[124], вера членов семьи в защитную силу Подаяний, как можно предположить, пошатнулась. Но спустя несколько лет король Яков I даровал им наследственный титул баронетов. Вера восстановилась. И в последующие двести лет с части их земельных угодий, называемых ползками, продолжали снимать урожай зерна для гемпширских бедняков, покуда седьмой баронет, сэр Генри, не устал от ежегодно собиравшихся на его земле толп неимущих и требовавших от него дармового зерна и не положил конец этой традиции.
Но ведьмовское колдовство терпеливо. У того баронета было семь сыновей. Его старший сын, очередной Генри, родил семь дочерей. Его третий сын Эдвард умудрился родить сына, но тот недолго прожил и умер в шесть лет, а следующим ребенком сэра Эдварда была дочь. Еще один внук, родившийся в том же году, прожил дольше и стал называться сэром Роджером, через семьсот лет после своего предшественника.
18. Что есть правда?
– Возвращение мне оплатил мой сын Эндрю. Я ему благодарен. Но со мной приплыл только мой младший – Генри. Мы плыли на «Ракайе». Сэр Роджер плыл первым классом, на деньги, присланные ему леди Тичборн. А мы были во втором классе. С моим ревматизмом мне это плавание далось нелегко. И когда мы вернулись в Англию, мне перестали выплачивать пособие. Леди Даути перестала, потому что я показал под присягой, что этот сэр Роджер настоящий, а леди Даути и все в ее семье считали его обманщиком – все, кроме его матушки. А потом его бедная матушка скончалась. И теперь, похоже, все пропало. Но я буду непреклонен в отношении сэра Роджера. Я всегда отличался непреклонностью.
Богл полез в карман своего потрепанного пальто и вынул аккуратно сложенную пожелтевшую вырезку из газеты. Он положил бумажный квадратик на стол между ними:
Приличное ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ будет выдано любому, предоставившему сведения, проливающие свет на судьбу РОДЖЕРА ЧАРЛЬЗА ТИЧБОРНА. Он отплыл из порта Рио-де-Жанейро 20 апреля 1854 года на корабле «Ла Белла» и с тех пор о нем не было никаких известий; однако до Англии дошли слухи, что часть команды и пассажиров означенного судна были подобраны в море кораблем, шедшим в Австралию, как полагают, в Мельбурн. Неизвестно, был ли среди утонувших или спасенных вышеупомянутый Тичборн. В настоящее время ему должно быть около 32 лет; он худощавый, довольно высокого роста, у него очень светлые каштановые волосы и голубые глаза. М-р Тичборн – сын сэра Джеймса Тичборна, баронета (ныне покойного), и наследник всего его состояния. Податель сего объявления уполномочен заявить, что весьма достойное ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ будет вручено за любые сведения, которые могут внести ясность в то, что с ним произошло. Все обращения направлять м-ру Артуру Кьюбитту в Отдел пропавших знакомых, Бридж-стрит, Сидней, Новый Южный Уэльс.
– Я не получил пока что никакого вознаграждения. Но я непреклонен. И останусь непреклонным.
19. Дверь открывается внутрь
От изумления миссис Туше не могла проронить ни слова, словно давшая обет молчания монахиня. Всю свою жизнь она пыталась открыть запертую дверь. Она изо всех сил тянула ее на себя, прилагая огромные усилия – и личные, и метафизические, – будучи уверенной, что дверь открывалась наружу, в некую высшую реальность, и что очень немногим людям в их жизни даровано право узреть эту реальность, в особенности если им посчастливилось родиться на свет женщинами. И теперь, не без ее усилий, дверь поддалась. Наконец-то она могла ее распахнуть. Но, к ее удивлению, дверь открылась внутрь. И она оказалась перед тем, что так долго искала.
– А вот и ты, Генри! Но… что сэр Роджер?
Миссис Туше невольно заволновалась. Юный Богл стоял у их столика, застыв неподвижно, словно часовой у своей будки.
– Сэр Роджер занят. И мне не следовало так долго отсутствовать. Извините, миссис Туше, отец легко утомляется. Нам пора идти. В настоящий момент я несколько стеснен в средствах, но сэр Роджер заверил меня, что у него здесь имеется кредит, и ваш счет будет записан на него.
Миссис Туше покраснела:
– В этом совершенно нет никакой необходимости, самое малое, что я…
– Сэр Роджер позаботится об этом. До свиданья, миссис Туше.
Старший Богл взял со стола газетную вырезку, аккуратно ее сложил и отправил себе в карман.
Когда он встал и собрался уйти, миссис Туше полезла в свой ридикюль и, выудив оттуда визитную карточку, протянула ее со словами:
– Если я могу быть вам чем-либо полезна…
Генри шагнул вперед, чтобы взять карточку, нахмурился, прочитав фамилию – там стояла фамилия Уильяма, – и зажал ее в кулаке:
– Спасибо. И до свидания.
В поезде до Хёрстпирпойнта миссис Туше все время казалось, что вагон стоит на месте, а вперед мчатся ее мысли, причем все быстрее и быстрее. Дверь открывалась внутрь! Придуманный ею остров вовсе не был совершенно иным и невообразимым миром. Он не находился очень далеко ни географически, ни во времени. Более того, теперь ей казалось, что оба острова на самом деле были двумя сторонами одной проблемы, тесно связанными, и не надо где-то искать эту истину или охотиться за ней, она не скрывалась за покрывалом, или за занавесом, или за дверью. Она всегда была везде, как погода.
В тот вечер, приехав в Литтл-Рокли, миссис Туше сразу же пошла к небольшому бюро в своей комнате и записала в дневнике все происшедшее сегодня так, как запомнила.
20. Обращение к общественности, 1873 год
Миссис Туше находилась во власти необычного заблуждения – обычного на этой стадии процесса, – будто все взаимосвязано. С одной стороны, она опасалась, как бы не сойти с ума. С другой же стороны, детишки на площади скакали, напевая вот такую песенку:
Что ж теперь бедняге делать, Неужто сидеть под ньюгейтским замком? Ему бы вновь вернуться в Уоппинг И стать, как прежде, мясником!
Дело Тичборна живо обсуждалось на каждом углу. У посетителей пекарни это была единственная тема для разговоров. Хёрстпирпойнтский мужской клуб работников приглашал на бесплатную лекцию: «Сэра Роджера предали! Может ли право победить силу?» – которая должна была состояться в актовом зале клуба над старой таверной «Хорс-Инн» через неделю во вторник. Она заметила, что самые ярые сторонники Тичборна находились среди выпивох и любителей азартных игр. На всех барных стойках в пабах Хоршема появились коробки для пожертвований в Фонд защиты Тичборна, и Сара вернулась со скачек с известием, что зрители там делали ставки на исход уголовного процесса.
Один Уильям оставался безучастным. Он корпел над своим якобитским романом «Манчестерские бунтари рокового 1745 года». Обуреваемый мыслями о «Великом Претенденте»[125], он считал всякое упоминание о мелком обманщике «сэре Роджере» абсолютно недопустимым. Миссис Туше поднаторела в припрятывании нового вида контрабанды: тематических кружек и статуэток, изображавших Тичборна, брошюр и газет с обзорами дела Тичборна, жестянки с печеньем «Тичборн» с кое-как нарисованным портретом Претендента на крышке… Все это заказывала Сара, и оплаченные по подписке заказы доставляли прямо в дом. Все это смахивало на новую вспышку Гарибальдимании! Но только на сей раз ей было невозможно сохранять насмешливую дистанцию. У нее выработалась привычка вытаскивать припрятанную в поленнице мятую «Тичборн газетт», которую она, не уходя спать, читала до рассвета, заинтригованная статьями в защиту Тичборна вперемешку с дебатами о земельной и судебной реформах, республиканизме, тред-юнионизме, жалованье для членов парламента, «всеобщем избирательном праве» – при условии, что из «всеобщего» исключались женщины, – а также многословными разглагольствованиями противников католицизма и активистов движения против вакцинации – ведь кто мог знать наверняка, каковы истинные намерения у этих богатеев с их шприцами? Она прочитала, что Претенденту изготовили специальную кровать с усиленными деревянным каркасом, потому что обычный тюремный гамак не мог выдержать его тучное тело. Еще она прочитала, что для Претендента установили залог в размере десяти тысяч фунтов. А потом, двадцать пятого марта, миссис Туше прочитала наконец заявление самого обвиняемого, напечатанное на первой полосе «Ивнинг стандард»:
Подвергнувшись жестокому преследованию, я не вижу для себя иной возможности действовать, кроме как принять предложение, сделанное мне многими, а именно: «обратиться к британской общественности с просьбой» собрать финансовые средства для моей защиты, и в рамках этого решения я обращаюсь к каждому британцу, кого вдохновляет любовь к правосудию и честной игре и кто хочет защитить слабого перед лицом сильного.
Все пожертвования прошу направлять в Фонд защиты Тичборна, Стрэнд, дом 376.
В первый момент ее охватила безумная мысль отправиться по указанному адресу. И что она там надеялась найти? Возможно, круглый стол и восседавших за ним Богла и его сына, а еще Гилфорда Онслоу и того дальнего кузена Тичборна и друга семьи со стеклянным глазом, как там его имя, доверчивого антиквара, да как же его звали – ах, да, Фрэнсис Бейджент! – и, возможно, еще нескольких трактирщиков и владельцев ипподромов, ну и садовника Гилфойла, вернувшегося из Нового Южного Уэльса, как всегда, полупьяного, едва не падавшего со стула и задравшего грязные башмаки на стол…
– Элиза! Элиза, ты вообще слышишь, что я говорю?
Элиза оторвала взгляд от позабытого шитья на коленях. Уильям стоял в дверях, с побагровевшим лицом и с тонкой книжонкой в руке, которой он потрясал в воздухе, точно важной уликой.
– Что это, Уильям?
Он подошел к ней и вложил книжонку в ее руку. Это была не книжка, а брошюрка в красивом темно-зеленом сафьяновом переплете и с золотым обрезом:
ХУДОЖНИК И АВТОР
ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ
художником ДЖОРДЖЕМ КРУКШЕНКОМ,
кои доказывают, что Прославленный Автор м-р У. Гаррисон Эйнсворт «изо всех сил тщится ввести всех в заблуждение» относительно первоначального замысла «Дочери скряги», «Лондонского Тауэра» и т. д.