– У нас нет вафельницы.
– О. Наверное, вы правы. А я так люблю вафли. Блинчики всегда какие-то одинаковые.
– Помоги мне накрыть стол, – попросила его Барбара. Она уже вынимала тарелки из шкафа.
– Что достать?
– Вон те маленькие миски. Я до них не дотянусь.
Карл снял миски с полки.
– Никогда таких не видел. Их, наверное, служащим подавали. И столько еды. Нам никогда столько не давали. Ничего подобного. – И он вытащил из холодильника пакет с замороженным цыпленком. – Разве нам когда-нибудь давали мороженых цыплят?
– Иногда, – откликнулась Барбара. – Ставь миски на стол.
– Хорошо.
Блинчики были готовы. Все сели за стол и приготовились есть. Барбара принесла большое блюдо и поставила на стол.
– Масло? – спросила она.
– В холодильнике, – сказал Верн.
– Я принесу. – Карл вскочил, оттолкнув стул. Вернулся с маслом. – Там его тонны. Никогда столько не видел. Нам столько не съесть. А еще там творог, простокваша, яйца и свежее молоко.
Верн проткнул дырку в банке с сиропом. Барбара разложила по тарелкам блины. Кофе тоже закипел. Карл принес с плиты кофейник, поставил его на холодный кафель.
– Приступим, – сказал Верн.
Они ели, наслаждаясь едой. Окно над столом было распахнуто, их обвевал свежий ветерок.
– Посмотрите, как много в еде цвета, – сказал Карл. – Сироп похож на полированное красное дерево. А масло! Я и не знал, что оно может быть таким желтым. А кофе похож на… – Он задумался.
– На чернила для мимеографа, – буркнул Верн.
На десерт была замороженная клубника со сливками в мисочках, которые достал Карл. Карл нашел мороженое и принес его, чтобы положить на клубнику.
– Мне не надо, – сказала Барбара твердо.
– Почему?
– Не люблю смешивать еду.
Карл положил в свою клубнику мороженое, но не так много, как ему хотелось бы. Верн и Барбара казались странно молчаливыми, оба ели серьезно и сосредоточенно. Карл посмотрел на одного, потом на другого, но они молчали.
– Кто-нибудь хочет добавки? – спросил Карл.
Оба покачали головами.
Верн отодвинул свою тарелку.
– Мне хватит. – Он откинулся на спинку стула и оттолкнулся от стола.
– Осталось еще мороженое.
Оба покачали головами.
Карл втянул воздух, поступавший через окно.
– Прекрасная погода, а? Это добрый знак. Наш первый день. Столько солнца, что похоже на настоящие каникулы.
– Каникулы?
– Ну, нам ведь не надо работать, правда? Просто сидеть здесь и ждать, когда придут косоглазые. Так что мы можем заняться чем хотим. В нашем распоряжении целая неделя. – Карл расплылся в счастливой улыбке. – Мне так не терпится начать.
– Что начать?
– Делать находки. Смотреть, что здесь есть.
Верн фыркнул. Бросил через стол взгляд на Барбару. Она не ответила. В глубокой задумчивости она смотрела на пол. О чем она думает? И что она думает об этом?
Он сдвинул очки на лоб, потер глаза и зевнул. Неужели это правда? Они двое сидят друг против друга после стольких лет. Как будто только что встали с одной постели. Он опустил очки на место. Нереально. Словно листаешь альбом со старыми снимками. Или как будто ты уже умер, попал в Великую запредельность, и все, что было с тобой в жизни, возвращается, вертится вокруг тебя, перекликается и несет всякую чушь, а само все сделано из серой пыли.
Или как в Судный день.
Верн неловко поерзал на стуле. Мысль не из приятных. К тому же совершенно фантастическая. Но все-таки странно, как люди ухитряются появляться в твоей жизни после многолетнего отсутствия, появляться и оживать, да еще такие настоящие. Вдруг они перестают быть призраками прошлого, расплывчатыми тенями. Может быть, на этот счет существует какой-нибудь космический закон? По которому все события и люди должны оставаться живыми, сохранять свою сущность до тех пор, пока не сможет наступить некий заранее предрешенный конец?
Верн улыбнулся. Нет, это была чистая игра случая, три имени просто вынули из картотеки наугад, и ими оказались он, Барбара и Карл. Ничего это не значит. Он продолжал рассматривать ее, пока она сидела, опустив глаза. Случай воссоздал и то утро, когда они вдвоем сидели за столиком и завтракали, залитые солнечным светом. Как уже было однажды.
Однажды. Лишь однажды. При чем-то там были ее родители, которые сидели дома и ждали ее. Неужели это все на самом деле происходило? Та поездка. Тот отель недалеко от Нью-Йорка. Он лениво задумался о прошлом. Ночь, которую они провели вдвоем, и завтрак на следующее утро. Почти как этот.
Но не совсем. Тогда с ними не было Карла. Так что завтрак был совсем не такой. И Барбара переменилась. Она стала другой, совсем другой. Это было понятно по тем нескольким словам, которыми они обменялись с ней вчера в офисе. Она стала жесткой, жесткой и резкой. Как он сам, почти. Она больше не юная невинная одинокая овечка. Нет, куда там.
Когда же он видел ее в последний раз? Она приезжала в Нью-Йорк. Тогда он и говорил с ней в последний раз по-настоящему. Когда она нанялась на работу в Компанию, он пару раз видел ее, но никогда не заговаривал. Она избегала его. Ну и ладно, неважно.
В тот день, когда она приехала, в четверг… Он вел программу на станции. Это было еще до того, как его уволили. Внутри у него потеплело, едва он вспомнил о своем старом шоу. Как, бишь, оно называлось? «С миру по нитке». Тепло прошло, оставив по себе боль. Хорошее было время. Своя программа, работа на радио.
Он вспомнил Тедди. Это из-за нее он оставил Нью-Йорк и нанялся на работу в Компанию. Из-за нее и из-за потери программы. Она ли была виновна в том, что он ее потерял? Он думал об этом миллион раз за последние четыре года. Ее ли это рук дело?
Он пожал плечами. Какая разница, все равно все кончено.
Тедди и Барбара пришли в тот вечер на станцию обе. Потом они все вместе поехали в ресторан, потом зашли в бар. Там они сидели и болтали. Чем кончился вечер, он не помнил. Все расплывалось, терялось в густых тенях. Что-то там было с машиной. Они куда-то ездили после бара. Потом он и Тедди вернулись к ней. И вечер кончился.
Барбара уехала в Бостон. Он писал ей пару раз, но она не ответила. Немного погодя он бросил писать. Она ведь не единственная рыба в море…
– Что думаете, Верн? – твердил Карл.
Верн моргнул. Что он сказал?
– Я вас не слышал.
– Да что с вами двумя такое? Вы как будто за миллион миль отсюда. Я сказал, как насчет того, чтобы пройтись и оценить обстановку? Надо же хотя бы попытаться понять, что у нас тут есть. Мы могли бы начать исследования с целью определить…
Верн смотрел мимо Карла, в окно, из которого были видны башни и молчащие заводы. Он уже почти потерял нить того, что говорил Карл. Ему было лень и не хотелось двигаться. Зевнув, он заглянул в кофейник, не осталось ли там еще кофе.
– Ну, так как? – спросил Карл.
– Давай чуток обождем. – Кофе больше не было.
– Ладно, – с грустью согласился Карл. – Наверное, спешить и вправду некуда. Я просто предложил идею, чем можно заняться, когда нам все-таки захочется выйти наружу. – Он поерзал на стуле. – Сегодня как раз такой день, когда хочется быть на солнце, правда? Не вижу смысла сидеть здесь, когда небо такое синее и воздух такой… как сейчас. Так и кажется, будто снаружи что-то происходит. Что-то такое, о чем нам следовало бы знать. Быть в курсе.
– Открой другое окно, – буркнул Верн.
– Это не то.
– Зачем самому бегать за свежим воздухом? Пусть воздух сам придет к нам. А он придет, стоит только подождать.
– Все равно что сидеть на берегу и смотреть на море, вместо того чтобы окунуться в него. Это ведь не одно и то же.
Верн и Барбара повернулись к нему с раздражением. Верн поймал ее взгляд и улыбнулся. Значит, и она о том же думает. Она быстро отвернулась, но он все понял. И закинул ногу на ногу, расслабляясь. Она думает о прошлом, как и он. Почему-то ему стало приятно.
– Может, Карл прав, – сказал он. – Что может быть лучше купания в море. Волны, пена…
Барбара промолчала. Верн не стал продолжать. Ему хотелось спать, теплое солнце светило прямо на него, заливало его с головы до ног своими лучами. Скоро он снял пиджак и бросил его в угол. Расстегнул манжеты и принялся закатывать рукава.
– Жарко, – сказала Барбара.
От солнечного тепла на ее лице выступила испарина. Мелкие капельки покрыли ее лоб и шею, медленно скатывались за воротник. Верн тоже чувствовал, что вспотел. Солнце набирало обороты: было всего одиннадцать часов, а жара уже была непереносима. В полдень и вовсе станет как в топке. Да, в тумане есть своя прелесть.
– В чем дело? – спросил Карл.
– Жарко.
– Жарко? Это не жарко. Вот поживете на Юге, узнаете.
– Я жил на Юге, – ответил Верн. – И сейчас жарко. Мне не нравится.
– Вообще-то, здесь жарче, чем снаружи, – сказал Карл. – Неприятное чувство вызывается избытком влажности в атмосфере. В кухне очень влажно. Вода испаряется из раковины…
– Знаю, – сказал Верн. И погрузился в угрюмое молчание. Разговор его раздражал. Какая разница? Разве обязательно сидеть здесь и рассуждать обо всем подряд? Он попытался расслабиться. И почему Карлу нужно поворачивать каждый предмет то одним боком, то другим, рассматривать, изучать? Любая идея, любая мысль как жук под микроскопом для Карла.
Хотя на самом деле его раздражал вовсе не Карл, и он знал это. Верн глянул на Барбару. Она уже встала и собирала посуду со стола. Она раздалась за четыре года. Тяжелее стала, солидней. Раньше была совсем легкой. Но ведь тогда ей было всего двадцать. Он заметил тонкий золотистый пушок на ее руках, когда она поднимала посуду. При свете солнца ее кожа была теплого, сочного золотого цвета. Руки округлились. Он разглядывал ее, пока она не заметила. Тогда он отвернулся.
– Помогите мне, – сказала Барбара.
Похоже, неловкости не избежать. Это очевидно. Он чувствовал, как в комнате нарастает напряжение. Ей не понравилось, как он смотрел. Ей вообще не нравится его присутствие. Он встал, медленно придвинул стул. Карл тоже поднялся, и они оба стояли, не зная, что делать.