этого государства? — Он судорожно махнул рукой на бормочущий телевизор в гостиной, затем повернулся и резко стукнул о стол своей чашкой син-кофе.
Шейла Куам подскочила, моргнула — он схватил её за плечи и приподнял со стула. Она вздрогнула, уставилась на него широко открытыми глазами и встретила его пронизывающий беспощадный взгляд. Шейла не была испугана, но его руки причиняли ей боль, и она стиснула зубы, стараясь успокоиться, но он заметил промелькнувшее в её глазах страдание, а заодно изумление. Он понимал причину изумления: никто не поступал так с исполняющим обязанности контроля. Это было самоубийственно или просто безумно.
— Ну ладно, — хрипло отозвалась Шейла. — Возможно, когда-нибудь нам придётся признать наличие системы в том, что Омар Джонс и колония, которую мы здесь построили, — всего лишь очередной парамир. Я это признаю. Но до тех пор это останется ссылкой в справочнике. Вы удовлетворены? И до сих пор альтернативная искажённая субреальность, воспринимаемая любым прибывшим, расценивается как внешняя улика необходимости промывки его мозгов. И если психиатрическая помощь не вернёт его на ту ступень, где вы сейчас находитесь, разделяя именно эту реальность…
— Поясните ему суть парамиров, — перебил Хэнк Шанто.
В комнате воцарилась тишина.
— Хороший вопрос, — незамедлительно заметил тощий пожилой тип с суровым взглядом.
— Это работа фон Айнема, — сказал Рахмаэлю Шанто.
— Но вы этого не знаете, — спокойно возразила Шейла.
— У него есть какой-то хитрый прибор, с которым он забавляется в швайнфортской лаборатории, — продолжал Шанто. — Несомненно украденный у ООН, он там засекречен как новейшее оружие. Ладно, мне это не известно наверняка, я не видел его в действии и не знаком с его схемой. Но я знаю, что он управляет этими чёртовыми псевдомирами, а ООН изобрела это искажающее время устройство недавно, после чего Грегори Флок…
— Плок, — поправила мисс де Рангс.
— Глок, — едко уточнила Шейла. — Грегори Арнольд Глок. Впрочем, не всё ли равно — Глок, Флок или Плок? — Она обратилась к Рахмаэлю: — Это тип, перешедший на другую сторону. Возможно, вы помните, хотя под жёстким давлением ООН об этом тогда умолчали все СМИ.
— Да, — отвечал он, вспоминая. — Пять или шесть лет назад. — Грег Глок, вундеркинд и продукт ООН, безусловно был в то время единственным многообещающим конструктором нового оружия в Архивах наступательного вооружения, который сбежал по явно финансовым соображениям в частный промышленный концерн — «Тропу Хоффмана лимитед». Откуда затем отправился прямиком в Швайнфорт с его гигантскими исследовательскими возможностями.
— После чего и появился искажатель времени, — продолжал Шанто, подчёркивая свои слова судорожными быстрыми жестами. — Разве не так? Думаю, никто не мог бы возразить, потому что иного быть не может. — Он постучал себя по лбу, энергично кивая.
— Чепуха, — парировала мисс де Рангс. — На ум приходит масса других объяснений. Его сходство с искажающим устройством ООН может быть всего лишь…
— Честно говоря, — вмешался пожилой тип с суровыми глазами, говоря спокойно, но непререкаемым тоном, — нам следует ознакомить вновь прибывшего с каждой из достойных логических альтернатив теоретическим объяснениям, которые предпочитает стойко защищать мистер Шанто. Разумеется, наиболее вероятна теория Шанто. На втором месте, по-моему, находится собственно ООН, поскольку они — главные пользователи устройства… которое, как заметил мистер Шанто, является их изобретением, всего лишь украденным Глоком и фон Айнемом. Это если мы примем версию получения искажателя фон Айнемом, на что у нас, к сожалению, нет доказательств. В-третьих…
— С этого момента вероятности быстро уменьшаются, — сказала Шейла Рахмаэлю. — Он не повторит затхлую теорию о виновности маздастов — старой страшилки, с которой нам приходится уживаться, но в которую всерьёз никто не верит, сколько бы о ней ни твердили. Данное объяснение встраивается в категорию невротических, а то и психотических расстройств.
— И к тому же, — добавила мисс де Рангс, — это мог сделать один Ферри, без помощи фон Айнема или Глока. Вполне возможно, что фон Айнем совершенно не подозревает о существовании парамиров. Однако ни одна теория не выдерживает предположения о неведении Ферри.
— Это по-вашему, — пробормотал Хэнк Шанто.
— Что ж, мы в самом деле здесь, Хэнк, — сказала Шейла. — Наша жалкая колония долгоносиков. Нас пристроил сюда Тео Ферри, и вам это известно. ТХЛ — главный заправила динамики этого мира, под какую бы категорию он ни подходил — псевдореальность, реальность или сплошное «псевдо». — Она криво улыбнулась Хэнку Шанто, достойно ответившему на её ледяной пронзительный взгляд.
— Но если парамиры извлечены из устройства искажения времени, — сказал пожилой мужчина с суровым лицом, — то они сочетают в себе спектр равно альтернативных настоящих времён, которые разделяются в одном из спорных эпизодов прошлого — из тех допотопных, но критических пунктов, в которых некто — кем бы он ни был — забавлялся с проклятым искажателем. Тогда миры никоим образом не являются «псевдо». Взглянем на это честно: если в деле замешан искажатель времени, то мы можем покончить с размышлениями о том, какие миры реальны, а какие нет, поскольку термин теряет смысл.
— Теоретически он его теряет, — ответила мисс де Рангс, — но не для находящихся в этой комнате. И, по сути, не для кого-либо в этом мире. Наша главная ставка — на то, что других миров, будь они «псевдо» или нет, остаются на своих местах, поскольку все они не в пример хуже нашего мира.
— Я не уверен и в этом, — пробормотал пожилой мужчина себе под нос. — Насколько хорошо мы их знаем? Наши чувства искажены. Возможно, существует мир получше прочих. — Он махнул рукой в сторону гостиной с вербальным потоком из телевизора — напыщенным нескончаемым словесным мусором из уст нереального президента нереальной (о чём было известно Рахмаэлю, а заодно всему населению Терры), искусственно состряпанной и насквозь липовой колонии.
— Но этот мир не может быть «псевдо», — сказала Гретхен Борбман, — поскольку все мы в нём живём, и он служит нам единственным критерием и точкой опор. — Она обратилась к Рахмаэлю: — До сих пор никто не поделился с вами важной особенностью: если когда-либо двое из нас соглашаются одновременно… — Она вдруг смолкла. И уставилась на Шейлу с отвращением и страхом. — В ход идут надлежащие формуляры, — продолжала она наконец через силу. — В частности формуляр 47-Б.
— Добрый старый 47-Б, — скрипучим голосом отозвался кудрявый юноша, и лицо его немедленно исказила гримаса. — Да, мы обожаем подобную ситуацию, тогда они применяют к нам свою рутинную проверку.
— Контроль, — продолжала Гретхен, — предписывает 47-Б после того, как он или она (в данном случае, она) вводит данные персонажа из чужого парамира в Компьютерный день, обычно приходящийся на последнюю среду. После этого они становятся общественным достоянием и служат не просто субъективным воображаемым миром или вообще чем-то субъективным — скорее, они нечто вроде древних глиняных черепков в витрине музея, где мимо прогуливаются проклятые зеваки и разглядывают их в мельчайших подробностях. Поэтому едва ли возникает сомнение, что два индивидуальных псевдомира соглашасятся одновременно.
— Именно этого мы и боимся, — вяло и машинально произнесла пожилая женщина со складчатой кожей и безжизненными крашеными волосами, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Беда в том, — сказала Гретхен, — что это действительно пугает нас, мистер Аппельбаум. — Она улыбнулась, сохраняя на лице окаменелую стерильную гримасу безысходности — маску глубокого отчаяния, сковывающую её миниатюрные тонкие черты призраком полного поражения, словно опасность уже подкралась к ней и к остальным, утратив свой теоретический аспект.
— Не понимаю, почему би-персональный взгляд на один и тот же псевдомир может… — начал было Рахмаэль, но помедлил, оценивающе глядя на Шейлу. Впрочем, он никоим образом не способен был постичь её напряжённую холодную манеру. Потерпев в своих попытках полное фиаско, он сдался: — Почему это расценивается как наносящее ущерб?
— Ущерб, — отозвался Хэнк Шанто. — Нет, чёрт побери, не нам, долгоносикам. Напротив — мы бы стали лучше общаться друг с другом. Но всем начхать… Ну да, всем начхать на подобную ничтожную тему — она лишь служит утверждением, способным сохранять нам рассудок.
— Рассудок, — бесстрастно повторила Шейла.
— Да, рассудок, — огрызнулся Хэнк Шанто.
— Folie á deux, — мягко сказала Шейла. — Нет, разумеется, это не наносит нам ущерба, — добавила она Рахмаэлю. — То есть этим людям, — она снова указала на пустую гостиную, где не было никого, кроме нескончаемого гула записанного монолога Омара Джонса. — Но, видите ли, — она подняла голову и безмятежно уставилась на Рахмаэля, — в опытном смысле это не может быть реальным. ЛСД и подобные психоделические препараты реальны, но если одно из переживаний появляется более, чем у одного индивида, последствия вполне ощутимы: когда двое способны говорить о нём, абсолютно понимая друг друга… — Она слабо махнула рукой, словно развивать эту мысль далее было излишне.
— Замена может произойти скоро, — запинаясь, произнесла мисс де Рангс. — Замена всего этого! — Она словно выплюнула последнее слово и тут же погрузилась в отстранённую грусть.
В комнате воцарилось замогильное молчание.
— Интересно, чем именно? — пробормотал себе под нос, но достаточно громко Хэнк Шанто. — Синим дурманом, бен Аппельбаум? Вашим? Или Зелёным, Белым и бог знает, каким ещё? Синий относится к наихудшим. Ну да, это несомненно и признано всеми. Синий — колодец.
Никто не произнёс ни слова. Все выжидательно смотрели на Рахмаэля.
— А кто-либо из вас, оставшихся… — пробормотал Рахмаэль.
— Очевидно, никто из нас не прошёл через Синий парамир, — коротко и жёстко перебила мисс де Рангс. — Но до нас это случилось с несколькими, и, как я полагаю, совсем недавно. По крайней мере, так говорят промыватели мозгов, если только можно им верить.