальтера, наклонившись вперед, нащупала на плечах бретельки и уронила его на пол.
– Что дальше? – спросила Марша. – Остальное? Хорошо! – всхлипывая, она яростно сбросила туфли и расстегнула кнопки на слаксах. – Мне нужно встать. Пожалуйста, отойдите, чтобы я могла встать!
Хедли неуклюже попятился из машины, и Марша выскочила следом. Окутанная ночным туманом, она прислонилась к влажному боку машины, пытаясь стянуть слаксы. Ее тело оказалось таким, как он и ожидал: бледным и крепким – никакой избыточной плоти и лишних складок. Стройное, ладное тело – высокое, изящное и почти безволосое, с маленькими, резко заостренными грудями. Поежившись, Марша отвернулась, чтобы засунуть сброшенную одежду в машину.
– Что дальше? – спросила она, задыхаясь и стуча зубами от холода. – Давайте, ради бога: поехали, раз уж начали!
Хедли охотно последовал за ней в машину. Обняв Маршу, он почувствовал, как ее груди подпрыгнули и вздрогнули: согретые теплом его тела, соски поднялись, затвердели и уткнулись ему в горло. Марша дрожала и извивалась, впиваясь ногтями ему в спину. Задыхаясь и хватая ртом воздух, она попыталась взять себя в руки… Ее соски задели его лицо, и вдруг она исчезла, отдалилась от него. Ее разгоряченное, пульсирующее тело куда-то сбежало.
– Вы не собираетесь раздеваться? – закричала Марша. – Даже не снимете туфли?
За мучительную долю секунды она, видимо, успела передумать: ее соски опали, а покорная открытость улетучилась. Марша холодно закрылась от него, вырвалась и прижалась к дверце машины. Распахнула дверь и, вывалившись спиной наружу, быстро, точно зверь, вскочила на ноги.
– Вернитесь, – в отчаянии он схватил ее запястье и затащил обратно в машину. Марша рухнула на край сиденья, согнутые колени казались костлявыми и окоченевшими в слабом звездном свете.
– Ничего не выйдет, – проворчала она, бросая безумные взгляды; ее тело стало скользким из-за тумана. – Я не хочу, – Марша сгребла свою одежду и принялась ощупью распутывать ее клубок. Слезы текли по впалым щекам и капали на бедра. Она теребила и тормошила цепкими пальцами ворох одежды у себя на коленях. – Мы оба сошли с ума. Все эта чертова выпивка. Уже поздно, и я смертельно устала.
Голос Марши жалобно затих. Минуту она посидела неподвижно, прислонившись к сиденью и понурив голову: ее темные волосы рассыпались копной спереди, подбородок вжался в ключицу. Наконец Марша встрепенулась и вновь принялась медленно разбирать одежду.
– Простите, – нервно умоляя, Хедли дотронулся до ее голого плеча. – Поехали в какое-нибудь другое место: мотель или что-нибудь еще. Где можно поговорить и… – Он бессильно умолк. – Где все будет хорошо, а не так, как здесь. Только не в этой богом забытой дыре.
Марша покачала головой.
– Простите, Стюарт Хедли. Вы не виноваты, – трясясь всем телом, она снова вышла из машины. – Я на минутку, – Марша натянула длинные слаксы и застегнула бюстгальтер, а Хедли опасливо следил за ней. Вскоре она опять села рядом. – Пока я одеваюсь, – выдавила из себя Марша, – не подкурите для меня сигарету?